Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 41

Хотя, казалось бы, с чего это государству суетиться? Ассалаху надо – пусть Ассалах и строит, у Ассалаха денег куры не клюют, а бюджетные средства чего тратить в недоедающей стране?

Крупные инвесторы – народ умный, и все сразу отметили, что толпа высокопоставленных вейцев, сопровождавшая Шаваша, была даже больше толпы, сопровождавшей первого министра Яника. Человек пять спросили Бемиша, собирается ли он ограничиться одним лишь Ассалахом и не собирается ли он создавать какого-нибудь фонда для вложений в вейские акции.

По окончании речи Тревис, впервые видевший Шаваша живьем, подошел к нему, желая уточнить вопрос о налоговых отсрочках. Но Шаваш ушел от прямого ответа.

– Не беспокойтесь, так или иначе налогов не будет, – безмятежно сказал он.

Ту т перед Тревисом оказалась хорошенькая девица: в руках у девицы был серебряный поднос, а на подносе – жаренный с кореньями и травами баран. Девочка поклонилась и пропела, что древний обычай велит встречать гостя черным жертвенным бараном.

Тревис с удовольствием положил себе кусок.

– Прекрасный обычай, – заметил он, распробовав нежное мясо. – Та к все-таки, по поводу льгот…

– Обычай хорош, – отозвался Шаваш, – но не совсем таков.

Тревис поднял брови.

– Древний обычай велит встречать гостя зажаренной черной собакой, – объяснил чиновник.

Тревис чуть не выронил тарелку, а потом расхохотался.

– Почему он не хочет стать первым министром? – спросил Тревис Бемиша, когда маленький чиновник отошел в сторону.

– Император не утвердит его на этой должности.

– Поразительный человек.

– Да. Однажды он высказал мне сожаление, что иномирцы не завоевали империю и не сделали его рабом. Он сказал, что к сегодняшнему дню он был бы старшим доверенным лицом у императора Земли…

Тревис усмехнулся.

– Я бы хотел иметь рабов, – вдруг сказал он, – особенно таких, как Шаваш. А у вас есть рабы, Теренс?

Бемиш чуть нахмурился. Первым его рабом был Адини.

– Да. Вон те трое, которые убирают столы, – только я их не покупал, а получил в подарок от разных людей.

– В хорошенькое дело мы вкладываем деньги, – пробормотал Рональд Тревис.

Бемиш рассеянно кивнул.

– Кстати, – сказал Тревис, – когда мы ехали сюда, я обратил внимание: в толпе крестьян стоял такой высокий парень, у него не было левого уха. Я совершенно уверен, что видел его у отеля в столице и там он был одет вовсе не как крестьянин, а сидел в глубине «херрикейна»…

– Вы, как всегда, наблюдательны, Рональд, – сказал Бемиш. – Это не крестьянин. Это один из самых известных бандитов Веи.

– Боже! Он что, хочет пощипать заграничных овец?

– Напротив. По просьбе влиятельных лиц он оберегает этих овец ото всякой мелкой сволочи.

– О чем это вы тут шепчетесь?

Бемиш оглянулся. Перед ним стоял Киссур, одетый на земной манер и ничуть не пьяный. На протяжении всего вечера Киссур не доставил еще никаких хлопот: не сломал ни одному инвестору челюсти и не выполоскал никого в луже. Причина была проста: Киссур был со своей женой, Идари.

– Познакомьтесь, – сказал Бемиш, – Рональд Тревис, глава «Леннефельд и Тревис», Киссур, бывший хозяин этой самой усадьбы.

– И бывший первый министр империи, – с усмешкой докончил Киссур. И живо добавил, обращаясь к Бемишу: – Я не знал, что государь даровал вам иммунитет.

– Видите ли, Киссур, после того как вы подарили мне эту усадьбу, уездный начальник согнал крестьян даром мостить к ней дорогу, чтобы отличиться передо мной. Я не хочу, чтобы местные выслуживались перед компанией таким образом. И я обещаю вам содрать с крестьян втрое меньше денег и повесить впятеро меньше преступников.

– Это-то и плохо, – заявил Киссур, – чтобы тебя уважали, тебе надо вешать вдвое больше, а то на кой черт тебе иммунитет?

Было уже десять вечера, когда один из слуг, неслышно приблизившись к Бемишу, стоявшему в кружке гостей на лужайке, прошептал ему на ухо, что Шаваш хочет поговорить с ним с глазу на глаз. Бемиш допил коктейль и незаметно покинул присутствующих.

Шаваша он нашел в беседке у озера: маленький чиновник стоял у стены с бокалом в руке и, казалось, чокался с танцующей в нише богиней. При звуке шагов Бемиша он обернулся. Бемиш приветственно потряс рукой и уселся спиной к воде.

– Тревис говорит, что вы соберете вдвое больше денег, чем нужно. Люди просто в очередь становятся, чтобы купить кусочек Веи, если их средствами распоряжается Теренс Бемиш. Что вы намерены делать с лишними деньгами?

– Мог бы создать парочку фондов, – сказал Бемиш.

Шаваш, полуобернувшись к окну, взмахнул бокалом. За окном, в свете заходящего солнца, сверкала зелень сада и ровные квадраты рисовых полей. Бесенята слоновой кости плясали над окном и ехидно улыбались чиновнику. Бемиш заметил, что его собеседник пьян, – не так, как на вейских пирушках, когда к исходу ночи все стоят на четвереньках, но значительно больше, чем полагается при деловых переговорах.

– Эта планета, – сказал Шаваш, – планета безумных возможностей. Здесь – самые нетронутые недра во всей Галактике. Здесь есть рабочая сила. Но здесь нет денег.

Шаваш резко обернулся.

– И эти деньги привезете вы, Теренс. Сколько вы можете собрать в свои фонды?

Бемиш подумал.

– Пятьсот миллионов. В первый год. Дальше зависит от прибылей фонда.

– Вы будете продавать то, что я скажу, и покупать то, что я скажу. В первый год ваша прибыль составит семьсот миллионов. На самом деле ваша прибыль составит миллиард. Но триста миллионов вы отдадите мне. Вы меня понимаете?

Бемиш помолчал.

– За такие вещи сажают в тюрьму.

Шаваш наклонился над иномирцем.

– Ошибаетесь, Теренс. За такие вещи сажают в тюрьму на Земле. На Вее за такие вещи рубят голову.

– И вам не жалко рисковать головой из-за денег?

Светлое лицо министра финансов, с безумными золотистыми глазами и вздернутыми уголками бровей, приблизилось вплотную к иномирцу.

– А вот тут вы ничего не поняли, Теренс. Мне нужны не деньги. Мне нужно превратить эту страну во что-то порядочное. А это возможно, только если я буду самым богатым чиновником в этой стране. Вот для этого – мне нужны деньги. Огромные деньги. Деньги, которых в этой стране нет. Но эти деньги есть в Галактике, и вы, Теренс, приведете эти деньги из Галактики сюда.

Словом, прием удался на славу, если бы не происшествие в самом конце. Была уже полночь, близилось время, когда мужчины захотят поразвлечься, и несколько жен крупных чиновников, по обычаю, поспешили откланяться и исчезнуть, и кое-где во флигелях уже послышался женский смех. Бемиш и Тревис шли по садовой дорожке под опадающими лепестками вишни, мимо скорчившихся в темноте богов. Они уже обо всем переговорили и теперь просто молча наслаждались черной и терпкой ночью, пересыпанной ароматом ночных цветов и далеким пением дорогих шлюх.

Дорожка снова привела их к беседке над искусственным водопадом; над обсыпанными белым цветом и лунной тенью кустами возвышалась мраморная статуя четырехрукой Ратуфы. Под кустом с какой-то девицей шумно возился Шаваш. Теренс узнал его по золотистым волосам и высоким, с подковками, башмакам. Девица явно сопротивлялась: то ли Шаваш был слишком груб, то ли она договаривалась провести этот вечер с другим.

– О, мы не вовремя, – проговорил Тревис и повернулся.

Теренс бросился через поляну. Женщина перестала отталкивать Шаваша и, молниеносным движением подняв руку к черноволосой головке, выхватила из сложной прически хищно блеснувшую в лунном свете заколку.

В одну секунду руки Бемиша вцепились в чиновника и оторвали его от женщины, а потом Бемиш подсек ему голень, так, что Шаваша рыбкой подбросило в воздухе и шваркнуло прямо в середину колючего куста. Серебряная молния кинжала распорола воздух в том месте, где только что было горло Шаваша. Идари вскочила на ноги, гибкая и проворная, как ящерица-песчанка.

Шаваш несколько секунд ворочался в кустах, а потом поднялся на ноги. От него несло коньяком и пальмовым вином – убийственное сочетание. Он был в стельку пьян – куда пьяней, чем час назад в беседке.