Дождись меня в нашем саду - Черкасова Ульяна - Страница 28

– Переодевайся быстрее, и я пойду, – поторопил Гжегож. – Мне тоже надо привести себя в порядок и вернуться на пир.

Белый стянул старые сапоги, бросил в сторону.

– А что не так с именем Идульф? – спросил он.

Гжегож посмотрел на него внимательно, оценивая, точно сомневаясь, стоило ли вообще отвечать.

– Так звали первого мужа королевы. Ну, до того, как она стала королевой. Он был лойтурцем, главой ордена Охотников. Это давно было, ещё до пожара.

Он сделал шаг назад, оглядывая Белого с головы до ног.

– В целом, – склонив голову набок, произнёс он, – неплохо. Но на таких, как мы, дворянские наряды что на корове седло.

– Таких, как мы?

– Безродных ублюдках, – хмыкнул Гжегож. – Я чую таких, как я, за версту. Знаешь, как меня зовут при дворе? Гжегож Безродный.

– И как ты, безродный ублюдок, стал главой Тихой стражи?

Этот седой мужчина с уродливым хмурым лицом вдруг вызвал у него почти что уважение.

Гжегож просто пожал плечами:

– Заслужил.

– Службой королеве?

– Верностью Рдзении. Давай, Белый, топай обратно на пир и выбей из Инглайва долг. Только не на самом пиру, иначе сгниёшь в подземельях – королевские праздники портить мордобоем нельзя. По крайней мере, если ты не знатной крови. Можешь поймать Инглайва, когда он пойдёт в нужник. Там его и замочишь.

– А тебе разве нет дела до того, что я побью скренорского… этого, как его…

– Посла, – подсказал Гжегож. – Нет, Белый, мне нет дела, что случится с послом из Ниенсканса, если это не помешает королевским делам. А мне пока непонятно, не хочет ли сам Инглайв этим делам помешать. Вот ты его побьёшь, образумишь, а я пока поговорю со Станчиком, тогда и решим.

Белый кивнул. В горле у него вдруг возникло тревожное сосущее чувство. Стоило поскорее выполнить договоры и убраться из Твердова, пока глава Тихой стражи не взялся уже за него.

– Ваше величество! – Прямо перед Велгой выросла незнакомая знатная дама с тремя дочерьми, и Велга невольно попятилась.

А Венцеслава, только что делавшая вид, что увлечена содержимым своей тарелки, тут же расплылась в улыбке:

– Госпожа Эльжбета!

Они тут же защебетали, словно птички на ветке, и стало очевидно, что это надолго. Велга удерживала лёгкую улыбку на губах уже с большим трудом. Королева изо всех сил делала вид, что её не существовало. Почему? Венцеслава её боялась? Или ненавидела так сильно, что не желала видеть? Но зачем тогда она вообще позволила Матеушу на ней жениться?

Матеуш…

Ей нужно было ещё выпить. Велга поймала слугу, чтобы тот наполнил её кубок.

Пьяная пара, кружившая в танце, едва не сбила Велгу с ног, но она увернулась, прижалась к стене.

Голова стала тяжёлой, мысли давящими, душащими. Вино уже не приносило лёгкости и смелости. Каждый глоток только сильнее бередил зажившие, казалось бы, раны.

Она вдруг невыносимо остро ощутила на себе чужой взгляд. Велга оглянулась, сразу нашла глазами того, кто так пристально за ней наблюдал. Даже в такой толпе лендрман Инглайв выделялся.

Как он оказался в замке?

Он явился в дом Буривоев под видом свата, притворился другом семьи, даже провёл обряд обручения с Велгой, но с наступлением ночи попытался её убить. Почему не дождался отъезда, если хотел убить одну только Велгу? Да и зачем она вообще ему понадобилась?

В любом случае он должен был умереть.

Велга покрутила в руках кубок, разглядывая багровые капли, оставшиеся по краям. Она не должна бояться. Или хотя бы не должна показывать свой страх остальным. Настоящая господица никогда не позволяет себе ни слабости, ни страха, если это не выгодно.

И Велга залпом выпила всё, что оставалось в кубке, облизнула губы, ощущая пряную сладость на языке.

Она улыбнулась ещё ослепительнее, ещё милее прежнего. И пошла навстречу, уже не останавливаясь, не мешкая и не сомневаясь.

– Лендрман Инглайв. – Она улыбнулась ему так широко и пьяно, что это было даже неприлично.

Но он как будто даже повеселел при виде неё.

– Господица Велга, – он осклабился в белозубой улыбке, – как я рад тебя видеть.

Поверить в это было сложно. Если он и радовался, то, скорее, как кот, наконец-то загнавший ускользнувшую мышь в угол, предвкушая, как разделается с ней.

– Не могу сказать того же.

Велга выпила слишком много. В ней не осталось ни кротости, ни осторожности, ни притворства.

– Что ты здесь делаешь?

В светлых пронзительных глазах Инглайва сверкало нескрываемое веселье. О, как он забавлялся, глядя на неё. Велга, пожалуй, и вправду была смешна. Она едва доставала лендрману до груди, раскраснелась от вина, смотрела грозно, насупившись, сжимая кубок в руках. И она – такая маленькая, беспомощная, совершенно не представляющая никакой угрозы для него – говорила с вызовом, как равная.

– Не мог же я пропустить твою свадьбу, – приподнял пшеничную бровь Инглайв. – Очень люблю твои свадьбы, Велга. Готов побывать на каждой. Сколько женихов у тебя ещё будет в ближайшее время? А то боюсь потолстеть на пирах…

– Хватит мне зубы заговаривать! – Велга вдруг подпрыгнула от негодования. – Зачем ты заявился в королевский замок? Что ты хочешь? Убить меня? У тебя ни хрена не получится.

Инглайв округлил глаза и вдруг захохотал. И никто в пьяном веселье пиршественного разгула даже не обратил на них внимания. Вряд ли кто-нибудь в зале, где все танцевали, пели и смеялись, вообще заметил, что Велга разговаривала с Инглайвом.

– Какие слова ты выучила… с кем ты общалась в последнее время? С тем беловолосым уродом? Это он тебя научил?

– Хватит. – Если бы кубок в руках Велги был из стекла, она, пожалуй, уже расколола бы его – так крепко сжимала пальцы. – Отвечай: зачем явился?

– Ох, Велга, ты ещё не княгиня, чтобы всем указывать. – Он провёл кончиком пальца по её носу, она отшатнулась, отмахнулась рукой.

Голова закружилась. Велга едва держалась на ногах.

– Если попробуешь хоть пальцем ко мне притронуться…

– Только что притронулся, и? – усмехнулся Инглайв.

– Меня защитит мой жених…

– Твой жених вряд ли способен защитить себя самого. Но, признаю, власти и богатств у него достаточно, а это неплохо для жениха. Вряд ли, правда, это заставит тебя забыть о его уродливой морде и этом горбе. – Он наклонился ниже, так низко, что их лица оказались на одном уровне. – Не бойся, Велга, я не собираюсь тебя обижать. Пока что… на самом деле мне нет до тебя никакого дела. Особенно теперь, когда ты собираешься замуж за Белозерского. От тебя и твоего имени ничего не останется.

– Тогда что тебе нужно?

– А это, моя дорогая жёнушка, уже не твоё дело. Не мешайся у меня под ногами. А то такую мелочь я могу нечаянно и зашибить.

И он, намеренно толкнув её плечом, прошёл мимо. Велга едва не выронила кубок, она всё ещё была недостаточно пьяна. Возможно, нельзя было опьянеть настолько, чтобы забыть всё, что случилось, и перестать об этом думать.

Когда показалось, что самая большая беда позади, что жизни Велги и Кастуся в безопасности, всё стало только хуже. И если прежде оставалось хотя бы ясное понимание, откуда ждать беды, то теперь зло обрело слишком много лиц, слишком размытые цели.

Одно Велга знала наверняка: в этом зале собрались люди, которым она не могла доверять. Люди, которые желали ей или смерти, или как минимум несчастья.

И ей нужно было выпить.

Кубок снова наполнился до краёв. Велга присела на лавку у стены, вытянула ноги.

Играла лира, и песня лилась настолько печальная, что Велга, прислушавшись, тут же всплакнула. Для своего веса она, пожалуй, выпила слишком много. И собиралась выпить ещё. В толпе вдруг мелькнули Хотьжер и Полепа. Они крутили головами, высматривали кого-то. И этим кем-то наверняка была Велга. Нет-нет, они точно не дали бы ей напиться.

Велга поспешно поднялась, пригнулась, скрываясь за тремя пожилыми мужчинами, громко рассуждавшими о строительстве стены и тратах на неё.