Дождись меня в нашем саду - Черкасова Ульяна - Страница 24

– Когда я смогу поговорить с королевой? – прошептала Велга.

– Она занята с гостями…

– Мы тоже её гости, – фыркнула Велга, – а ты и вовсе её брат. Разве она не должна уделять нам больше внимания? Я скоро войду в её семью. Неужели нельзя найти для меня время?

Они приехали в Твердов несколько дней назад, но до сих пор и словом не обмолвились с Венцеславой. Та пленила их спутников, заперла их самих в покоях, запретила выходить до дня помолвки, якобы ради собственной безопасности. И даже теперь, во время пиршества, не приближалась к ним, словно к прокажённым.

Двери распахнулись с грохотом, раскатившимся набатом по залам. И толпа ахнула, отшатнулась от входа.

Королева не сдержала недовольства, нахмурила слегка брови, но тут же взяла себя в руки, улыбнулась, кончиками пальцев придерживая подол длинного платья.

– Господа и господицы, прошу вас, не бойтесь, – произнесла она ровным голосом. – Опасность миновала. Наши Охотники справились со всем… наши Охотники… – Она слегка повернула голову в сторону Белого Ворона. Он выглядел так, словно готов был провалиться под землю, и ещё ниже натянул худ. – И наш дорогой гость…

Велга повела бровью, наблюдая за разыгравшимся представлением.

Прежде Белый старался оставаться в тени. Как он собирался убить королеву и Инглайва теперь? Все гости запомнят беловолосого мужчину со сломанным носом.

Если Венцеслава видела его впервые, то вот Инглайв вряд ли мог забыть после той встречи в ольховой роще.

Велга обернулась, пытаясь найти в толпе бывшего свата. Тот стоял почти в самом конце королевской свиты и не сводил с Велги насмешливого взгляда. Она не отвернулась, не сдалась, улыбнулась ему в ответ так вежливо, так мило и приветливо, как только умела. Мать гордилась бы ей.

– Прошу, пейте, угощайтесь. – Венцеслава развела руки в стороны, обращая внимание на столы и слуг, которые появились точно из ниоткуда, понесли подносы и блюда. Кажется, это были те угощения, что получилось спасти со двора, заваленного теперь трупами людей и духов.

Слегка пожав ладонь Матеуша, Велга поспешила последовать совету королевы. Пока она ела, можно было ни с кем не разговаривать, зато понаблюдать за собравшимися и поразмышлять.

Она схватила со стола кубок, даже не посмотрев, что в нём. Это оказалось вино. Сыр, мясо… достаточно. Знатной господице не стоило очень много есть на людях. Матушка считала, что это некрасиво. Правда, отец ей всегда возражал, якобы люди посчитают, что только хворая девушка мало ест. Впрочем, по румяному, круглощёкому личику Велги точно нельзя было подумать, что она болела.

Снова заиграла лира. Песня показалась тревожной, беспокойной. Видимо, руки барда всё ещё дрожали после встречи с чудищами.

Постепенно гости вернулись к пустой болтовне, распитию напитков и танцам. Но еда со столов стала пропадать ещё быстрее, и слуги бегали туда-обратно, едва успевая заменять блюда и подливать вино.

Как легко они забывали. Так же ли легко оправилась старгородская знать после гибели Буривоев? Поохали, попричитали, может, даже пустили слезу на поминальной службе в храме и уже через пару дней зажили как прежде, точно никогда и не стоял на правом берегу Мутной речки дворец Буривоев. Точно и не пошёл весь Старгород от их усадьбы.

Ничего и никого не осталось, кроме Велги и Константина. Только от них теперь зависело, забудут ли Буривоев навсегда.

Велга заняла место у распахнутого окна, где могла насладиться свежим ветерком, рассмотреть весь зал и гостей королевы и откуда открывался обзор на внутренний двор, из которого Охотники уносили тела духов Нави.

Народ был по-прежнему взволнован, тревожно шептался, обсуждая случившееся. Велга чувствовала себя на удивление спокойно, и это на короткое мгновение её напугало. Она, кажется, уже привыкла, что её жизни постоянно угрожала опасность. Она слишком привыкла видеть смерть и уходить от неё.

Между тем смерть никуда не ушла. Она осталась бродить здесь, среди королевских гостей. Она принимала разные облики, надевала маски, но никуда не делась.

И она снова пришла за Велгой Буривой.

В королевском замке собралось слишком много людей, которым Велга не доверяла. Было бы даже правильнее сказать, что в замке не нашлось почти никого, кого она не опасалась.

Удерживая на лице вежливую, немного дурную от своей милости улыбку, Велга пригубила вина, надкусила сыра и оглянулась по сторонам, рассматривая гостей.

Кто такой Ростих Мороз?

В Старгороде было немало влиятельных знатных родов, все разные по своему значению, но все связанные между собой. Отец мало рассказывал дочери о делах, в которые посвящал сыновей, и сложно было теперь разобраться, на чьей стороне боярин Мороз.

Впрочем, все старгородцы испокон веков стояли на одной стороне – стороне денег. Боярин выразился ясно. Он боялся потерять своё богатство.

Ростиха найти оказалось легче всего, он был слишком заметен в своём старгородском цветастом кафтане.

– Боярин Мороз. – Велга рядом с ним ощутила себя совсем маленькой, когда коснулась его локтя. – Как вы? Не ранили ли вас чудища?

– О, девочка моя, я никуда не выходил из замка. – На щеках Ростиха неожиданно появился румянец. – Слуги подсказали, что в соседнем зале готовятся для завершения праздника медовые пряники, и я, каюсь, увлёкся. Грешен, грешен, – он опускал ресницы смущённо, словно юная девица, – слаб перед сладким. Отсюда и пузо, – он всё так же неловко засмеялся, поглаживая себя по выпуклому животу. – А потом слышу из окна крики, вопли. Очень волновался за тебя, моя дорогая. Рад, что всё обошлось.

– Твари не успели меня тронуть, – ласково улыбнулась Велга.

– Но ты, наверное, переволновалась…

– Не то слово. – Она отвела глаза в сторону, взмахнула ресницами и, словно доверяя большую тайну, посмотрела на Ростиха и добавила шёпотом: – Но медовые пряники смогли бы меня успокоить.

Боярин расплылся в улыбке:

– Ах, понимаю, понимаю. Пошли, милая.

Точно два проказливых ребёнка, они оглядывались на остальных гостей, скрываясь за дверью в соседний зал. Там сновали слуги. Они растерянно оглянулись, не зная, стоило ли прогнать Велгу и Мороза.

– Дорогие мои, – произнёс Ростих, – не угостите ли эту несчастную девицу пряничками? А то её чуть не съели ваши страшилища, ей теперь самой нужно скушать что-нибудь эдакое…

Так в руках Велги появился медовый пряник. Пах он изумительно, на вкус оказался сладким, даже приторным. Пришлось сделать несколько укусов и, давясь, проглотить. В носу всё ещё стоял рыбный смрад, а перед глазами виделась чёрная кровь. Есть не хотелось. Но таковы правила всех пиров: нужно оставаться пьяным, сытым и весёлым.

– Мм, как вкусно, – довольно щурясь, протянула Велга. – Хотя в Старгороде всё равно лучше. Я люблю брать в Торговых рядах, недалеко от храма Гюргия Большой Репы. Там есть одна торговка…

– Сычиха, – перебил её Ростих.

– Да! Тоже её знаете?

– Дурная баба, – кивнул боярин. – Бешеная, как полуночница, но выпечка у неё лучшая в городе. Знаешь, почему у дурных баб всегда вкусное тесто?

– Почему? – спросила Велга, неохотно грызя пряник.

– Потому что тесто лупят со всей дури, вот оно и пышное такое, – хохотнул Ростих.

Велга тоже засмеялась.

– Как я скучаю по Старгороду, – вздохнула она, и на этот раз ей не пришлось притворяться. – Поскорее бы сыграть свадьбу и вернуться домой.

Нечто в лице Ростиха переменилось. Велга наблюдала за ним из-под ресниц, пытаясь понять, о чём он думал.

– Впрочем, уже ничто не будет прежним без моих родителей.

– Ничто уже в целом не будет прежним, – добавил Ростих. – Старгород скоро совсем изменится.

– О чём ты?

Веселье совсем стёрлось с лица Ростиха. Он стрельнул глазами в снующих из зала в зал слуг и заговорил уже тише:

– Торговая война сделает город нищим. Как бы ни пошло дальше, Ратиславия перекроет нам путь по реке. И тогда Рдзения или вступит в новый союз с Лойтурией, или будет воевать с Ратиславией уже не так… сдержанно. И это будет означать ещё большие потери что людей, что золота.