Толераниум - Огородникова Татьяна Андреевна - Страница 22

Настойчивая непрестанная долбежка в дверь вынудила Мишу отвлечься. Он два раза повернул ключ и отошел от двери на безопасное расстояние. Дверь распахнулась, и Миша увидел разгневанную Лауру и удивленную маму.

– Мне речи нужно репетировать, – пояснил он, стараясь загородить проход.

Лаура не сдавалась:

– Да это видно! Но ты ничего не перепутал? С каких пор тебе для репетиции речей нужно зеркало высотой в два метра, итальянский замок с секретом и… – Она сняла с крючка табличку. – Предостережение «не беспокоить»? – Лаура смотрела прямо в глаза племянника.

– Тебя забыл спросить! Отстань от меня! – гаркнул Миша и осекся под ледяным взглядом Лауры.

Удивляясь собственной смелости, он закрыл дверь прямо перед ними, оставив их без объяснений и извинений за порогом своей комнаты.

Виктор позвонил на следующий день.

– Ты ведь подписал свободное посещение? С понедельника заступаешь на должность. Я тебя подброшу и познакомлю с твоими владениями, – сообщил он без лишних реверансов.

– Я… подписал, – ответил Миша.

Виктор нажал отбой.

Ковригин потерял счет времени, хотя слонялся по Игнатьевскому уже вторые сутки. Наткнувшись на холодильник, Алекс не смог вспомнить, ел ли он. Его восторг и желание обладать домом перешли в уверенность. Дом будет его. Какие там заграничные дворцы, в которых канализация не перестраивалась по двести лет, какие там новоделы под старину и родовые замки в умирающей Европе… Его место здесь. Он чувствовал себя так, будто жил в этом особняке целую вечность. Ковригин замирал возле окна, глядя на город сверху. «Суета, – думал он. – Никому не нужная, бесполезная суета…» И вновь отправлялся осматривать дом.

Осеннее ненастье пропитало город вязким промозглым духом, окружившим серые типовые постройки. Освещенные фонарями оазисы привлекали внимание горожан. Дом детского творчества на глазах превращался в современное многофункциональное здание. Рядом с ним круглые сутки кто-то митинговал, протестовал, обвинял, предъявлял и требовал.

– Хорошо, что пока обходится без жертвоприношений, – пошутил Альберт, поддерживая под руку озябшую Викторию Павловну.

– Этого и так хватает, – ответила она, прижимаясь к Альберту. – Каждый день кто-то вязнет в этом болоте. А выбраться из него почти невозможно.

Альберт остановился, развернулся к Вике и схватил ее за плечи.

– Возможно! Я думал, что никогда не смогу веселиться, ходить в кино, ужинать… А теперь благодаря маме каждый день моей жизни я хочу начинать с завтрака с тобой.

22

Мама Альберта Оксана Яковлевна была моложава и миловидна, при этом обладала отменным здоровьем и серьезной физической силой, несмотря на изящное телосложение. Она работала врачом в городской психушке, которую называла «бедламом». Оксана Яковлевна любила свою работу за гармоничное сочетание всех видов нагрузок и ненормированные порции здорового питания в столовой. При случае Оксана ловко скручивала «буйных», объяснялась с коллегами и пациентами короткими циничными фразами, много ела, постоянно читала научные статьи и ни с кем не сближалась до стадии приветственного поцелуя. Оксану Яковлевну на близкой дистанции можно было выдержать только по любви или по острой необходимости. Альберт удивлялся, как ее терпят на работе.

Со временем мама с сыном почти перестали разговаривать. Еще больше отношения охладились на расстоянии между Венецком и Бостоном и совершенно зашли в тупик, когда Альберт написал маме письмо, в котором признался, что стал другим человеком, обрел новых друзей и абсолютно счастлив.

Мама написала ответ, который чудом не разъел бумагу.

«Спасибо, что сообщил, а то я могла бы и не узнать, как ты счастлив в окружении таких же счастливых на всю голову друзей. Как тебе известно, я работаю со многими абсолютно счастливыми людьми. Правда, именно по причине абсолютного счастья они и попали туда, где я работаю.

Ты большой молодец, что строишь новую жизнь и находишь возможность меняться. Ты всегда был умным, волевым и родился без генетических сбоев. Судя по всему, с помощью своих новых товарищей ты станешь тупым покорным идиотом, неспособным за себя постоять. Ну что ж, мне такие диагнозы известны. Если вдруг тебе еще не сделали лоботомию, призови свое идеальное критическое мышление, попробуй посмотреть на себя со стороны. Представь, что на твоем месте – кто-то близкий и дорогой тебе. Тогда после того, как тебя выкинут на счастливую помойку, останется небольшой шанс добраться до дома.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Если стерилизация мозга уже произошла, рано или поздно тебя все равно доставят домой. И, прости, Алик, у меня не будет иного выхода – придется разместить тебя у нас в бедламе.

Условия неплохие, хотя палаты четырехместные. Зато режим дня и регулярная кормежка с постоянным врачебным наблюдением – совершенно бесплатно. Тебе не будет одиноко, и совершенно точно: ты найдешь в клинике не менее преданных и счастливых друзей, чем нынешние.

Пока есть возможность, я как мать могу повлиять на ситуацию и помочь тебе выбрать будущих соседей по палате. Только отнесись к моим предложениям серьезно и вдумчиво. Возможно, в клинике придется прописаться на всю жизнь.

Есть парень примерно твоего возраста – в подъезде ударился головой о батарею и впал в кому. Производственная травма. Слонялся по квартирам с целью вербовки в «Глагол безмятежности» и напоролся на мужика, у которого сын-подросток уже пару месяцев «глаголит». Мужик неудачно отмахнулся от навязчивого предложения и случайно задел вербовщика. Потому твой гипотетический сосед, выйдя из комы, был отправлен к нам на вечное поселение. Он безобидный и очень счастливый. Правда, иногда нападает на батарею, но это личное. Можно не обращать внимания.

Второй парнишка вообще никому не мешает. Немного озабочен, потому что хочет нормальной семейной жизни. Но невесты, которых он выбирает, оказываются кончеными тварями и изменяют при первой возможности. Врачи не могут решить эту проблему, потому что повлиять на выбор не представляется возможным. Интрига в том, что невестами этого парнишки становятся предметы домашнего обихода, правда, женского рода. Тряпки, швабры и корзины для грязного белья, может, и могли бы стать верными спутницами жизни, но пока подобный союз возможен только у нас в больнице.

Еще один возможный сосед – спустившийся с небес проповедник справедливости и терпимости. Он не ходит, видимо, по причине травмы после падения с небес и по той же причине не помнит своего имени, но вещает складно, непрерывно и адресно. Объектом обращения проповедник выбрал люминесцентную лампу над своей кроватью. Хорошая новость: в полнолуние он замолкает и улыбается луне.

Есть и другие ребята, с которыми вполне можно делить палату. Например, отпрыск двух наркоманов по имени Женя Эфф, который так и не смог договориться со своей головой. Вообще он считает себя Наполеоном, но иногда – Жозефиной. И тогда требует срочно позвать к нему гинеколога. В тех, кто с ним не согласен, Женя отчаянно плюется пенистой слюной. Но и его тебе бояться не стоит, слюна не камень – глаз не выбьет.

Словом, выбирай или напиши предпочтения. Попробую подыскать варианты.

Если вдруг остатки мозга всколыхнутся в твоей голове и ты найдешь возможность послать всех твоих дружков и их скотобойню по месту зачатия, знай – у тебя есть родной дом, где тебя ждут. Здоровья тебе и здравомыслия.

Твоя мать».

Октябрь

23

– Отлично выглядишь, – похвалил Виктор Мишу, когда тот уселся в машину. – И молодец, что не волнуешься. Ты – лицо представительское, твое дело – возглавлять, вдохновлять и воодушевлять сотрудников. Сама организация не новая, мелкие подразделения давным-давно работают не только в городе, но и по всему миру. Теперь их просто объединяют для более эффективной работы. Централизация!

Они подъехали к крыльцу бывшего Дома детского творчества, который Миша знал как свои пять пальцев. Миша удивился и немного разочаровался. Когда он был там в последний раз, для самого детского творчества в здании оставили только две комнаты. В одной из них два раза в неделю бородатый старик вместе с детьми выжигал лупой портреты Пятачка с Винни-Пухом, а в другой добрая толстая женщина в огромных очках учила детей игре на рояле, что само по себе было непродуктивно, поскольку все черные клавиши намертво запали много лет назад. Рояль, видимо, еще помнил времена, когда здесь был настоящий Дворец пионеров со спортивным и танцевальным залом, шахматной секцией, музыкальным классом, хоровой студией, кружком «Умелые руки» и даже курсами кройки и шитья. Потом все эти кружки и секции превратились в мелкие офисы турфирм, агентств по недвижимости, склады и юридические адреса. Пару лет назад трехэтажное здание сталинской постройки обрело нового неведомого хозяина и было огорожено строительными лесами. Леса недавно сняли, а на крыше красовалось название «Дворец Толерантности». Среди работников нового дворца укоренилось название «Толераниум», а бездельники-ротозеи приклеили к сооружению кличку «Дом терпимости».