Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 9

Ханадар замолчал.

– Теперь им глупо кого-то убивать, правда? – спросил Киссур, – веерник куда надежней.

Киссур размахнулся и бросил копье. Оно пролетело в раскрытое окно и воткнулось в расписной столб беседки, стоявшей метрах в пятидесяти от главного входа. Стражники у входа бросили кабанчиков и побежали к копью.

Копье пробило столб насквозь. Толщина столба была сантиметров тридцать.

Наевшись, Киссур потащил нового друга через реку, туда, где в лучах полуденного солнца сверкал и плавился Нижний Город, тысячелетнее обиталище ремесленников, лавочников и воров, застроенное кривыми непроезжими улочками и перегороженное воротами, за которыми жители кварталов совместно оборонялись от бандитов, а иногда и от чиновников. С ними отправились Ханадар и еще двое охранников.

У реки оглушительно гомонил рынок: пахло жареной рыбой и свежей кровью, бабка с лицом, похожим на кусок высохшего имбиря, быстро и ловко общипывала петуха, и, проходя мимо разгружающегося воза с капустой, Бемиш нечаянно заметил под капустой небольшой ракетомет.

Чуть подальше народ теснился вокруг передвижного помоста, на котором разворачивалось представление.

– Пойдем, – вдруг затеребил Киссур иномирца, – это тебе обязательно надо увидеть.

Бемиш и Киссур пропихнулись поближе.

Почтенный старик в красном развевающемся платье с необыкновенным проворством изготовил две человеческие фигурки, – одну из глины, а другую из белого песчаного камня, положил их на помост и накрыл видавшей виды тряпкой. Провел руками, снял тряпку, – на месте глиняных фигурок вскочили двое юношей. Юноши стали отплясывать перед народом, и вскоре между ними и стариком завязался оживленный разговор.

– И о чем эта пьеса? – спросил Бемиш.

– Это представление на тему старой легенды, – объяснил Киссур. – Видишь ли, когда бог делал мир, он сделал двух людей, одного из глины, а другого из камня. Каждый из них знал столько же, сколько боги, но глиняный человек был простудушный и прямой, а железный – завистливый и хитрый. Однажды боги спохватились и подумали: «Люди ходят среди нас и, наверное, знают все, что мы знаем! Как бы это не навлекло на нас беду!»

Они позвали к себе железного человека и спросили: «Много ли ты знаешь?» И так как железный человек был хитер и скрытен, он на всякий случай ответил, что умен не более карася, который у него в корзинке. Боги прогнали его и позвали к себе глиняного человека и спросили, много ли он знает. «Все», – ответил простодушный глиняный человек. Боги подумали и вынули из него половину знания.

Теперь, когда Киссур разъяснил ему суть происходящего, Бемиш начал соображать, что происходит на сцене. Очень скоро ему стало ясно, что из человека, который наврал богам и знал столько же, сколько они, ничего хорошего не вышло. Человек этот строил всяческие каверзы, воровал звезды с неба, пристроил железного коня пахать за себя землю и попался на том, что, приняв образ бога, совокупился с его женой.

После этого бог в красных одеждах погнался за железным человеком с пучком розог, железный завизжал и кувыркнулся в раскрытый люк. Публика хохотала. Представление кончилось, и бог в красных одеждах стал обходить народ с тарелочкой.

Бемишу это народное творчество понравилось куда больше, чем утреннее представление на сюжет телесериала.

– Я правильно понял, что железный человек умер? – уточнил Бемиш.

– Нет. Он провалился под землю, и там родил детей и внуков. С той поры железные люди живут под землей и несут ответственность за всякие надземные несчастья. Это они подбивают духов гор на землетрясения и военачальников – на мятежи. Согласно легенде, в конце времен железные люди вылезут на землю во плоти, то есть в железе, отберут у людей землю, а у богов – жертвы, и вообще будут вытворять всякие безобразия.

– А второй акт будет? – спросил Бемиш. Ему хотелось посмотреть, как железные люди подбивают военачальников на мятежи.

– Всенепременно, – усмехнулся Киссур.

В этот момент бог с подносиком, на котором бренчали медяки, остановился перед ними, и Киссур, широко улыбаясь, положил на поднос две большие розовые бумажки с изображением журавля, а Ханадар прибавил еще одну. «Хвастуны», – подумал раздраженно Бемиш. Ему не хотелось отставать от своих спутников, и он полез в бумажник. Крупных вейских денег там не оказалось, но в паспорте Бемиша лежали, на случай неприятностей, пять тысяч денаров, – иномирца предупреждали, что банкоматы в здешних местах водятся нечасто. Бемиш вынул две сотенных и положил на поднос.

Бог в рваном халатике взял серые, с радужной водяной каймой, денары Федерации, помахал ими в воздухе, весело объявил что-то толпе, – и разорвал на части. Бемиш тупо решил, что это фокус.

– Что он сказал? – спросил он Киссура.

– Что он не берет денег железных людей, – ответил Киссур.

Толпа как-то нехорошо и быстро расступилась, и спутники потащили Бемиша прочь: вслед иномирцу полетело несколько насмешек и гнилой помидор.

Через минуту они уже переходили сверкающую реку по лаковому пешеходному мосту, заставленному лавками. Бемишу было не очень приятно: у него в голове не укладывалось, почему человек, заработавший на представлении двадцать медяков, разорвал сумму в сто раз большую. Сам бы Бемиш никогда так не сделал.

– Он кто, этот фокусник, сумасшедший? – спросил Бемиш.

– Они этими представлениями завлекают людей, – сказал Киссур.

– Они – это кто?

– Ну, как сказать. По-вашему – оппозиция, а по-нашему – секта.

– Между оппозицией и сектой большая разница, – раздраженно сказал Бемиш. «Зачем я уехал на эту планету, – пронеслось в голове, – ну кто сказал, что парни из Федеральной Комиссии смогут что-то доказать в этой истории с акциями „Соколов, Соколов и Танака“? Купил и купил…»

– Разница, – согласился Киссур, – изрядная. Оппозиция – это то, что заседает в парламенте, а секта – это то, что висит на виселице.

– Да ты не беспокойся об этих деньгах, – сказал Ханадар. – Они мастера глаза отводить, он их наверняка ничуть не разорвал, а сейчас покупает на них водку местному отребью, потому что отребье хорошо верит представлениям, но еще лучше верит, когда его поят водкой.

А Киссур помолчал и добавил:

– Есть вещи, которые вы, иномирцы, не поймете на Вее. Вы не сможете никогда понять, почему этот старик называет ваш автомобиль мороком и почему при взгляде на ваши космические корабли вас называют железными бесами. Вы сможете учесть, сколько в наших горах меди, а как вы учтете этого старика?

– Мы его прекрасно учитываем, – сухо возразил Бемиш.

– Каким образом?

– В цене акций. В цене ваших акций, Киссур, которые стоят дешевле туалетной бумаги. Этот старик называется страновой риск.

Когда вечером злой и взъерошенный Уэлси вернулся в гостиницу, портье передал ему записку от Бемиша. Бемиш извещал, чтобы его не ждали вечером, потому что он улетел на рыбалку в Голубые Горы.

Бемиш отсутствовал всю неделю, а Уэлси обивал пороги государственных управ. Сделать элементарную вещь – получить доступ к вонючим развалинам космодрома или подписать бумаги, разрешающие ввезти на эту чертову планету необходимое для их оценки оборудование, – оказалось совершенно невозможно. Стивен заполнял и перезаполнял, он платил писцам и платил чиновникам.

В управе на улице Белых Облаков он сказал:

– Я буду вам очень благодарен, если вы подпишете эту бумагу.

– Хотелось бы узнать размеры вашей благодарности, – немедленно откликнулся чиновник.

В управе на улице Плодородных Долин его попросили заполнить все бумаги по-вейски. Уэлси нашел писца и все сделал. Чиновник просмотрел бумаги и сказал:

– Это запрещено: принимать от иномирцев бумаги, написанные не их собственной рукой.

– Слушайте, будьте милосердны! – сказал Уэлси.

– Милосердие – признак благородства, – важно согласился чиновник.

В управе на улице Осенних Листьев Уэлси грохнул по столу кулаком и завопил: