Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 31

Ах, если бы они только не пели так хорошо! Тогда все было бы в порядке. Разнузданные оргии коррумпированной бюрократии. Но они так хорошо пели! Бемишу трудно было бы себе представить, чтобы сотрудники государственного департамента собрались к шефу на вечеринку и начали так петь. Или чтобы они подписывали на этой вечеринке такие бумаги.

Или одно было связано с другим? И поэзия вымрет вслед за коррупцией? Господин Андарз отправился в столицу из сожженного им Чахара и по пути сложил самый прекрасный свой цикл стихотворений про лето и осень. Наверное, он был доволен. Наверное, в Чахарском походе он получил много добра.

Через восемь лет Киссур и Андарз оказались по разные концы одного меча, и Киссур повесил мятежника Андарза и любил слушать его стихи.

Через неделю Бемиш устроил ответное угощение в своей усадьбе. Во время ужина Шаваш то и дело посматривал на прислуживавшую гостям Инис. Когда она, обнеся гостей сладостями, проходила мимо Шаваша с пустым подносиком, чиновник вдруг притянул ее к себе и посадил на колени. Инис поспешно вскочила, задев рукавом чашку Шаваша. По счастью, вина в чашке не было.

Ссылаясь на дела, Шаваш распрощался раньше прочих гостей. Бемиш сошел вниз, чтобы проводить его.

Садясь во флайер, Шаваш сказал:

– Инис прелестна, Теренс. Говорят, она помогает вам в делах? Наверно, она так же умна, как и красива?

– Да.

– Никогда не поверю! А впрочем, вот вам пари: я возьму вашу помощницу к себе на две недели и, если я останусь довольным, я должен вам пятьдесят тысяч.

Бемиш молчал.

– Господин Бемиш!

– Я не могу сделать вам этого одолжения, господин министр.

– Ну тогда уступите хотя бы на ночь. Пусть она потом сама выбирает.

– Слушайте, Шаваш, а вы не предлагали Киссуру уступить вам на ночь Идари?

– Какое тут может быть сравнение, – возмутился Шаваш, – Идари – высокопоставленная дама, а тут что? Дочка мелкого взяточника, вы же купили ее за тридцать тысяч, вас надули, взяв вдвое против обычной цены…

– Убирайтесь, господин министр, – сказал Бемиш, – пока не ушиблись о мой кулак.

Вечером, после того как все гости разъехались, Бемиш поднялся в спальню. Инис лежала в постели. Бемиш присел на краешек одеяла, и женщина, приподнявшись, стала расстегивать на нем пиджак и рубашку.

– Этот чиновник, Шаваш, просил меня подарить тебя ему, – сказал Бемиш. – Сначала надеялся, что я сам предложу, а потом не утерпел и попросил всеми четырьмя копытами. Я его чуть не зашиб.

Инис вздрогнула.

– Не отдавай меня Шавашу, – сказала она. – Это скверный человек. У него дома пять жен, и для каждой есть плетка. Ночи он пропадает в веселых переулках, а днем запирается со своими секретарями, – неделю назад один из его секретарей повесился от этого самого, а сказали – от растраты. А как он ведет себя в срамных домах!

Бемиш покраснел. Как Шаваш ведет себя в срамных домах, он знал по личным наблюдениям. И вряд ли сам Бемиш в это время вел себя намного лучше.

Когда через два дня Бемиш вернулся в усадьбу, комната Инис была пуста. На столе сиротливо белела записка: «Я ненавижу его. Но он сказал, что повесит моего отца».

Через час Бемиш был в министерстве финансов. Он отшвырнул испуганного секретаря и возник на пороге кабинета Шаваша.

– Вы подонок, – сказал Бемиш, – я все расскажу Киссуру. Я расскажу государю…

– И ста сорока комиссиям и пяти комитетам по защите прав человека, – закивал чиновник. – Я не хочу ставить вас в неудобное положение, Теренс. Уверяю вас, отец Инис заслуживает веревки – вот здесь у меня лежит его дело. Ужасное дело – все те пакости, которые может совершить мелкий, глупый и очень жадный взяточник, пакости, которые кончались гибелью и бесчестием. Верите ли, что он, за взятку, добавлял имена в ордера на арест после конца Чахарского восстания, принял, как целую, дамбу, которая обрушилась через месяц и погубила целую деревню? Уверяю вас – если вы нажалуетесь государю, отца ее казнят непременно…

– Отдай мне мою женщину, – сказал Бемиш.

Чиновник неторопливо поднялся с кресла, обошел стол и очутился совсем рядом с иномирцем. Бемиш увидел близко-близко его внимательные золотистые глаза и длинные, чуть накрашенные ресницы.

– Что ты хочешь от меня, – сказал Бемиш. – Денег? Долю? Мы же договорились!

Шаваш, не отвечая, улыбнулся иномирцу. Шаваш был еще очень красив, разве что самую малость полноват для своего роста, и Бемиш с удивлением заметил в его каштановых волосах несколько седых нитей.

Шаваш медленно поднял руку и вдруг стал расстегивать пиджак Теренса. Бемиш обомлел и закрыл глаза. Жаркие руки скользнули ему под рубашку, и совсем рядом послышался мягкий голос:

– Кто хочет напиться, не ссорится с ручьем, Теренс.

Бемиш не испытывал отвращения. Но он несомненно испытывал ужас. Губы Шаваша оказались возле его губ, и прошла, наверное, минута, прежде чем Теренс понял, что они целуются. Потом где-то вдали зазвонил телефон.

Бемиш очнулся.

Пиджак его был расстегнут, а рубашка смешно топорщилась поверх брюк, и в самих брюках тоже что-то топырилось. Маленький чиновник стоял перед ним и смотрел на иномирца смеющимися глазами.

Бемиш, как неживой, поднял руку и вытер ладонью рот.

– Катись отсюда, – сказал Шаваш, – бери свою наложницу и катись. Она мне надоела. Она всю ночь в постели скулила.

Бемиш бочком-бочком попятился к двери, повернулся и полетел наружу.

– Ты хоть застегнись, – издевательски закричал вслед чиновник.

Бемиш, оборвав ручку кабинета, выскочил в предбанник. Что-то свистнуло в воздухе, и к ногам Бемиша, растопырив разноцветные страницы, хлопнулась пластиковая папка. Это была папка с делом отца Инис. Бемиш подхватил ее и побежал дальше.

Никто не верил, что Киссур подружится с иномирцем. Гринмейлер, выскочка, хапуга, съевший недавно с помощью «Леннфельд и Тревис» небольшую компанию по производству автоматических дверей и использовавший ее только как ступеньку для того, чтобы съесть что-то побольше, один из тех молодых людей, через которых Тревис делал свои деньги, пустое место без Тревиса, – этот человек и на Уолл-стрит имел самую паршивую репутацию. «Самый голодный из негодяев Тревиса», – сказал про него президент компании по производству автоматических дверей, будучи уволен со своего места. И чтобы Киссур, который даже благовоспитанного президента какого-нибудь «Морган Джеймс» считал ростовщиком и висельником, – чтобы Киссур подружился с этим финансовым конокрадом?

Дружба между иномирцем и Киссуром служила предметом довольно беззлобных сплетен: все как-то ожидали, что либо иномирец назовет Киссура бандитом с родословной, либо Киссур попрекнет чужака со звезд страстью к стяжательству. Но когда Киссур подарил Бемишу усадьбу, – в пяти главных управах задумались и переглянулись.

Как-то Бемиш был у префекта столичной полиции, подписывал какую-то бумагу с синей полосой. Префект поздравил его с усадьбой, вздохнул и сказал:

– Вы напрасно слишком близко стоите к Киссуру. Знаете, как он начал свою карьеру? Он ограбил, с семью товарищами, правительственный караван. Они убили тридцать шесть стражников, и голову начальника каравана Киссур насадил на шест, хотя этот человек не был ни в чем виноват, кроме как в том, что у него были дети и старуха мать, которых ему надо было содержать. А потом Киссур поссорился с разбойниками, потому что главарь не хотел уступать ему первое место, и зажарил главаря в земляной печи.

– Но теперь-то, – заметил Бемиш, – Киссуру нет нужды грабить караваны.

Префект провел рукой по щеке.

– Вокруг Киссура, увы, десятки людей. Эти люди умеют обращаться с оружием, презирают взяточников и торговцев, считают грабеж единственным достойным способом стяжания. Думаете, страна бедна из-за взяточников и больших налогов? Увы, налогов правительству наши предприниматели не платят, зато платят налог бандитам, которые охраняют их от других бандитов.