Чужая семья генерала драконов (СИ) - Лунёва Мария - Страница 5

Я же осталась сидеть, чувствуя страх и беспомощность. Удивительно, но после всего, что с нами произошло, моя малышка продолжала крепко спать и забавно сопеть, согретая в одеяле. Брат успел собрать все, что выкинули из телеги, и сложить у высокого борта. Узелки, одеяла, котелок, наши корзины с едой. Еще невесть что. Но думается — все нам теперь пригодиться. Рядом с моей ногой в сене копошились котята. На них сверху Руни попытался накинуть, видимо, шаль Аммы, чтобы не замерзли.

Наверное, эти пищащие комочки с белыми манишками меня и подкупили. Ну не может тот, кто заботится о малышах, быть жестоким.

Тихое мяуканье котят располагало к брату. Я очень надеялась, что найду в глазах этого немого крепкого парня обещание опоры и крепкого плеча.

Время будто остановилось.

Мой взгляд метался от черного проёма входа в конюшню на два трупа, лежащих у передних широких колес телеги. В идеале, конечно, лучше бы были полозья, но и такой зимний вариант повозки сгодится.

В душе тихо скулила волчица. Я чувствовала ее нетерпение.

Вытерев ладонью губы, заметила на коже разводы крови.

Я убила. И вроде испугаться должна, но лишь усмешка тронула губы. Заслужили.

Моего слуха коснулись звуки возни и топот.

— Доченька, — на улице показалась Амма, — положи девочку на дно телеги и помоги Руни.

Кивнув, я сделала, что сказали, и спрыгнула на землю...

Через несколько самых долгих в моей жизни минут мы с трудом впрягли коня, накидали в телегу больше сена, пристроив еще и связанный тюк сзади. Я помогла брату натаскать сброшенных у дверей конюшни сухих дровишек. Ведро. Толстые подложки под седла...

Младший из сыновей ханыма, несмотря на свою ущербность, оказался куда проворнее и умнее братьев.

И добрее...

Забравшись на повозку, он дополнительно укрыл Юниль толстым пуховым одеялом. Для своих котят из сена спешно выложил нечто схожее с гнездом и похлопал мне рукой рядом с собой, разворачивая большой шерстяной мужской плащ явно не с его плеча.

Опомнившись, я подбежала к мертвым воинам Бирна. Забрала их мечи с ножнами и поясами. Выдернула из-под тел плащи, быстро стерев с них местами кровь. На глаза попался нож. Нашла я и два кошелька с небольшим количеством монет.

Бросила их Амме и заспешила к брату...

... Мы выехали к южным вратам. Сердце билось как бешеное. Этой дорогой пользовались только крестьяне ближайших деревень. По обе стороны нас прикрывали высокие сугробы. Я все ждала, когда нам наперерез выскочат псы Бирна, но этого не случилось...

Боги смилостивились над нами, позволив ускользнуть и потеряться для своры нового ханыма.

Закрыв глаза, я плотнее прижала к себе просыпающуюся Юниль и улыбнулась.

Выжили. Руни тоже по-доброму растянул губы, поглаживая своих непоседливых котят. Амма, завернувшись в плед, управляла повозкой. И куда мы ехали, мне было откровенно все равно.

Главное — подальше от дома, в котором мы с братом родились и выросли.

Глава 4

Два года спустя

— Юниль, я кого попросила подсыпать курочкам зерна?

Услышав доносившийся с улицы недовольный голос Аммы, замерла с испачканными в муке ладонями. Тесто для лепешек было готово, осталось огонь развести да испечь их.

— Юниль!!! — снова прогремело на весь огород. — Ох и поганка такая! Выходи!

Я прищурилась, не скрывая недовольство. Моя малышка с утра изволила не помогать, а озорничать. И это расстраивало. Я очень не хотела, чтобы она росла белоручкой, потому как на себе испытала, как это сложно быть ни на что не способной.

После побега из дома ханыма мы какое-то время скитались по деревням. Потом прибились к жрицам богини Яники. Эти храбрые босые женщины посчитали нас семьей, а мы не стали их убеждать в обратном, сочтя, что так всем будет лучше. Так Амма стала мне и Руни матерью, а Юниль моей дочерью. О том, кто ее отец никто не спрашивал. Щадили мои чувства, думая, что муж сгинул где-то в лесах, сражаясь с магами, а может, и с драконами.

В общем, жрицы всем шептали, что я молодая вдова. Так и честь мне сберегли, и правдоподобную историю материнства придумали.

Юниль, конечно, тосковала по Кларисе, но события в ее жизни менялись с такой скоростью, что она перестала спрашивать о ней и легко назвала мамой меня. Амму — бабушкой, а Руни — любимым дядей. Она обожала нашего высокого неповоротливого парнишку с такими похожими на мои глазами. И даже коты сыграли свою роль. Жрицы нас зауважали: сами дома лишились, но животных на улице не оставили. С собой взяли.

По ногам тут же скользнули два пушистых хвоста. Лепешки-то с мясом, а значит, и котейкам Руни дань положена в виде полных мисок.

— Юниль, ну куда ты запропастилась? — в окне показалась Амма. Она вышла из курятника и внимательно оглядывала пространство. — Сейчас мамку позову, она быстро тебя найдет и придется отвечать за свою лень.

Усмехнувшись, я быстро нашла кусты черной ягоды, ветви которой двигались подозрительно активно. Кто-то там прятался от бабушки, не желая помогать.

— Юниль, — голос Аммы сделался строже.

— Ну, ба, — из-за смородины показалась пухленькая детская мордашка без тени покаяния во взгляде. — Я их боюсь. Они хлопают крыльями, страшно кокочут и пытаются клюнуть. А еще на ведерко запрыгнуть все норовят и дерутся так, что перья в разные стороны.

— Курицы? — Амма уперла ладонь в бок. — А я значит, их не боюсь и меня, старенькую, клевать можно?

— Ты не старая! — возмутилась моя проказница. — Не обманывай. На тебя вон деда из дома напротив засматривается и цветы носит. Мы все видим! Так и знай.

За моей спиной раздался басистый смех. Обернувшись, я заметила, как в дом тихо зашел Руни с охапкой сухих дров для печи.

Стянув грязные сапоги, он прошел на кухню и остановился рядом, положив руку на мое плечо.

— Ммм? — кивком головы указал на окно.

— Юниль опять бабушку не слушается, — объяснила я, что происходит. — Кур боится.

Он нахмурился и прикусил губу. В его зеленых глазах вспыхнул и погас яркий магический огонек. Брат обдумывал, как помочь своей мелкой любимице. Из-под стола с ленивым мяуканьем вылезли наши коты, черные с белыми манишками, и поспешили к своему любимому хозяину.

Со временем я догадалась, каким даром владеет брат. Животные буквально ели с его рук. И дикие, и домашние. Более того, он способен был заставить их повиноваться. Поначалу такая сила меня пугала, но чем дольше я наблюдала за Руни, тем отчетливее понимала — он не добрый, он преданный. За тех, кого он считал своими, готов был жизнь отдать. И неважно человек то или зверь. Главное, что свой.

Остальные для него враги. Он настороженно относился даже к соседям. Никогда не пытался завести друзей. Про девушек и вовсе молчу. Ни на кого не глядел. На лавках вечерами не сидел, к речке не бегал. Оставленные на заборе венки из полевых цветов старательно не замечал. А девчушки увивались за ним хвостом. Кокетничали. В гости напрашивались.

Руни, вообще, считался первым женихом на деревне.

Умный парень, работящий. Высокий, красивый, сильный. Перевертыш, чей зверь способен был удавить дикого медведя.

Когда мы прибыли в родную деревню Аммы, дом, в котором она жила до похищения ханымом ее дочери — матери Руни — совсем был плох. Заросшие мхом стены, прогнивший пол, покосившееся крыльцо. Только крыша была еще крепка.

За какое-то лето и осень брат практически сам смог привести его в порядок. И это видели все жители. А вот после у нашего забора стали появляться девицы с косичками по обе стороны. Они хихикают, а он и не глядит.

И неважно им было, что немой, главное руки откуда надо растут.

— Новости какие-нибудь слышал? — поинтересовалась, наблюдая за тем, как Юниль нехотя выползает из-за куста.

— Ммм, — потянувшись, брат взял специальную дощечку и уголек.

Нахмурившись, он старательно выводил буквы, хорошо, что язык не прикусывая от усердия.