Всадники - Шульц Гектор - Страница 1

Антон Мамон

Всадники

Эта книга – с музыкальным сопровождением. Слушайте саундтрек Всадников авторства композитора Ивана Данюшкина по ссылке https://taplink.cc/danushkin или отсканируйте QR-код с помощью вашего смартфона. Перед главами значком ♫ указано название соответствующей композиции.

Вы можете слушать саундтрек как предложено – перед главами, можете – после их прочтения. Музыка привязана к структуре повествования не линейно, а на уровне контекста сюжета, настроения и характера персонажей. Ее задача – помочь тексту достроить в вашем воображении истории Всадников и сделать их объемнее, кинематографичнее.

Пролог

Бог творил шесть дней. И за то время напоил пустоту сутью и обернул в свой дух все, что впитывало свет, страшилось тьмы и избегало звезд. Трудился в поте лица, а заодно пыхтел и утирал лоб. Бог творил шесть дней, а на седьмой – вероятно, к немалому своему удивлению, – умер. Мысли были крамольными, да, но Лилит не страшилась Бога. Разве можно страшиться того, кого больше нет?

«Если я ничего не предприму, то вполне украшу пиршественный стол падальщиков, – промелькнуло у нее в голове, что в этот самый момент поскрипывала, точно куски мела, зажатые в кулаке. – Лучше бы это были шакалы. Лучше бы прямо сейчас меня терзали шакалы!»

Чужие пальцы, распластавшиеся у нее на щеках, скулах и висках, ослабили хватку и собрались в области ее ушей. Сграбастали то, что еще секунду назад считалось аккуратными женскими раковинками. Эта боль не была такой уж сильной, но Лилит все равно застонала. Пластины черепа, избавившись от чудовищного давления извне, понемногу выправлялись, вставая на прежние места.

Сквозь тяжелый гул, перекатывавшийся у нее в голове, опять прорвался вопль:

– Тойт! Тойт! Херов ты ублюдок! Почему ты не дал ему шанса?

Лилит сделала над собой усилие, и ее веки, размыкаясь, разорвали корку запекшейся крови. Державший ее чистильщик отвернулся. Огромный, лязгающий выгоревшими доспехами, напоминавшими скорлупки красного пепла, он прерывисто дышал, явно ожидая ответа на свой вопрос. Харб. Этого чистильщика звали Харб, и он напоминал зверя, зараженного малярией.

Харб запрокинул голову и опять проорал:

– Тойт! Ты ответишь мне, Тойт! Ответишь за это!

Даже сквозь пульсирующую глухоту Лилит расслышала смех. Смеялся еще один чистильщик. Ва́ба. Сидя верхом на бело-лилейном жеребце, он перекатывал в руках храмовую скрижаль с внесенным лунным циклом, обозначавшим ночи, когда надлежало почитать Омо́нгу, Вечную Старуху. Его тонкие пальцы скользили по рунам «лешо́н ха-ко́деш», первого и вечного языка здешних земель.

– О брат мой, – проговорил Ваба. Он все еще изучал скрижаль. В тенях его капюшона блеснула улыбка. – Твое сердце отвергает очевиднейший ответ, но разум… Разве твой разум столь же близорук?

– Следи за языком, пес!

– Пес? Ну хорошо, сведем наш диалог к прописной истине. Твой жеребец умер. А все почему? Потому что должен был. Таков, видишь ли, извечный порядок вещей.

– Тойт и сраный порядок – из одного нужника набраны! Как тебе такой порядок, а? Этот херов ублюдок мог бы и вмешаться! А он мог, и ты это знаешь!

– Он всего лишь следует правилам, Харб. – Улыбка в глубине капюшона Вабы стала еще шире. – Но ты можешь бросить ему вызов, раз протест мешает тебе дышать. Тогда мы все узнаем, где и когда тебя колесуют. Как минимум удостоверимся, не здесь ли это святое место.

Ваба опять рассмеялся, и его язвительный смех смешался с ревом пожаров. Где-то совсем рядом треснула и обрушилась каменная кладка, не выдержав напора температуры. Лилит вскрикнула, ощутив, что в руки Харба вновь вернулась ярость. И на сей раз компанию ярости составляло раздражение. Боль в голове усиливалась, откликаясь на рост давления, создаваемого широкими ладонями.

Убийство рыжего жеребца – единственное, чего добилась Лилит. Впрочем, нет. Еще она привела этим в неописуемое бешенство хозяина коня, одного из всадников.

«Чистильщик! – прогремел внутренний голос. – Таких называют чистильщиками! Всадник – лишь верховой животного. Но эти пришли с тренированными убийцами, восседая на них верхом. Они все – чистильщики! Не забывай об этом».

Когда все началось, Лилит справляла службу в храме Трех Вечных Сестер, что находился на юге Кесарии. До нее доходили слухи о четырех безумцах, явившихся откуда-то с Востока. Смерть шла за ними по пятам. Только вот интересовали их вовсе не люди. По какой-то причине всадники убивали себе подобных. Они теснили нечеловеческую тьму и столь же безжалостно поступали с ее извечным оппонентом.

В отличие от остальных, Лилит не делила постель со страхом. И это было ошибкой. Страшным, критическим промахом. Ибо чистильщики пришли к храму куда быстрее, чем ожидалось. Расстояние, которое человек с хорошим скакуном мог преодолеть за месяц, они, как выяснилось, были способны покрыть буквально за часы.

Лилит не мешала им убивать слуг, многие из которых, как и она, были далеки от истинной природы человека. Да и зачем? Всадников не одолеть в прямом столкновении. Это она поняла, наблюдая за ними украдкой из дворика благовоний. Тогда же узрела второй слой истины, который был куда страшнее первого: ее отыщут, где бы она ни спряталась. А значит, придется сыграть в открытую. Так Лилит и поступила.

Из клубов дыма вынырнул третий чистильщик, неся на лице голодную улыбку. Этого звали Бхокх, и он восседал на жеребце цвета ночи, пожравшей звезды. Там, где Харб с ревом размахивал полуторным мечом или разил стрелами Ваба, Бхокх работал одними руками – длинными и тощими, точно посеревшие ветви умирающего дерева. Сейчас он держал горящую палку. Пламя шипело и трепетало, пытаясь справиться с густой, застывающей кровью.

Каким-то образом Лилит догадалась, что этот ублюдок тыкал палкой во все тела, до которых только мог дотянуться. Совершенно некстати подумала, что понятия не имеет о том, который час. Затянутое дымом небо могло принадлежать как дню, так и ночи.

– Да, Харб, брось Тойту вызов, – поддразнил Бхокх вкрадчивым голосом, который никак не вязался с его внешностью – ополоумевшего людоеда с покрасневшими глазами. – Не отказывай нам в удовольствии, братец. Ваба, как обычно, посмеется, а я обглодаю твои косточки, когда все закончится. Могу даже поклясться, что не закушу твоей кобылой.

Харб замер, точно обдумывая услышанное, и вдруг расхохотался. Впрочем, глаза его оставались холодны, как промерзшая земля.

– А почему бы нам не бросить Тойту вызов втроем? – спросил он.

До поры Лилит игнорировала Тойта – последнего всадника, замершего вместе с конем у сколотой чаши крупного жертвенника. Не обращала на него никакого внимания хотя бы по той причине, что сам чистильщик никак не обозначал свое присутствие.

В капюшоне, укутавшись в пепельный плащ, Тойт сидел, понурив голову и сложив руки в перламутровых перчатках на рожке седла. Его поза говорила об усталости, но Лилит знала, что в нем кипит энергия. Столь же ошибочным было мнение и о том, что он якобы не участвовал в бойне. Лилит понимала, чувствовала, как Тойт действовал. Он дотягивался разумом до любой раны, оставленной другими чистильщиками, и нарекал ее смертельной. И плоть, сама жизнь – все подчинялось этому неотвратимому суждению.

Ваба бросил на него вежливый, но высокомерный взгляд:

– Тойт не примет наш вызов. Он слишком рассудителен для пустого обмена ударами.

– А кто сказал, что обмен ударами будет пустой? – огрызнулся Харб.

Бхокх подвел коня и наклонился к трепыхавшейся Лилит. Схватил ее за плечо. Сжал пальцы, стремительно погружая их в умасленную, нежную плоть. Лилит едва не захлебнулась от крика, когда кисть Бхокха образовала кулак – с зажатыми в нем кожей, венами, мышцами и окровавленными фрагментами женского жирка.