Двойная звезда [Двойник; Дублер; Звездный двойник; Мастер перевоплощений] - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 3

Я поклонился.

– Лоренцо Смайт, – честно сказал я, – жонглер и художник – член «Клуба ягнят».

Про себя я отметил, что давно пора заплатить в клубе членские взносы.

– Вот и отлично, Джек, попробуй для разнообразия поулыбаться. Лоренцо, так вы согласны держать наше дело в тайне?

– Слово джентльмена. Мы же приличные люди.

– Независимо от того, беретесь вы за эту работу или нет.

– Независимо от того, приходим мы к соглашению или нет. Я честный человек, и если меня не будут пытать, то ваши сведения в полной безопасности.

– Я прекрасно знаю, какое воздействие на мозг оказывает неодексокаин, Лоренцо. Никто не требует от вас невозможного.

– Дэк, – торопливо вмешался Дюбуа. – Это неправильно. Нам следует по крайней мере…

– Заткнись, Джек. До гипноза дело еще не дошло. Лоренцо, мы хотим, чтобы вы сыграли роль одного человека. Причем сделать это необходимо так, чтобы ни одна живая душа – понимаете НИ ОДНА – не догадалась, что это подмена. Согласны вы на такую работу?

Я нахмурился.

– Сначала вам следовало бы спросить, могу ли я сделать это и хочу ли я сделать это. А в чем дело? Расскажите поподробнее.

– К подробностям мы перейдем позже. Грубо говоря, это обычная роль двойника известного политического деятеля. Отличие состоит в том, что двойник должен быть настолько похожим, что смог бы ввести в заблуждение людей, хорошо знающих это лицо, и не выдавать себя даже при личной беседе. Это не просто прием парада с трибуны или награждение медалями юных скаутов. – Он пристально взглянул на меня. – Нужно быть настоящим артистом, чтобы так перевоплотиться.

– Нет, – быстро сказал я.

– Но почему? Ведь вы даже не знаете, что от вас потребуется. Если вас мучает совесть, то уверяю вас, что ваши действия не причинят вреда тому человеку, которого вам предстоит сыграть. – И вообще чьим-либо законным интересам. Это действительно необходимо сделать.

– Нет.

– Но почему, господи, почему? Вы даже не представляете, сколько мы вам заплатим.

– Деньги роли не играют, – твердо сказал я. – Я актер, а не двойник.

– Не понимаю. Множество актеров с удовольствием зашибают деньгу, публично появляясь вместо знаменитостей.

– Таких людей я считаю проститутками, а не коллегами. Позвольте, я объясню вам свою точку зрения. Разве можно уважать человека, который пишет книги за другого? Можно ли уважать художника, который позволяет кому-то подписывать свою картину – ЗА ДЕНЬГИ? Но, возможно, вы чужды мира искусства, сэр, поэтому я попробую пояснить все это на другом примере, более вам понятном. Смогли бы вы за деньги взяться управлять кораблем, в то время как кто-то другой будет ходить в вашей форме и, совершенно не владея искусством управления корабля, публично называться пилотом. Ну как? – А сколько за это заплатят? – фыркнул Дюбуа.

Бродбент грозно взглянул на него.

– Кажется, я начинаю понимать вас.

– Для художника, сэр, самое важное слава и признание. Деньги же, просто презренный металл, с помощью которого он может спокойно творить.

– Хм-м-м… Хорошо, следовательно, просто за деньги вы этого делать не хотите. Может быть вас заинтересует что-нибудь другое? А если бы вы знали, что это необходимо, и что никто иной не смог бы проделать все это лучше, чем вы?

– Допускаю такую возможность, хотя и не представляю подобных обстоятельств. – А вам ни к чему их представлять, мы сами вам все объясним.

Дюбуа вскочил с дивана.

– Но, Дэк, послушай, нельзя же…

– Отстань, Джек, он должен знать.

– Он все узнает, но не здесь и не сейчас. А ты не имеешь никакого права все рассказывать ему сейчас, подвергая тем самым опасности других. Ведь ты ничего не знаешь о Нем. – Я иду на сознательный риск, – Бродбент снова повернулся ко мне.

Дюбуа схватил его за плечо и снова развернул лицом к себе.

– Сознательный риск, черт бы тебя побрал, да?! Я давно тебя знаю – но на этот раз, прежде чем ты откроешь рот… в общем после этого один из нас точно не сможет ничего никому рассказать.

Бродбент был удивлен. Он холодно улыбнулся Дюбуа.

– Джек, сынок, ты кажется считаешь себя достаточно взрослым, чтобы справиться со мной?

Дюбуа уступать, видимо, не собирался. Бродбент был выше его на целую голову и тяжелее килограммов на двадцать. Я поймал себя на том, что Дюбуа сейчас мне симпатичен. Меня всегда очень трогали беззаветная отвага котенка, природная храбрость боевого петуха, решимость слабого человека сражаться до последнего, но не быть сломленным… А так как я был уверен, что Бродбент не собирается убивать его, то следовало ожидать, что Дюбуа сейчас окажется в роли боксерской груши.

У меня и в мыслях не было вмешиваться в их ссору. Любой человек имеет право решать сам где, когда и как ему быть битым.

Я чувствовал, что напряжение возрастает. И вдруг Бродбент весело расхохотался и хлопнул по плечу Дюбуа со словами:

– Молодец, Джек!

Потом он повернулся ко мне и тихо сказал:

– Извините, нам нужно на несколько минут оставить вас в одиночестве.

Нам с другом надо кое-что обсудить.

В номере имелся укромный уголок, оборудованный фоном и автографом. Бродбент взял Дюбуа за руку и отвел туда. Там у них завязался какой-то оживленный разговор.

Иногда подобные уголки не полностью гасят звук. НО «Эйзенхауэр» был отелем высокого класса, поэтому все оборудование в нем работало отлично. Я видел как шевелятся губы, но до меня не доходило ни звука.

Зато губы мне действительно было хорошо видно. Бродбент расположился ко мне лицом, а Дюбуа я мог видеть в зеркале на противоположной стене. Когда я выступал в качестве знаменитого чтеца мыслей, я понял, что в совершенстве овладел безмолвным языком губ – читая мысли, я всегда требовал, чтобы зал был ярко освещен и надевал очки, которые… одним словом, я читал по губам.

Дюбуа говорил:

– Дэк, ты проклятый, глупый, преступный кретин, ты что, хочешь, чтобы остаток своих дней мы провели на Титане, пересчитывая скалы? Это самодовольное ничтожество сразу же наложит в штаны.

Я чуть не пропустил ответ Бродбента. В самом деле: «самодовольный». Ничего себе!!! Умом я конечно сознавал, что талантлив, но в то же время сердцем чувствовал, что человек я в принципе скромный.

Бродбент:

– …не имеет значения, что крупье мошенник, если это единственная игра в городе. Джек, никто больше нам помочь не сможет.

Дюбуа:

– Ну хорошо, тогда привези сюда дока Скортиа, загипнотизируйте его, вколите ему порцию веселящего. Но не посвящайте его во все подробности – пока с ним не все ясно и пока мы на Земле.

Бродбент:

– Но Скортиа сам говорил мне, что мы не можем рассчитывать только на гипноз и лекарства. Для наших целей этого недостаточно. Нам требуется его сознательное действие, разумное сотрудничество.

Дюбуа фыркнул.

– Да что там разумное! Ты посмотри на него. Ты когда-нибудь видел петуха, разгуливающего по двору? Да, он примерно того же роста и комплекция и форма головы у него почти такая же, как у Шефа – но это и все! Он не выдержит, сорвется и испортит все дело. Ему не под силу сыграть такую роль – это просто дешевый актеришко.

Если бы великого Карузо обвинили в том, что он сфальшивил, он не был бы более оскорблен, чем я. Но в тот момент я безмолвно призвал в свидетели Бэрбиджа и Бута, что это вопиющее по своей несправедливости обвинение. Я внешне спокойно продолжал полировать ногти и сделал вид, что абсолютно спокоен – отметив про себя, что когда мы с Дюбуа познакомимся поближе, я заставлю его сначала смеяться, а потом плакать на протяжении двадцати секунд. Я выждал еще несколько мгновений, а затем встал и направился в звукоизолированный уголок.

Когда они увидели, что я собираюсь войти, то сразу же замолчали. Тогда я тихо сказал:

– Ладно, джентльмены, я передумал.

Дюбуа облегченно вздохнул:

– Так вы не согласны на эту работу?

– Я имел в виду, что принимаю предложение. И не нужно ничего объяснять. Дружище Бродбент уверял меня, что мне не придется вступать в сделку с моей совестью – и я верю ему. Он утверждал, что ему необходим актер. Но материальная сторона дела – не моя забота. Одним словом, я согласен.