Что будет, если я проснусь - Монахова Анна Сергеевна - Страница 12

– Что, Танюша, волнуешься? – понимающе улыбнулась мама.

Я молча кивнула, глядя в сторону.

Как ей объяснить, что любая новизна для меня – это целое испытание? Когда я боюсь или волнуюсь, лица людей расплываются в глазах, будто маски. Из-за волнения я почти ничего не вижу, маски начинают кривляться и скалиться. А голоса сливаются в густой неясный шум. В нём я не слышу ни своего голоса, ни тишины, которую так люблю. Всё внутри начинает вибрировать в такт этому шуму. И тогда я готова закричать или убежать куда глаза глядят.

Я шумно сглотнула и вжала голову в плечи.

– Таня, милая, ну что ты? – мама тяжело вздохнула и присела рядом со мной на краешек дивана. – Я понимаю, ты очень переживаешь. Поверь мне, я тоже. Но вот увидишь, ты найдёшь там новых друзей. Ты ведь у меня умница. Просто не молчи, не замыкайся в себе. Хорошо?

Мама долго смотрела на мою опущенную вниз голову и добавила:

– Ну, ладно. Знаешь, что я придумала? Помнишь, как однажды ты маленькая потерялась? Ты убежала так далеко, что я тебя потеряла из виду. Я чуть с ума не сошла, пока тебя искала. Но ты ведь не растерялась. Ты пошла домой той дорогой, которую запомнила. Шла одна по городу. Ты знала, что обязательно найдёшь путь домой. И ты дошла до дома и ждала меня, пока я не прибежала к подъезду. Помнишь?

– Помню, – я подняла голову и посмотрела на маму. – Но при чём тут это?

– Вспомни, как ты шла по большому городу совсем одна, – улыбнулась мама, глядя мне в глаза. – Ты не боялась чужих людей, не думала, что можешь потеряться. Или что тебя кто-то обидит. Будь и сейчас такой же смелой. Понимаешь? Твоя дорога – она только твоя. Её никто не пройдёт, кроме тебя. Ты ведь не сможешь всю жизнь провести дома рядом со мной.

– Теоретически могу, – быстро ответила я.

– Это теоретически. А на самом деле тебе это быстро наскучит. Мы живём для того, чтобы идти вперёд. И понимать, для чего идём.

Мама подождала моего ответа. Но я промолчала.

Когда мама ушла из комнаты, я попыталась представить себе, как день за днём сижу в своей комнате. Как перестаю слышать голоса людей. Как за окном солнце и луна догоняют друг друга. Как я перестаю замечать, день сейчас или ночь и когда я в последний раз ела. Пустота начинает окружать, сжимать в кольцо.

Я вздрогнула, вскочила с дивана. Подошла к окну. И подумала, что ни один дом не вместит в себя весь мир. Дом – это место, куда спешишь, чтобы рассказать о том, что встретил по дороге.

И вот сейчас я стою у двери в школьный класс, и не могу решиться войти. Вместо этого я разглядываю закрытую дверь и думаю, что даже одинаковые на первый взгляд двери могут отличаться друг от друга. Так же и люди. И улыбка на их лице ещё не означает, что они искренне тебе рады.

Дверь в класс была обычной, белого цвета. Но мне казалось, что она сейчас откроется и захлопнется, как пасть. Открыть дверь и войти внутрь меня заставило только неминуемое опоздание. А опаздывать я ненавижу. Шагнуть-то я шагнула. А вот куда идти дальше – не знала. В классе стоял такой гвалт, все слонялись туда-сюда, а кто-то сидел и на парте, болтая ногами. Я снова встала как вкопанная. Будь проклята моя нерешительность!

– Блин, чо, у нас новенькая, что ли? – спросил кто-то из толпы.

Меня начали разглядывать, как манекен в магазине. Я почувствовала, как у меня загорелись уши, щёки. Ещё миг, и я сбегу отсюда. Но тут в класс вошла учительница Светлана Ивановна, и все сразу затихли, сев на свои места. Учительница показала мне свободное место. Я уселась за парту с огромным желанием залезть под неё целиком, но сдержалась.

Учительница объявила:

– Здравствуйте, ребята. С этого года вместе с вами будут учиться два новых ученика. Это Борис Мушинский.

Я даже не посмотрела в сторону Бориса. Нашла одну точку на классной доске и глядела прямо в неё. Может, так у меня получится успокоиться.

– А это Татьяна Лагутина.

Я быстро встала и чуть не опрокинула парту. Послышала пару смешков за спиной и совсем растерялась.

– Таня, ты можешь садиться, – сказала учительница.

Но в моей голове сейчас было столько информации, что я никак не могла заставить себя опуститься на место. Мне просто жизненно необходимо было хоть немного подвигаться, чтобы прийти в себя. И я, понимая, что делаю (опять!) что-то не так, начала ходить по проходу между партами. Я искала взглядом какой-нибудь знакомый предмет или лицо. Всё что угодно, чтобы осознать, что я в порядке. И не находила.

Светлана Ивановна внезапно взяла меня за руку и отвела на место. Обычно я не люблю, когда меня касается малознакомый человек. Но в этот момент я была благодарна учительнице. Этот простой жест успокоил меня. Буря внутри улеглась, я снова могла здраво мыслить. И внезапно осознала, что за партой я не одна. Рядом сидел какой-то парень. Но сейчас я могла концентрироваться только на чём-то одном. Я слушала учителя и старалась не думать о том, что чувствую на себе взгляд этого мальчика. Не люблю, когда меня разглядывают, как экспонат в музее. И что он уставился? Потому что я новенькая?

Кажется, что весь класс смотрит только на меня. Девчонки шушукаются, обсуждают что-то за моей спиной. Но я не слышу точно, о чём они говорят. Слышу только тихий шепот и хихиканье. Я помню, что в старой школе надо мной тоже иногда смеялись. Но это потому, что я часто не понимаю шуток. Вот такая проблема, которая обычно мне не мешает, пока я не начинаю общаться с другими людьми.

Урок шёл, все затихли, начали заниматься. Я тоже затихла внутри себя, попыталась привести в порядок свои мысли. Парень, что сидел рядом, не мешал мне. Казалось, его мысли витают далеко. Но я чувствовала, что иногда он обращает на меня внимание. Я не понимаю, что со мной, но и мне иногда очень хочется посмотреть на него. Но как это сделать, не привлекая внимания?

Я пыталась слушать голос учительницы, записывать домашнее задание, всё что угодно, лишь бы не чувствовать рядом его присутствие, не слышать его дыхание. Не ощущать случайное прикосновение его колена к моей ноге.

Я была рада, когда прозвенел звонок на перемену. Выбежала в школьный коридор. Я ходила из одного конца коридора в другой, не обращая внимания на удивлённые взгляды или смешки моих одноклассников. Ходьба – это всё же лучше, чем истерика. Вокруг бродили и бегали целые толпы народа.

Иногда, когда я в толпе, мне хочется, чтобы все люди замерли. От них постоянно исходит какая-нибудь информация, и это очень мешает сосредоточиться. В такой момент я искренне жалею, что людей нельзя выключить, как компьютер. Или отложить в сторону, как книгу, чтобы успеть переварить информацию, или не потерять контроль над тем, что мне важно.

Конечно, я понимаю, что совсем без людей мир не был бы таким, к какому я привыкла. Я рада, что у меня есть семья и знакомые. Иногда они слишком много разговаривают. Неважно, со мной или с кем-то ещё. И это порой доводит меня до белого каления. Когда какая-нибудь из знакомых девчонок много болтает, я прошу её помолчать. И чаще всего мои друзья догадываются о моих проблемах и ждут. Те, кто хорошо знают меня, понимают, что это важно. Вот только нельзя попросить замолчать всю школу.

Вот если бы мир, весь огромный мир замолчал хотя бы на одну минуту так, чтобы зазвучала вокруг тишина! Я думаю, в этой тишине мы бы услышали что-то важное. То, что ищут и не могут найти учёные. То, чем дышит земля, о чём сейчас шепчет моё сердце.

Я возвращаюсь в класс и сажусь за свою парту. Тот парень сидит ко мне спиной и говорит о чём-то с другим мальчиком. Его голос мне кажется давно знакомым, родным до боли. И я с ужасом понимаю, что моё сердце стучит как сумасшедшее.

Неужели он так мне нравится? Я прислушиваюсь к себе. Да, нравится. Очень.

Глава 2