Пожарский 4 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 7

Видимо, придётся уступить. Страх того, что разочарованный её отказами Трубецкой может перемениться в чувствах и раскрыть всем, чьего ребёнка она носит, был сильнее польского высокомерия…

04. ДОГОВОРЕННОСТИ

ВОЙНА ВОЙНОЙ, А НОВЫЙ ГОД ПО РАСПИСАНИЮ

Итак, в западных губерниях Русского Царства шла война, в стране начинался голод, на дорогах свирепствовали банды, польские реквизиционные бригады и провиантские отряды земского ополчения (мало чем отличающиеся друг от друга), а аристократия готовилась пышно отпраздновать очередной новый год.

Особняки стремились перещеголять друг друга украшениями. Не-е-ет, укрепления и торчащие во все стороны стволы никуда не делись, но вот ежели на дуло эдак мишуры накрутить — оно куда нарядней будет-с! Силовики от этого сходили с ума и глядели ещё суровее, чем обычно.

Приготовления в высоких (и не столь высоких, но всё же видных) домах преваысили все предыдущие годы, потому что… в нынче дворов, претендующих на звание царского, было куда больше одного. И каждый, вместе со своими сторонниками собирался пустить пыль остальным в глаза.

В Москве готовился большой и очень торжественный приём. К сожалению, только для своих, без иноземных послов — с одними война, другие со страху сами разбежались. Но пышность ожидалась неимоверная. По всем приглашённым был разослан специальный рескрипт, регламентирующий в деталях, как следует вырядиться. Послов нет, но шпионы-то есть! Вот пусть и отчитываются своим государям, кто тут на самую широкую ногу гуляет.

Сторонники Лжедмитрия организовывали празднование в Тушинском дворце. Дворец хоть и мал был, зато вокруг по европейской моде обрядили лесок, придав ему вид зимнего парка, и обещались всех поразить невиданным в Русском Царстве фейерверком.

Тула разбилась на целое созвездие силовых центров, концентрировавших вокруг себя союзников, кто сколько может.

Прочие города (а точнее, проживающее в них дворянство), представители городков, городишек и имений стягивались в эти точки сообразно политическим склонностям.

Марина наконец-то вытрясла из отца деньги на содержание! Это вызывало в её душе одновременно триумф и досаду. Времени на украшение подобающего особняка к новому году совсем мало! А ведь нужно ещё успеть разослать приглашения, подобрать повара, составить меню и программу! Местным медведям такого тонкого задания никак поручать нельзя.

Радовало же то, что Марина смогла уже съехать из дома Трубецкого-отца. Она больше не будет приживалкой! Пора, пора формировать величественный образ русской царицы. А то смотрят на неё свысока некоторые.

Ежи Трубецкой, объявленный главным рындой* царицы, последовал за ней. А вот Лизоньку, к неудовольствию Марины, родители из-под своей опеки не отпустили, сказавшись сложными временами, да и вообще вежливо разъяснили полячке, что фрейлины, подходящие для невесты, для русской царицы уже невместны, а полагается окружить себя дамами, пусть и молодыми, но уже замужними. О Лизином же браке покуда и речи нет, так что путешествовать за царицей ей будет неприлично.

*Охранником-телохранителем.

Прежде чем съехать, Марина попробовала было фыркать и топать ножкой, но Никита Романович, соизволивший в этот раз переговорить с полячкой лично, неожиданно прямолинейно заявил:

— Положение ваше, сударыня, весьма спорно и шатко. Даже если Василий Скопин-Шуйский не устоит, и Дмитрию Фёдоровичу удастся вернуть Московский престол, то многие начнут вслух, и изрядно громко, уверяю вас, задавать вопросы, которые и сейчас обсуждаются в личных беседах. И первый из них: самостоятелен ли Дмитрий Фёдорович, и если всё же нет — то кто им управляет?

— Так я же и говорю вам! — Марина с отчаянием от того, что её никто не слышит, прижала руку к груди. — Он полностью под влиянием альвийской ведьмы!

— В таком случае, уважаемая Марина Юрьевна, я бы посоветовал вам быть готовой к заявлениям, что брак ваш недействителен ввиду невменяемости супруга, и, соответственно ребёнок ваш, — Трубецкой удержался от тыканья пальцем, но глазом стрельнул так, что полячка невольно защитным жестом прикрыла почти незаметный живот, — будет признан… незаконнорожденным.

Марина прикусила губу. А ведь этот хитрый дядька недаром ни разу не зазвал её мужа ни царём, ни даже царевичем, да и вообще намекнул на скользкость ситуации…

А если взаправду: может ли Дмитрий Фёдорович претендовать на статус хотя бы мужа, либо она, дочь польского магната, носит под сердцем байстрюка-ублюдка*?

*Если вы не в курсе —

оскорбительное наименование

незаконнорождённых детей.

Марина так сильно старалась уверить всех, будто носимое ей дитя — от царя Дмитрия, что и сама незаметно поверила в это, и высказанный намёк поразил её настолько, что вопреки всем правилам этикета полячка резко развернулась и вышла из комнаты, не произнеся более ни слова.

— Резковато вы, батюшка, — слегка укорил отца Юрий Трубецкой, молчаливо присутствовавший при всём разговоре.

— Резковато аль нет, а соображать она должна! — Трубецкой сердито повёл плечами и привычным механическим жестом погладил родовой перстень с крупным голубовато-зелёным камнем. — Она примчалась-то — ишь! Думала, щас все бросятся в ноги ей падать, помирать от восторгов. Разбежалась! Тут, знаешь ли, на хороший кусок столько ртов пораззявлено, чтоб ещё с поляками делиться…

Юра решился, чуть подвинул кресло и сел напротив Никиты Романовича за тот же стол:

— Отец, вы должны знать. Однако это секрет, — он максимально понизил голос. — Ребёнок Марины…

— Твой? — сощурив правый глаз и приподняв левую бровь, грубовато спросил Трубецкой-старший.

— Как вы узнали?

— Нешто я не вижу, какими масляными глазами ты на её смотришь? — старший Трубецкой почти по-медвежьи закряхтел. — Вот что. Поддержать вас открыто не могу. Сразу подозрения появятся. Сейчас, чтоб ты понимал, у Маринки шансов ноль. Но! — он ткнул в потолок крепким пальцем. — Папашка её мошну согласился раскрыть. Тоже на большой куш надеется, дурак. Но мы его разочаровывать не будем, может платить — пусть платит! Однако, голые деньги — это что?

— Звон пустой? — усмехнулся Юра, вспомнив старые беседы о политике.

— Верно. Их надо в силу обратить. Маринке денег отсыпь — она первым делом дворец купит, балы начнёт устраивать да платья кажну неделю шить. Девка же! А если те деньги на силу обратить…

— Тульские пойдут?

— Не-е, вряд ли. Пока не будут уверены в явном перевесе, так и будут глотки драть, обсуждаючи. Но скажу тебе, кто пойдёт. Силушка тут под Тулой скопилась немалая, как бы не больше боярского войства.

— Казаки, что ль?

— Да кого там только нет. По старому времени, я бы сказал: сброд! И казаки, и городские кто без работы остался да в ополчение потянулся, и дворянчики мелкие, и крестьяне даже, шут их разберёт — чьи…

— Батюшка, да разве ж это сила⁈

— Сила, сынок. Не знаю, каким чудом, но нашёлся человечек, прекративший эту кашу в армию. Только вот проблема: стоят они под Тулой давно, припасы подъели, деньгой небогаты, и ежли их не подобрать — как есть по округе ватагами расползутся грабить. Я бы себе взял, да у меня на то казны нет. А у польского магната — есть!

— Да разве даст он?

— Ха! — хохотнул Никита Романович и тут же сам себя одёрнул, зашептав: — Как не дать, коли уж обещал дочери помочь престол взять, а она ему — Псков с деревнями окрестными за то? Пан-то уж земельку на карте карандашиком обводит, уж поверь мне, тёртому калачу. Дал раз — даст и два, и три. Коготок увяз — всей птичке пропа́сть! — Никита Романович сел прямее. — Так Маринку настраивай, чтоб не только деньгами, а и провиантом просила. Иначе всё одно побегут от вас. Сейчас людей только жратвой и удержишь.

— Понял, — Юрий перестроился на деловой лад. — А что за человек, что смог всю разношерстицу в один кулак собрать?