Кошмар: литература и жизнь (СИ) - Хапаева Дина Рафаиловна - Страница 69

О размывании чувства реальности новой физикой и о вкладе естественных наук в современный кризис научной рациональности см.: Хапаева. Готическое общество…, гл. «Физики не шутят».

223

«Меня очень разволновала поутру связь сна с реальностью. Дело в том, что в моем сне (…) я то и дело оступался в мерзкую жижу (…) Утром я проснулся позже обычного и сразу же заметил на своих еще вечером чистых ботинках ошметки высохшей черной грязи! Как ошпаренный спрыгнув с кровати, я пошел по следам, оставленным грязными подошвами (…) Заканчивались они, конечно же, в треклятом углу. Я стоял и смотрел, не веря своим глазам. Невероятно, но все обстояло именно так. Свежий порез на руке говорил, что ночные события происходили на самом деле. Когда я покидал комнату, меня прямо-таки качало, голова кружилась» (Лавкрафт. Наследство Пибоди, с. 242).

224

Лавкрафт. Хребты…, с. 90. Или: «Возможно, в древних Пинакотических рукописях, где упоминаются Кадат и Страны Холода, за таинственными темными словесами скрывается подлинная и ужасная реальность» (Лавкрафт. Хребты…, с. 142).

225

Среди редких работ о нем см.: J. Colavito. The Cult of Alien Gods: H. P. Lovecraft and Extraterrestrial Pop Culture. NY, Amherst, 2005.

226

Лавкрафт. Из потустороннего мира, с. 294.

227

«Повесть эта мне не удалась, но идея ее была довольно светлая, и серьезнее этой идеи я никогда ничего в литературе не проводил. Но форма этой повести мне не удалась совершенно. Я сильно исправил ее потом, лет 15 спустя, для тогдашнего „Общего собрания“ моих сочинений, но и тогда опять убедился, что эта вещь совсем неудавшаяся, и если б я теперь принялся за эту идею вновь, то взял бы совсем другую форму: но в 46 г. этой формы не нашел и повести не осилил» (Ф. М. Достоевский. Дневник писателя, 1877, ноябрь, гл. 1, раздел 2). «Двойник» опубликован в журнале «Отечественные записки» 24 января 1946 г.

228

Разбор «Двойника» был дан В. Г. Белинским в статье «Петербургский сборник» (Ф. М. Достоевский в русской критике. М., 1956, с. 27).

229

Н.А. Добролюбов Собрание сочинений. Л., 1935, т. 2, с. 353, 387–393.

230

Л. Гроссман. Достоевский. М., 1965, с. 70.

231

Ф.М. Достоевский. Письма. Под ред. А. С. Долина. М.-Л., 1928, т. 1, с. 108.

232

Гроссман, ук. соч., с. 70. Эта версия восходит еще к Белинскому, который намекал на это в письме к Анненкову (В.Г. Белинский. Избранные письма. М., 1955, т. 2, с. 388; см. также: А.Н. Пыпин. Белинский. Его жизнь и переписка. СПб., 1908).

233

В своей биографии Достоевского Мочульский возводит в свой исследовательский принцип идею о том, что судьба героев помогает разгадать загадку судьбы автора, и прямо сравнивает Достоевского с двойником (К. Мочульский. Достоевский. Жизнь и творчество. Paris, 1980, с. 46–47, 49).

234

Из письма Михаилу Достоевскому 8 октября 1845 г. (Достоевский. Письма…, т. 1, с. 81–88).

235

Из письма Михаилу Достоевскому 1 февраля 1846 г. (Достоевский. Письма…, т. 1 с. 108).

236

Ф.М. Достоевский. Двойник (далее — Д). Достоевский, ПСС, Д., Наука, 1972, т. 1, с. 121.

237

Там же, с. 185.

238

Там же, с. 158.

239

Там же, с. 159.

240

«Если „Бедные люди“ связаны с гоголевской „Шинелью“, то „Двойник“ не менее тесно связан с „Записками сумасшедшего“, только разница в том, что Гоголь набросал свой психологический очерк немногими мастерскими чертами, с сжатостью, свойственной художнику; у Достоевского-же заметна крайняя расплывчатость и растянутость» (О. Миллер. Русские писатели после Гоголя: чтения, речи и статьи, Санкт-Петербург, Издание Т-ва М. О. Вольфа, 1890, т. 1, с. 98). О влиянии прозы Гоголя на «Двойника» см. также: Бахтин (М. М. Бахтин. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963, с. 304). О пародировании Достоевским Гоголя см.: Ю. Тынянов. Достоевский и Гоголь. (К теории пародии). Пг., изд-во «Опояз», 1921. О Достоевском-писателе см.: W.M. Todd III «Dostoevskii as a Professional Writer». The Cambridge Companion to Dostoevskii. Ed by W. J. Leatherbarrow, Cambridge, 2002.

241

Д, c. 109.

242

Там же, с. 109.

243

Раздвоение подготавливается неприятной встречей Голядкина, разодетого в пух и прах, с его начальником канцелярии Андреем Филипповичем: «Признаться или нет? — думал в неописуемой тоске наш герой, — или прикинуться, что не я, да и только! — говорил г. Голядкин, снимая шляпу перед Андреем Ф. и не сводя с него глаз. — Я, я ничего, — шептал он через силу, — я совсем ничего, это вовсе не я, Андрей Филиппович, это вовсе не я, не я, да и только» (Д, с. 113). Это его способ избегать реагировать на оскорбления или неприятности: «Я буду особо, как будто не я, — думал господин Голядкин, — пропускаю все мимо; не я, да и только» (Там же, с. 170).

244

Там же, 149.

245

Там же, с. 112.

246

Там же, с. 113.

247

Там же, с. 114.

248

Там же, с. 116.

249

Там же, с. 227.

250

О восприятии творчества Достоевского за границей и о ранних отзывах на его работы см.: Steven G. Marks. How Russia Shaped the Modem World: From Art to Anti-Semitism, Ballet to Bolshevism. Princeton U. P., 2004, p. 72. Об отношении Достоевского к психиатрии см.: R. L. Belknap. Memory in Brothers Karamazov. In: Dostoevsky. New Perspectives. Ed. by R. L. Jackson. Englewood Cliffs, 1984.

251

Д, c. 118. Голядкин «весь дрожит» лицо дергается: рассказывает, что у него есть злые враги «боязливо и шепотом» (Там же, с. 119 сл.).

252

О том, что Достоевский не жалеет своего героя, говорит Шкловский. Правда, Шкловский объясняет это тем, что двойник — выдуман Голядкиным и что причиной такого обращения автора с героем является понимание его как «конечного», лишенного идеала, отказавшегося от движения вперед. (В. Шкловский. За и против: заметки о Достоевском. М., 1957).

253

Вот Голядкин готовится идти к Берендееву: «…а между тем волнение его все более и более увеличивалось. Заметно было, что он готовился к чему-то весьма хлопотливому, чтоб не сказать более, шептал про себя, жестикулировал правой рукой, (…) так что, смотря теперь на господина Голядкина, право бы никто не сказал, что он собирается хорошо пообедать, запросто, да еще в своем семейном кругу…» (Д. с. 125). Вот Голядкин расположился дома, набивает трубку, решив не идти на службу, как вдруг «…быстро вскочил с дивана, трубку отбросил, живо умылся, обрился, пригладился (…) и полетел в департамент» (Там же, с. 161). Вот он, стоя на черной лестнице, рассуждает о том, как хорошо было бы дома выпить чайку, но вместо этого он вторгается незваным в бальную залу и устраивает скандал: «„Иду, да и только!“ Разрешив таким образом свое положение, господин Голядкин быстро подался вперед, словно пружину какую кто тронул в нем (…)» (Там же, с. 133). «Чувствовал он себя весьма дурно, а голову свою в полнейшем разброде и в хаосе» (Там же, 128).