Дождись меня в нашем саду - Черкасова Ульяна - Страница 14

В зубы хотелось ему дать. Много бы песен он спел без зубов?

– Что же ты, такой учёный, работаешь на Воронов?

– Деньги хорошие, – равнодушно ответил Вадзим. – Это у тебя выбора нет. У меня он есть. Я выбираю деньги.

Белый сжал челюсти так, что зубы заскрипели. У него не было выбора. Никогда. Он младенцем попал к матушке, никогда не знал своей настоящей матери. Да и какой смысл знать бестолковую гулящую девку, которая принесла в подоле байстрюка и без лишних угрызений совести избавилась от него?

Кем надо быть, чтобы отдать своего ребёнка безумной ведьме? Пресветлые Братья любили разглагольствовать о родительской любви, женской добродетели, материнской жертвенности и прочей бессмысленной ерунде. Ничего из этого Войчех никогда не знал: ни ласки, ни любви, ни уж тем более преданности. Его предали. Продали. И рады были избавиться от лойтурского ублюдка.

Он откинул длинные белые волосы за плечи. Наверное, его мать была какой-нибудь рдзенской кметкой, раздвинувшей ноги перед лойтурцем. Любопытно, родись Белый темноволосым, не таким иным, не таким… чужим… оставила бы его мать-кукушка или всё равно поспешила бы избавиться?

Вадзим подошёл ближе, наклонился над чудищем:

– Не так уж важно знать, что это за тварь. Вопрос в другом: откуда она в Твердове, если это столица ордена Охотников. Разве не должны они были в первую очередь извести всю нечисть в округе?

– Хм…

– Я и раньше слышал сказки о твердовских чудищах, но как-то не придавал этому значения. Да и бываю я здесь редко. Далеко. Опасно. Но я всегда считал, что в стенах города нет духов Нави.

– Так и стены в городе как таковой нет. Только замковая.

Даже теперь, посреди дня, когда столица шумела на разные голоса, с севера громче всего доносился звонкий гул. Там возводили стену. Не такую высокую и мощную, как когда-то стояла в Совине. Не такую протяжённую, потому что Твердов был вдвое меньше прежней столицы, но всё же она должна была защитить город от чародеев и созданий Нави.

– Совинский пожар был когда? – скребя бородатый подбородок, задумался Вадзим.

– Двадцать пять лет назад.

– Точно?

– Точно. – Не моргая Белый разглядывал каменную громадину стены на севере. – Я родился сразу после пожара.

– Откуда ты можешь знать? Тебя же подбросили.

– Не подбросили. Матушка меня забрала у женщины, которая меня родила. Это случилось, когда начался Дикий гон. Сразу после Совинского пожара. Матушка говорила, духи в ту ночь обезумели от ненависти к людям.

– Да ты шутишь? – хохотнул Вадзим. – Правда? Хочешь сказать, в ночь, когда ты родился, в Рдзении это всё и началось?

– Что смешного?

– Ничего смешного, – сверкая тёмными глазами, улыбнулся Вадзим. – Совсем наоборот. Я даже не удивлён, что такая злобная тварь, как ты, родилась именно в ту ночь. Вот и не верь после этого Пресветлым Братьям с их проповедями. Верно, правду говорят, что зло оно не просто слово, оно повсюду. Когда ты родился, было столько зла и ненависти, что ты, видать, им пропитался насквозь.

– Хм…

– Неудивительно, что в тебе ничего хорошего не осталось.

– Хм-м…

– Такого, как ты, Белый, только прирезать, как бешеную псину. Уже ничего тебя не спасёт.

– Я тебе челюсть сломаю.

Белый выпрямился, столкнул существо в ров, и уродливое тело подхватили неспешные мутные воды, протекающие из замкового подземелья к реке.

Тяжело было не понять намёк. И Вадзим его понял. Молча он проследил за мертвецом. И вернулся к разговору о столице:

– Твердов древний, он строился изначально как крепость на границе с Лойтурией. – Гусляр присел, свесив ноги надо рвом. – Несколько раз горел, несколько раз перестраивался. Говорят, подземелья тянутся под всем городом. Ну, чтобы из замка отступить можно было. Там и склепы, и убежища, и пути отхода, в том числе к реке. Целый город под городом. Впрочем, про Совин так же говорили.

– И что оказалось?

– Оказалось, под Совином в подземельях скрывались духи Нави. Они-то и устроили настоящую резню во время Совинского пожара. Там же не только чародеи были. Ещё и жыж.

– Кто?

Вадзим не сдержался и закатил глаза:

– Вот ты даёшь. Ничего не знаешь. Дух такой огненный.

– Мне не платят за то, чтобы я разбирался в навьих тварях. Мне платят, чтобы я людям глотки резал.

– Ну всё равно, – развёл руками гусляр. – Всё-таки полезно знать, кто и где живёт, чем опасен. Вдруг пригодится. Вот, может, если бы ты больше знал, не связался бы со Щуром.

– Это да…

– Жалеешь?

– Думаю, что он теперь не моя беда.

– Зато от Велги Щур вряд ли просто так отстанет.

– Значит, пусть не лезет купаться в речках.

Стараясь не смотреть на Вадзима, Белый прошёлся по краю рва, присмотрелся к покосившейся, проржавевшей решётке, которая закрывала вход в подземелья. Кто-то сломал её. Вопрос, как давно.

– Делаешь вид, что тебе всё равно?

– А мне не должно быть всё равно? – вскинул бровь Белый. – Хотя да. Если девчонка погибнет, некому будет заплатить за договоры. А деньги нам по-прежнему нужны. – Он осклабился так гадко, что даже самому стало противно. Белый знал, что голос его зазвучал ядовито-приторно. – А то как же ты вернёшься к своей Милке без долга?

Он ждал или похабной шутки в ответ, или оскорбления, или отговорок, но Вадзим будто вовсе не обратил внимания на его слова. Он нашёл лучший способ раздражать Белого:

– Я же видел, как ты на неё смотрел. Как на солнце.

– Щурился, что ли? Потому что смотреть на солнце больно. Ну, в принципе, да, Буривой ещё та дрянь, глядеть на неё неприятно.

– Что, даже имя её забыл?

– А?

Морда у Вадзима была круглая, наглая, на редкость противная. И улыбка такая же. Всё же стоило выбить ему зубы.

– Не акай мне, Белый, ты как маленький, честное слово, – осклабился Вадзим. – Что, мальчик испугался своих чувств к девочке? Ну ты дёрни её за косичку, а то она не поймёт, что понравилась тебе.

Белый почувствовал, как дёрнулся глаз.

– Иди на хер, Вадзим. Вот прямо сейчас встань и пойди на хер. А я пойду работать. Можешь дальше сколько хочешь языком трепать.

– А чё ты меня на хер посылаешь? Я тебя тоже пошлю тогда.

– Ну пошли.

Вадзим вздохнул устало, провёл ладонью по вспотевшему лицу. Солнце стояло высоко, жгло жарко.

– Можешь отнекиваться сколько хочешь. Я видел, как ты смотрел на неё.

– Как и на любую красивую девку.

– Не, не как на любую…

Спорить с ним было совершенно бесполезно, впрочем, как и обсуждать что-либо вообще, поэтому Белый подошёл ближе к решётке.

– В общем, будем надеяться, ты не ошибся и я пройду тут через подземелья в сам замок, – произнёс он не оборачиваясь. – Если не пройду и просто замараю сапоги в дерьмище, найду тебя и тогда точно выбью все зубы… или пальцы сломаю. Что тебе будет обиднее? Хм… Зубы-то обратно не отрастут.

Белый наконец обернулся на Вадзима, улыбнулся с предвкушением. Но шутка гусляра не развеселила, он смотрел равнодушно, даже с какой-то скукой, отчего улыбка быстро стёрлась с лица Белого. Он внимательнее оглядел сломанную решётку. Места как раз хватало, чтобы пролезть взрослому мужчине.

– Если это потайной вход в замок, то не слишком-то хорошо его припрятали в таком случае.

Вадзим пожал плечами:

– Да хер его знает. Может, недавно решётку сломали, вот и не успели заметить.

Высокая замковая стена с этой стороны казалась неприступной. Она возвышалась над городом и над холмом. И только одно место оказалось, на удивление, незащищённым: вход в подземелья, из которого текла подземная река.

– Лучше задайся другим вопросом. – Голос Вадзима снова стал высокомерным. Ему явно нравилось умничать. – С какой стороны была сломана решётка?

– Что?

– Присмотрись, с какой стороны её выломали: снаружи или изнутри. Может, это кто-то пытался не проникнуть внутрь, а, наоборот, выбраться?

Белый скользнул взглядом по ржавым креплениям:

– Иди ты…