Мартышка для чемпиона (СИ) - Алекс Коваль - Страница 36

У-у, зверюга…

Бессонов буквально с порога сгребает меня в охапку своими накачанными ручищами, присасываясь, словно клещ! Стискивая так сильно, что мои косточки начинают жалобно трещать. А легкие — биться в предсмертных конвульсиях от нехватки кислорода.

Арс терзает мои губы своими, подавляя всю мою волю, злость и принципы, зацеловывая так, будто мы не виделись по меньшей мере вечность. Хотя разъехались только вчера вечером. Ладони Бессонова ползут по моим голым ногам. Мои — путаются в его волосах и царапают затылок. Арс оттесняет меня спиной к стене и углубляет поцелуй. Хотя, казалось бы, куда уж круче?

Я окончательно теряюсь во времени.

Сколько мы так «возимся» в пороге? Полчаса? Час?

Мой махровый халат уже развязан и почти неприлично распахнут. Полотенце, упавшее с мокрых волос, валяется под ногами. Кончики пальчиков начинают болеть от того, что все это время мне приходится балансировать на цыпочках. А сердце отбивает чечетку, когда губы Бессонова наконец-то отпускают мои, позволяя сделать вдох. Один маленький, короткий вдох, который он тут же ворует, чмокнув меня в губы и прошептав хрипло:

— Соскучился.

— Да, — выдыхаю, — я заметила, — стреляю глазами вниз, где между нами вполне красноречиво вздыбились его черные спортивные штаны.

Арс миленько закатывает глаза, выругиваясь:

— Вот поэтому мы не встречаемся в дни игр, Обезьянка.

— Потому что ты не умеешь себя контролировать?

— Потому что рядом с тобой слово «контроль» на хрен перестает существовать.

— М-м, — тяну с улыбкой, — ну, пардон, не могу выразить тебе сочувствие. Ты сам ко мне притащился. Смею напомнить — я тебя сюда сегодня не звала. Но могу помочь решить возникшую… проблемку. Ну, скажем, по старой дружбе, — прохожу кончиком языка по своим губам и запускаю пальцы под резинку штанов Арса, потянув их вниз.

Бессонов реагирует моментально, удерживая спортивки на месте. В его щенячьем взгляде, которым он одаривает меня, целый океан жалости к себе любимому. Кажется, я даже слышу сокрушенный скулеж. Впервые за все время нашего э-э… сотрудничества чемпиону добровольно приходиться отказаться от сладенького. И, честно говоря, от этих глаз, какими смотрит на меня Арсений сейчас, напоминая мальчишку, у которого отобрали любимую машинку, мне становится смешно. А уж после его полного наивной надежды:

— Не успеем, у меня всего час. Но мы же вернемся к этому предложению после матча, да? Ты же порадуешь своего чемпиона? — в сопровождении с поигрыванием бровями — я окончательно впадаю в истерику, начиная закатываться от смеха. — Ну и чего ты ржешь?

— Ар…с…ений, — похрюкиваю, отсмеявшись, — с таким безгрешным взглядом можно выпрашивать конфету в магазине, но точно не минет! Неужели с кем-то такое прокатывает?

— С кем-то, может, и прокатывает, — бурчит обижено засранец, — но лично я так унижаюсь только перед тобой, Царица.

— Точно, я и забыла, что девяносто девять процентов женщин сами на тебя запрыгивают, — фыркаю, отступая и поправляя съехавший с плеча халат. Плотнее затягивая пояс на талии.

— Вот! Меня стоит уже хотя бы за это пожалеть и осчастливить, — жестом великого фокусника вручает мне букет разноцветных хризантем, который в пылу страсти оказался на пуфике у двери.

— Неплохая попытка, но не переводи тему, — щурюсь, забирая цветы. — За что «это»? Давай-ка поподробней. Я тебя чем-то не устраиваю? — заламываю вопросительно бровь.

— За то, что мне в жизни не посчастливилось споткнуться о тот самый пресловутый один процент вероятности, которая то динамит меня, то по полной и без зазрений совести пользует. Ты задеваешь мои мужские чувства и ущемляешь достоинство.

— Правда? Хм, — опускаю задумчивый взгляд на ширинку Бессонова, — знаешь, оно не выглядит ущемленным. Вполне себе такое… нормальное.

— Нормальное? — оскорбленно вспыхивает Бес. — Больше среднестатистического, вообще-то!

— Оу, правда? А так и не скажешь. Но спасибо за информацию, я «погуглю» и на следующую нашу встречи приду с линейкой. Пятнадцатисантиметровой хватит?

— Ты невыносима. Почему я все еще тебя терплю, не знаешь?

— Возможно, ты мазохист и любишь, когда тебе делают больно? Пройдешь, кстати?

— Думаю, не стоит.

— Да? А вот с моего ракурса вполне себе стоит…

— Боги! — закатывает глаза Бессонов, посмеиваясь. — После отношений с тобой мне определенно понадобится целый курс с психотерапевтом. Ты с ноги вышибаешь все мои представления о женщинах, Царица.

— Да, я такая, — расплываюсь в довольной улыбке. — После встречи со мной твоя жизнь никогда не будет прежней.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Я или вздернусь на канате из собственных комплексов, или мы поженимся.

— Никогда не говори это страшное слово.

— Какое? Вздернусь?

— Поженимся.

— Почему это? — спрашивает Бессонов с таким видом, будто я ему только что нож в сердце воткнула по самую рукоятку. — Я настолько для тебя плох?

— Ты правда хочешь поговорить об этом стоя в пороге? Нет, — машу рукой. — По другому. Просто: ты правда хочешь об этом поговорить?

— А ты неужели ни разу, хотя бы на мгновение не задумывалась, какие мы могли бы быть муж и жена?

Пум-пум-пум…

— И какие же? — хмыкаю я. — У которых вся жизнь война? Мы и часа не можем провести вместе без соревнований в остроумии. Мы по умолчанию бесим друг друга, разве нет?

Бессонов мрачнеет. Сдвигает свои брови к переносице, заявляя:

— Ну, во-первых, в остроумии соревнуешься только ты, а я молча позволяю тебе это делать, зная, что это твоя любимая защитная реакция. Тебе так проще, ладно.

— Не пр… — начинаю, но картинно выгнутая бровь Арсения заставляет прикусить язык.

Да ну, нет! Или…

А что, если он прав?

Дьявол!

Приходится признать, что действительно, девяносто процентов всех колкостей вылетают из моего рта. И от этого неожиданно становится неловко. Это что, я настолько ершистая?

— Что там дальше? — кивает Арсений, не сводя с меня своего внимательного взгляда. — Бесим друг друга? Ты не бесишь меня, Марта. И никогда не бесила. Сюрприз. Мне хорошо рядом с тобой. Комфортно. Интересно, горячо и…

— Как на пороховой бочке?

— Не без этого, конечно, — посмеивается парень. — В общем, — растирает переносицу, — не знаю, я вот, пока ехал сюда, с легкость представил себе, какое у нас могло бы быть совместное будущее.

— И какое?

— Яркое.

— Пожары в лесах тоже ярко полыхают, но это не делает их хорошими, когда они сносят под чистую тысячи гектаров.

Арс вздохнув, качает головой. Я, поняв, что в очередной раз съязвила, стыдливо упираю глаза в мужской кадык, кусая губы. Прижимаю к себе несчастный букет хризантем, как последний оплот защиты и лихорадочно пытаюсь унять набирающее разбег взволнованное сердце.

Что происходит?

Что он делает?

Почему все рушит?

Хорошо же и так было!

Зачем нам все эти «взрослые» разговоры о важном?

Хочется по-детски заткнуть ладонями уши и отгородиться от тех мыслей и сомнений, что всколыхнули в душе слова Бессонова.

У нас нет совместного будущего! Нет и быть не может. Точка. Я не подхожу ему. Он не подходит мне. Да о чем говорить, если через месяц этот сексуальный засранец улетит за океан, а я останусь здесь? Вы видите перспективы? Вот и я нет. Ни одной. Впереди только мрак.

— Знаешь… кхм, — откашливаюсь я, суетливо перекладывая букет в другую руку, — мне не нравится серьезность, какую принимает наш разговор. Я не понимаю, к чему ты клонишь. И, честно говоря, понимать не хочу.

— Жизнь не может быть бесконечной комедией, Обезьянка.

— Но и драму я не заказывала, Бессонов. Спасибо, ее мне до тебя хватило. Если ты помнишь, мы сошлись на том, что нам обоим не нужны обязательства, трудности и выяснения отношений. Нам прикольно, классно, легко и весело. У нас классный секс. Так и давай не будем его портить этой пресловутой серьезностью? Что поменялось за две, блин, недели? Бытовуха по-прежнему не для нас. По крайней мере, не для нас с тобой вдвоем, — машу пальцем между нами, — понимаешь?