Трофей для Зверя (СИ) - Верховцева Полина - Страница 41

Давясь от жалости, Ника ее вылечила и наполнила жизненными силами. Щеки у оборванки уже не были такими бледными, и вся она будто распрямилась, но по-прежнему продолжала шипеть и скалиться на остальных.

— Готово, — Доминика медленно поднялась, вытирая руки о плащ, — я сделала все, что могла, но голову вылечить мне не по силам.

— Ну и зачем нам эти два безумца? — угрюмо спросил Брейр, — ладно…рысь. Он последний, за него еще можно побороться, но эта…

— Зачем ты так? — прошептала Ника, — мы не знаем, через что ей довелось пройти.

— Вряд ли она расскажет. Порой, лучше прекратить мучения, чем растягивать их в погоне за несбыточной надеждой.

Ей как-то удалось подняться, но при попытке шагнуть она снова повалилась на землю и поползла, извиваясь как змея. Безумный взгляд был неотрывно прикован к провалу в скале.

— Куда тебя несет, — кхассер подхватил ее под руки и усадил обратно, невзирая на судорожное мычание.

Император, до этого просто наблюдавщий за их возней, задумчиво произнес:

— Надо проверить пещеру.

— Что там искать? Вонь? Старое шмотье? Объедки?

— То, радо чего она так рвется обратно.

Начиная от самого входа, Маэс начал тщательно проверять каждое ответвление, и они неизменно оказывались тупиковыми. В конце концов он снова добрался до грязного логова. Прошелся по периметру, небрежно отпихивая с пути обглоданные кости и пустые жестяные тарелки, разворошил сальную постель, даже в черный от копоти и жира котелок заглянул. Ничего.

Но когда уже собирался уходить, услышал легкий шорох. Невесомый, будто бабочка задела крылом и такой же мимолетный. Он доносился из того угла, где высилась куча бессмысленного барахла.

Маэс подошел ближе, жадно прислушиваясь и втягивая воздух, в тщетной попытке что-то учуять. Брейр был прав, вонь стояла дикая — грязным телом, кхассером, гарью, тухлыми остатками еды и нечистотами. Вся эта мешанина перебивала любые другие запахи.

Император обернулся и тяжелыми лапами начал разбрасывать хлам по сторонам, в итоге докопался до стены.

Пусто!

Но шагнув в сторону, он увидел то, что раньше было скрыто от чужих взглядов.

Уступ, а за ним темную нишу.

И оттуда на него испуганно таращились два янтарных глаза.

***

Потом раздалось рычание, полное страха и бессильной ярости.

Император отшвырнул в сторону остатки барахла и подступил ближе.

В маленькой нише сидел звереныш. Такой же неопрятный, как и все остальное. Пятнистая шерсть свалялась и местами превратилась в одной сплошной колтун, еще не окрепшие крылья, покрытые паутиной розовых прожилок, были похожи на грязные тряпки. Досыта он, похоже, никогда и не ел, потому что даже в полумраке ниши была заметна худоба.

Жалкий, убогий, даже кисточки на ушах были редкими и неровными.

Стараясь не напугать, Маэс аккуратно приблизился к малышу. Тот забился в самый угол и их последних сил шипел, словно дворовая кошка, а потом растопыренной когтистой лапой ударил императора по носу.

Тот лишь фыркнул и обернулся. Увидев человека, звереныш вдавился в стену, прижал уши и даже шипеть уже не мог.

Маэс присел на корточки:

— Выходи. Не бойся.

Мелкий жалобно запищал, пытаясь спрятаться.

— Я тебя не трону, — Маэс протянул руку.

Рысенок замер, насторожено принюхиваясь. Потянулся следом, но стоило только пошевелить пальцем, как острые зубки впились в ладонь.

Маэс даже не дернулся, позволяя жевать свою руку. В итоге котенок смущенно отпустил, еще раз понюхал и отодвинулся.

— Иди ко мне, — опять поманил император.

Его звериные глаза наполнились тьмой. Она манила, увлекала за собой, успокаивала. Другие кхассеры тянулись за ней, и рысь не стал исключением. Он перестал дрожать и приживаться к стене, наоборот вытягивал шею, всматриваясь в незнакомца. Куцые кисточки на ушах настороженно подрагивали.

— Я не обижу тебя, — тихо произнес Маэс, — и не оставлю. Обещаю.

После этих слов малыш всхлипнул и бросился к императору. Заскочил на руки, когтистыми лапами обхватывая шею, и замер, закрыв глаза, смиряясь с тем, что может произойти дальше.

— Тише, тише, — Мэс гладил его по спине и под ладонью четко прощупывалась каждая косточка хребта, каждый позвонок.

Император с трудом сдерживал ярость. Не хотелось пугать и без того полумертвого от страха рысенка, но хотелось вздернуть на ближайшем дереве его папашу. Какого черта он сотворил такое?

— Все будет хорошо, — бережно прижимая найденыша к груди, он медленно распрямился в полный рост, — идем отсюда.

Все время, пока он шагал по сумрачным тоннелям к выходу из пещеры, маленький кхассер неустанно цеплялся за шею и надрывно дышал. Было слышно, как его сердце заходится от страха, а когда вышли на улицу, он тихо пискнул и, зажмурившись, попытался спрятать мордочку на груди взрослого.

Брейр и Доминика встретили их растерянным молчанием, а лохматая бродяжка задергалась с удвоенной силой и замычала еще громче. Взгляд ее стал совсем безумным.

— Да что же это такое? — хрипло спросил Брейр, наблюдая за тем, как Маэс пытается отлепить от себя перепуганного звереныша, а тот судорожно цепляется и пищит, — У нас за котят любого в лоскуты порвут, а здесь такое…

— Не спрашивай, — императору удалось перехватить малыша, — тише. Успокойся. Смотри, какая девочка красивая. Ее Доминика зовут. Она поможет тебе.

Едва сдерживая слезы, целительница подступила ближе.

— Аккуратнее кусается, — предупредил Маэс, поглаживая жёсткий, свалявшийся загривок.

— Ничего, потерплю, — сипло ответила она. Малыш выглядел настолько жалким, что у нее самой сердце заходилось от боли.

Она аккуратно прикоснулась к сухому носу. Тут же раздалось рычание и щелкнули маленькие, острые зубы.

Доминика не дрогнула. Не обращая внимание на сопротивления, обеими ладонями обхватила мордочку:

— Тише, котик, тише. Я помогу.

На его линии жизни без слез не взглянешь. Бледные, никогда не знавшие полной силы, местами переходящие в едва заметные ниточки. Он бы не пережил эту зиму, если бы его не нашли.

Вернее ее…

— Это девочка, — тихо выдохнула Ника, повергая в ступор стоящих рядом мужчин.

— Девочка? — переспросил Брейр, — ты уверена.

— По-твоему, я настолько глупа, что не отличу пацана от девчонки?

Маэс молча перевернул найденыша и, не особо церемонясь, заглянул под хвост.

— Действительно девчонка. — растерянно уставился на лохматое чудо в своих руках, — их даже среди первых кхассеров почти не было. Зверь плохо уживается с женской сутью, а рожденные кхассеры-девочки и вовсе редкость.

Теперь он понял, что гнало его к Лосиному Утесу, почему сердце так болело и требовало немедленных действий. Не из-за обезумевшего рыся, а из-за нее. Это она звала, сама того не осознавая, просила о помощи.

— Она может обращаться?

— Я не уверен.

Обычно переходу их одной формы в другую учит отец, но судя по тому, что он мог только пускать слюни и бросаться на остальных — вряд ли малышка чему-то могла у него научиться.

— Разлепи этой рот, — Император указал взглядом на всклокоченную мать, — я хочу знать, как ее зовут.

Брейр сдернул тряпку с лица женщины, но ничего кроме мычания и воплей, им так и не удалось услышать. Она была невменяема.

— Нельзя ей давать мелкую. Погубит, — горько произнесла Доминика, — не со зла. Она будет думать, что защищает, а на деле навредит.

Котенок тоже не рвался к матери. Наоборот, когда поднесли ближе, она отвернулась и снова вцепилась в императора мертвой хваткой.

— С пополнением, — надрывно усмехнулся Брейр, — она сделала свой выбор.

Император понятия не имел, что делать с котенком, который так доверчиво жался к его груди, и как вообще быть дальше со всем этим безумным семейством.

— Пора возвращаться в Асоллу, — хмуро произнес он, — я возьму рысь и кого-то на спину. Тебе придется везти остальных.

— Донесу. Куда деваться. Одна на спину, другая в лапы.