Пепел звезд - Гайворонская Елена Михайловна - Страница 55

– Кого-то важного хоронят, – перекрестившись, сказала какая-то старушка с обочины. – Артиста что ль?

– Какого артиста, – зло бросил милиционер. – Бандита братва провожает. Мафиози крупного, ясно?

– Батюшка, что делается… На таком-то кладбище. Перевернулся мир.

– Зря вы пришли, – тихо сказала Марина подругам. – Своих неприятностей хватает.

– Прекрати. – Лена сжала ее руку в черной перчатке. – Мы же друзья.

Ада, поправив черный шарфик, кивнула.

– Не могла же ты быть здесь одна.

Когда сняли крышку для прощания, по рядам провожавших пронесся невольный шепот Антон лежал как живой. Легкий румянец на щеках, губы сложены в ироничной улыбке. Вот поднимется и отпустит очередную хохму.

Марина пристально наблюдала за длинной вереницей мужчин, прикладывавшихся к бумажному венчику на правой руке мертвого Дона.

«Кто-то из них заказчик. Кто?»

– Ты спятила? – вне себя от бешенства, орал Дмитрий. – Как ты могла пойти туда?! На похороны бандита!

– Я пошла разделить горе со своей подругой, – тихо, но твердо произнесла Лена. – У нее больше никого нет. Она не виновата, что влюбилась не в того человека.

– Завтра вся пресса затрубит о том, что ты там была! Их не будут интересовать твои благородные порывы! Они напишут, что ты – правая рука мафии и убила Крылова по заданию преступной группировки.

– Но это же чушь!

– За эту чушь тебе впарят лет десять! Когда ты перестанешь спасать мир и начнешь думать о своей жизни?! Однажды твоему бывшему любовнику стало грустно, он решил поплакаться кому-то в жилетку. Нашлась одна дура – ты. Потом его кто-то пристрелил, а на тебя повесили всех собак, ты нос на улицу высунуть боишься. Твоего отца уволили. Мало? Подружка трахалась с бандитом, его пристрелили, а ты, находясь под наблюдением, позируешь у его гроба?! Это ни в какие ворота не лезет!

– Прессы там не было. А даже если и была, это, как ты верно подметил, МОЯ жизнь. И я буду делать то, что считаю нужным. И не смей на меня орать и оскорблять мою подругу! Голос девушки дрогнул. – Можешь отказаться от моей защиты.

Она громко хлопнула дверью.

– Вот черт! – Дмитрий беспомощно взъерошил волосы. – Угораздило ж меня полюбить идиотку. Хоть бы наши дети в отца пошли…

Марина не помнила, сколько времени, подобно зомби, бродила по стылому городу, прежде чем решилась вернуться домой. Домой… Как легко и радостно выговаривалось это слово всего три дня назад. А нынче она спотыкалась о каждую из немногочисленных букв… В древности была такая пытка: из кипятка в ледяную купель… Раньше казалось: столько уже пережито, что больше не будет. Ошибалась. Прежде она не знала, как кровоточит, рыдая, рвется наружу, каждым нервом и сосудом, прошитая насквозь автоматной очередью душа…

Она тщетно пыталась зацепиться за что-то еще в этом мире. Работа? Нет, только не сейчас. Она никогда не была слабой, но теперь не могла заставить себя подкрасить даже собственные губы. И не знала, когда дорогие косметические наборы перестанут источать тошнотворный запах ладана, а в блестящих глазах «звездочек» отражаться белое лицо мертвого мужа. Слишком многое она пыталась забыть, отгоняя прочь негативы прошлого. Но не теперь. Эта боль будет с ней до конца…

Дом был пуст. Охрана ушла. Что им теперь здесь делать? А ЕЙ – что? А, может, и впрямь пора заглянуть за зыбкий занавес, разделивший их с Антоном, узнать, наконец, что же там: свет, тьма, огонь или пустота?

Марина не сразу поняла, что произошло. В доме все было вверх дном. Огромная свалка. Ограбление?

Не осталось сил ни пугаться, ни возмущаться. Стояла и тупо смотрела. «Мародеры».

По лестнице с содранным ковром, на ступеньках которой они столько раз сидели, курили, прошла в спальню. Невыносимо было думать, что ее единственный дом, еще хранивший тепло былого счастья, осквернен чьими-то жадными сальными руками. Лев мертв. Сбегаются гиены. Что-то блеснуло на полу в куче перерытого белья. Она нагнулась, подняла. Колье. То самое, подаренное Антоном. Она так ни разу и не надела его. Марина поднесла его к щеке. Черные камни мерцали, словно невыплаканные слезы, помня еще ласку ЕГО рук…

«Ты не похожа ни на одну из женщин, что мне встречались. Единственная и неповторимая. Как черный бриллиант…»

Она до крови закусила губу, но не почувствовала боли. Но, прежде чем дать ей выплеснуться, она должна понять…

Кто и что здесь искал?

Потому что простой грабитель не бросит на пол, как ненужную игрушку, колье, стоящее целое состояние. Может, он не разбирается в драгоценностях? Хотя Юлька говорила: «Бриллиант и в говне виден.» Марина выдвинула ящик столика. Деньги, аккуратной стопочкой лежали на месте.

Могильную тишину разорвал вдруг вой сигнализации.

Видеокамеры были отключены. Марина спустилась вниз, открыла дверь.

Перед ней стояли двое. Одного из них, осанистого, седовласого, с холодным немигающим взглядом, она узнала сразу – ночной визитер. Виталий Кротов.

«Он опаснее гремучей змеи…»

Его не было на кладбище. Она точно помнила, не было. Кандидат в президенты не захотел афишировать сомнительное знакомство? А второй…

Завидев Марину, оба тотчас напялили на лица маски скорби, но блеск в глазах и легкая примесь озабоченности были заметны даже при тусклом вечернем освещении.

«Убийц всегда тянет на место преступления…» – Кто это подметил?

– Простите великодушно, что беспокою вас в вашем горе, да еще в столь поздний час… – Кротов приподнял кашемировую кепку, – видите ли, я был другом вашего… Антона… И у нас были некоторые общие дела… Он вам не рассказывал?

– Мы никогда не говорили о делах. Да что мы стоим в дверях? Прошу вас, проходите.

Второй все рыскал глазами по сторонам.

– Меня зовут Виталий. Вас что, ограбили? Какая мерзость! Вы вызывали милицию?

– Я собиралась.

– Мы не будем вам мешать. Всего один вопрос: Антон ничего не оставлял? Каких-нибудь… бумаг, видеозаписей… Дискет?

Она покачала головой. Предложила пройти, посмотреть… Ей хотелось вцепиться ему в глотку, прямо в кадык… Пырнуть ножом. Пристрелить… Но она продолжала лицедействовать, играя в непонимающую дурочку, непритязательную, подобранную на улице… Потому что должна была выяснить все до конца. Поэтому она протащила их по всему дому, тыча носом в разбросанное белье и громкое возмущаясь и ахая, пока у визитеров глаза не вылезли из орбит. Уже в дверях Кротов полюбопытствовал, что она будет делать с домом, и Марина ляпнула первое, что в голову пришло: «Открою гостиницу.» После чего гости наперегонки запрыгнули в свой бронированный «Мерс» и дали ходу.

Марина открыла бар, достала бутылку водки, налила полный стакан, выпила залпом. Но успокоение не приходило.

– Прости меня, Антон, за этот спектакль. Но я не собираюсь быть пешкой в чужой игре.

Виталий Кротов и его кореш Павел Мелешко по кличке Мерин мчались по ночной Москве в черном бронированном «шестисотом», весело обсуждая прошедший день и визит к Марине.

– Ой, Ё… ну и дура, – ржал Мерин. – И где он такую откопал?

– На помойке, где ж еще. Хоть бы всплакнула, лярва. Все ж «бабки» на нее тратил. Где еще себе такого найдет, пигалица. Да хрен с ней. Досье на меня куда дел, сука?

– А может, и не было его? Блеф!

– Фотограф тот раскололся.

– Может, сбрехнул от страха? Нашли же у него пленки. Думаешь, были и другие?

– Не знаю. Но если у Профессора – с ним можно договориться. Он не такой идиот, как Гром, на рожон не полезет. Тем более теперь.

– Да, промахнулся Тарантино на сей раз.

– Стареет. Ничего, если что – можно и повторить.

– Ну! – снова заржал Мерин. – Интересно, куда Гром свои «бабки» дел?

– В предприятия вложил. Пропали теперь. Да пес с ними! – Кротов похлопал дружка по плечу. – Главное – путь свободен! Выборы впереди! Там такие «бабки» намоем – мама дорогая! «Сделаем» эту долбаную страну по полной программе!