Мартышка для чемпиона (СИ) - Алекс Коваль - Страница 47

— Что?

— Совместный завтрак.

— Окей, отвергая — предлагай.

— Вызови мне такси, я поеду домой?

— Хреновое предложение. Еще варианты?

— Слушай, я не в том состоянии, чтобы перебирать варианты! — начинаю злиться.

— Отлично, тогда я буду перебирать. Не хочешь завтрак, как насчет пойти вместе в душ? Начнем день с твоей благодарности мне, хорошему?

— Тебе, наверное, надо напомнить, что вообще-то мы поругались вчера? И, вроде как, даже расстались? Тебе не кажется, что все это теперь несколько неуместно? Спасибо, конечно, за заботу и за возню со мной, — выдаю, как на духу, — но и это ты делать был не обязан. Правда. Я просто… — развожу руками, — просто…

Просто?

Ха-ха!

Ничего у меня не просто!

Я сложная!

Я ужасная!

Я язвительная, саркастичная женщина, которую никто и никогда не полюбит!

К глазам подступают слезы.

Я устремляю взгляд в потолок, активно кусая губы, чтобы не поплыть окончательно.

— Ты же не будешь реветь, да? — настороженно спрашивает Арсений, чутко улавливая момент в перемене моего настроения.

— Буду, — “хлюп” носом. — Я плохая, — шиплю дрожащими губами. — Я все испортила! Я всегда все порчу-у-у!

— Ну, знаешь ли, это очень эгоистично приписывать все “заслуги” только себе.

Опускаю взгляд. Голубые глаза Бессонова смеются, тогда как выражение лица предельно суровое.

Шмыг.

Арсений делает шаг ко мне и замирает. В нерешительности ерошит пятерней волосы у себя на макушке и, выдыхает:

— Ладно, я хотел устроить романтичный завтрак и потом плавно подвести к разговору. Но, окей, давай все сразу проясним, да?

— Что проясним?

— Я тоже хорош. Повел себя импульсивно и неразумно, как подросток. Меня временами “кроет”, если я на чем-то повернут. А на тебе я, блять, повернут, Марта! С самого вечера нашего знакомства меня зациклило. Я ничего не вижу и ничего не слышу. Я превращаюсь в лютого собственника и могу дико бесить. Я над этим работаю, честно! Просто прошу быть со мной чуточку терпеливей в такие моменты. Вот.

Я носом: шмыг-шмыг. И ресницами: хлоп-хлоп. Уши, как у слоника Дамбо. И впитываю-впитываю. Как дурочка, ей богу, каждой клеточкой! Это что? Он сейчас так мне в чувствах признался? После всего, что я натворила и наговорила? После всей моей бескомпромиссности? Мне с вагоном тараканов?

Мое сердечко начинает лететь быстрее.

Насекомые в голове бросаются врассыпную.

— Так что, я тоже временами все порчу, — тянет кулак Арсений. — Один-один, Обезьянка?

Я не сразу соображаю, что нужно сделать. С заминкой бью по его кулаку своим. Все еще пребывая в легком замешательстве и борясь с собственной нерешительностью. Ладошки буквально зудят, как хочется его обнять и щекой к щеке прижаться. Ну, за что он мне такой понимающий достался, а?

— Поругались и поругались, — продолжает Арс. — Все ругаются, что мы, не люди, что ли? Давай теперь мириться?

— К-как?

— Ну, способов много. Но есть один стопроцентный. Страстный утренний секс!

— Ха-ха. Посмотри на меня! Разбитая коленка, гнездо на голове, размазанная тушь и опухший нос. В данный момент я воплощение всего антисексуального в этой галактике, Бессонов! Такой способ примирения нам точно не подходит.

Арсений смеется. Так соблазнительно низко, что каждое мое нервное окончание считает своим долгом на этот смех отреагировать, распуская по рукам цыпки.

— Еще варианты есть? — бубню себе под нос. — Или наши отношения безнадежны?

— Эти? Безнадежны, — кивает Арс, соглашаясь. — Абсолютно безнадежны! — делает еще один шаг ко мне. Обхватывает своими широкими ладонями мое лицо. Медленно стирает подушечками черные дорожки от слез и туши со щек.

Я обхватываю пальцами его крепкие запястья. Прохожусь подушечками больших там, где прощупывается пульс. Он у него, как и у меня, зашкаливает, словно мы не разговариваем на кухне, а рука об руку бежим. В какой-то степени так оно и есть.

Слышу вкрадчивое:

— Тот формат отношений, который мы выбрали, изначально был провальный.

— Не получилось, — соглашаюсь тихо. — Пора это признать.

— Я не хочу быть только твоим другом с привилегиями, Обезьянка. На хер это все! Староват я для такого.

— А кем… хочешь?

— Парнем? Например. Для начала.

— Ну, тогда ты просто сумасшедший, — улыбаюсь.

— Да, мне говорили. Но ты тоже, знаешь ли, не самый адекватный человечек. По-моему, этот союз обречен на успех, как думаешь?

— Страшно, — признаюсь почти беззвучно.

Потому что правда страшно. До жути! Права Ася: я бегу от всего серьезного, как от огня. Так живется легче. Никакой ответственности. Никаких напрягов. Чистое “я”. Чистый эгоизм. Жизнь без оглядки на другого человека. С гарантией, что тебе не сделают больно, просто потому что ты не подпускаешь никого так близко, чтобы его слово или взгляд могли ранить.

Никого и никогда.

Раньше.

Арсения вот подпустила. В самое сердце, в кровь и в душу. Близко так, что больше некуда. Самоуверенный, наглый, нахальный, пошлый тип — живое воплощение мужчины, с которым я ни за что не стала бы связывать свою жизнь! Никогда!

Но…

Поздно.

Отказаться от него сейчас уже не смогу.

Влюбилась.

Сама дура.

Сама виновата.

— Мне тоже страшно. А вдвоем бояться веселей, Царица, — разряжает атмосферу Бессонов, доверительно подмигивая.

— Ты ведь осознаешь, что я не изменюсь по щелчку пальцев, да? Я все та же язвительная, колючая Марта с которой сложно, понимаешь?

— Понимаю. Ну, а я все тот же упрямый самовлюбленный косяк Арсений, который сначала делает, а потом думает. Мать мне вчера сказала, что я, оказывается, тоже не подарок. Представляешь?

— Святая женщина!

— Нисколько не сомневался, что вы подружитесь.

Мы переглядываясь, смеемся.

— Белый флаг? — улыбается наглец.

— Л-ладно…

— Оружие в сейф?

— Бронежилеты на крючки.

— И даже не будешь кусаться?

— Не хочу…

— А чего хочешь, колючая моя? — проходит подушечкой большого пальца по нижней губе. Зачарованно провожая свое движение взглядом. Сглатывает. Его кадык дергается. Мое сердечко ударяется о ребра и, спикировав вниз, мягко бьет по коленям.

Чего я хочу?

Сокращаю оставшееся между нами расстояние, крепко обнимая Арса за талию. Утыкаюсь носом в ямочку на его шее. Полной грудью запах его вдыхаю. Сильный, мужской, приятный. До мурашек. Прижимаюсь изо всех сил.

— Вот так хочу, — шепчу. — Для начала. А потом можно и твой страстный примирительный секс. При условии, что у тебя на меня такую страшную и помятую встанет.

— Ты в нас сомневаешься? Я же боженька, Царица, у меня в арсенале еще много инструментов помимо главного, — скорее чувствую по рокоту в груди Бессонова, чем слышу — как он посмеивается.

— Уф, ты еще долго мне будешь это припоминать, да?

— Хуже. Я требую, чтобы так ты меня и записала в своем телефоне.

— Ну, нет!

— Ну, да.

— Хорошо, а ты тогда как меня запишешь?

— Обезьянка с линейкой?

— Ненавижу тебя, — качаю головой. — Ненавижу! — бурчу, а сама улыбаюсь.

Одна тяжелая рука ложится мне на плечи, в крепкое натренированное тело вжимая. А вторая пальцами в волосах зарывается. Так и стоим. В обнимку. В тишине. Уютно, по-домашнему, почти по-семейному. Хорошо так, словами не передать. Спокойно…

Пока Арс не шепчет куда-то в район моей макушки:

— Я не подписывал никаких контрактов и не давал никаких согласий, Обезьянка. Хочу, чтобы ты знала. Предложение есть. Но свое “да” на него я не скажу, пока не буду уверен в двух вещах: что ты со мной и что мы улетаем вместе.

Я тихонько вою:

— Ар-р-рсений! Давай сбросим скорость, пока наш болид снова не перевернулся на этой трассе под названием “все, блин, серьезно”! Не наваливай мне на плечи такой ответственности. Я только-только приняла тот факт, что наши отношения отныне не ограничиваются исключительно сексом!