Чужая семья генерала драконов (СИ) - Лунёва Мария - Страница 36

Я обязана была вывернуться, но увести её и брата туда, где они смогут спокойно жить. Это мой долг перед ними.

Слух уловил легкие шаги в коридоре. Кто-то остановился перед занавеской. Я застыла и заставила себя дышать ровно. Шорох ткани, задевающей косяк дверного проема. Снова еле различимые удары каблуков сапог по полу. Генерал умел ходить очень тихо. Его выдавал лишь запах свежескошенной травы.

Такой яркий, сильный.

Остановившись у моей постели, дракон замер. Я слышала его дыхание. Тяжелое.

Прикосновение. Сначала к волосам, а после — к моей щеке. Дракон провел по коже шершавыми подушечками пальцев и задержался у уголка губ. Моё бедное сердце готово было выпрыгнуть из груди. Оно билось как сумасшедшее. Ещё мгновение и палец мужчины скользнул по моей нижней губе. Ласково. Он словно проверял её мягкость.

— И всё же я тебе не безразличен, — тихо выдохнул Вегарт. — Пусть и во сне я слышу, как меняется твоё дыхание, Грета. У богов хорошее чувство юмора. Но в то же время они знают, кому вверять своих детей.

Он убрал руку и тихо отошел от моей кровати. Остановился около Юниль.

— Прощальный дар проклятого ханыма, — с хрипотцой прошептал он. — Что же, скоро никто не вспомнит, что такая дочь у него была. Сгинет, как и остальные, зато я получу первенца — чудесную свою девочку, рожденную от истинной. Бастарда у меня не будет.

Моё сердце забилось ещё сильнее. Чего мне стоило не сорваться с места и не схватить свою малышку. Но Вегарт вышел и задернул занавеску.

До утра я так и не уснула.

***

На рассвете выйдя на кухню, обнаружила там Амму и Руни. Брат сидел мрачнее тучи и постукивал угольком по дощечке. Между ним и нашей старушкой, видимо, уже состоялся разговор и последнее слово осталось не за волком.

Поймав мой взгляд, брат прищурился.

— Он сказал, что Юниль сгинет и его первенцем будет другая дочь, — выдохнула я.

Руни тяжело кивнул и уставился в окно. Амма собирала узелочки со снедью и складывала их в холщовый мешок на завязках, припрятанный под столом.

— Хорошо, что они нам полный погреб продуктов завезли, есть что с собой прихватить, — хлопотала она. — Одеяла теплые ещё.

— Для Юниль травки, вдруг хворь поймает, — подсказала я.

Но Амма лишь махнула рукой.

Странно, но этот жест мне не понравился. Уж не знаю почему, но чувствовалось в нем некое пренебрежение. Руни, услышав меня, слез со стула и забрался на полку над столом. Снял оттуда простой, сколоченный маленький ящичек и принялся выкладывать на стол сборы.

— Да что ты делаешь? Где и на чем их в дороге запаривать? Справится она. Несколько дней её не подкосят. Лучше еды побольше себе собери, оборотни в твоем возрасте особенно много едят...

— Амма, — резко оборвала я её. — Несколько дней в весеннем лесу могут обернуться бедой, особенно для маленького ребенка. Раз запаривать не в чем будет, так подумать надо.

Но пока я говорила, брат уже достал небольшой котелок.

— А тащить кто все это будет? — поинтересовалась наша старушка.

Только сейчас я заметила, что у нее красные глаза. Заплаканные, что ли. Дается мне, её страх ничуть не меньше моего.

— Я и понесу, — ответила уже мягче. — Генерал где?

— Ушел, — она кивнула на двор. — Он, похоже, вообще не спит. Отродье чешуйчатое! Я не для того внука с пеленок берегла, отвары готовила укрепляющие, прятала ото всех, чтобы сейчас его здесь в огороде и прикопали эти...

Руни неожиданно громко поставил котелок на стол, обрывая гневные речи.

На кухне повисла тишина. Странная. Словно недосказанность какая-то. Чего вдруг наша семья снова разделилась на них и нас с Юниль?

— А более ничья судьба тебя сейчас не заботит? — поинтересовалась я.

— Да если бы Юниль не вычислили — жили бы в безопасности у генерала под боком, — слишком уж громко воскликнула Амма. — Я его не зря сюда притащила. Чтобы под носом у него и затаиться. Но, нет... Надо было ему запасть именно на тебя и начать рыться в твоем грязном белье...

Она всплеснула руками и отвернулась. Руни снова от всей души ударил котелком об стол и дерганными движениями достал еще один холщовый мешок.

«Она боится, — раздался в моей голове голос его зверя. — Ищет выход эмоциям и говорит совсем не то, что думает. Прости ее. Она всю ночь плакала. Все шепчет, что ты можешь за истинным пойти и оставить нас одних. Переживает, что выбираешь между зовом зверя и семьей»

Я смолчала. Но обида в душе притаилась. У нас не было ни одной ссоры за два года. В разные ситуации мы попадали. Часто и характер Руни подводил, но я ни разу никого и ни в чем не обвиняла.

— Мама, — в коридоре показалась заспанная Юниль. — А куда мы собираемся?

Растерявшись, я замерла со шматом соленого сала в руках. Даже не поняла, откуда его взяла и зачем.

— В лес, — как-то неуверенно произнесла. — Пойдем гулять и собирать много ивовых прутьев для корзин.

— Надолго? — она разглядела мешок с провизией под столом.

— До вечера, — солгала я, — но это секрет. Орин Вегарт не разрешает уходить. А как мы без корзинок? С чем за грибами по лету ходить будем. Так что иди одевайся потеплее, собери вещи в узелок, вдруг нас непогода в пути застанет и вымокнем. И приходи. Делай всё быстро.

Она кивнула и побежала обратно в комнату.

— Льюиса тоже нет? — спохватилась я и взглянула на брата.

«Ушел с отрядом час назад, — снова раздалось в голове. — Мне не нравится этот побег. Я не уверен, что действительно опасность есть, но Амму не переспоришь. Она начинает рыдать и причитать.»

***

Через час мы уже спешно шли по тропинке, углубляясь в лес. Каждый из нас оборачивался на дом. Трудно было оставлять его.

Там наш быт. Огород. Коты, которых в лес не потащишь. Конечно, как только в деревне узнают, что мы ушли, их тотчас же приберут к рукам. Потому что туда, где живут усатые — мыши не бегут.

Но все же.

— Мам, мы только до вечера, правда же? — Юниль, казалось, что-то чувствовала, но в силу возраста ещё не соображала, что уходим мы навсегда.

Всё её подружки останутся там. И куры, которых она так боится. Игрушки и любимая малина.

Мы теряли все, в надежде спасти жизни.

Амма, услышав ее вопрос, вздрогнула и опустила голову. Мы с ней не обменялись более и парой слов.

Она осознала, что наговорила лишнего, а я затаила горькую обиду.

***

На голый серый лес опускался туман. Рваные полупрозрачные белые ленты опоясывали голые стволы, прикрывая их наготу. Под ногами шелестела прошлогодняя трава и только кое-где островками виднелась новая, зеленая.

Заметно холодало. Укутав Юниль в плед, я несла её на руках. Моя малышка быстро обессилела, и сама идти уже не могла. Она зорко вглядывалась в окружающее пространство, пытаясь различить знакомую тропинку или крыши домов, потому как была обманута нами.

Юниль полагала, что мы заблудились. Она переживала. И за нас. И за куриц, которых не догадаются покормить. И за бедных Льюиса и дядю Вегарта, которые придут в дом, а там есть не приготовлено.

Я слушала её взволнованное щебетание и ненавидела себя за вранье. За то, что не способна сказать ей правду. А как это сделать?

Что ей сказать?

Тут любая ложь лучше правды будет.

И так муторно на душе было. Я ведь и её сейчас предавала. Да, спасая от смерти, но всё же. Отбирала у нее теплый, уютный дом и подружек. Лишала всего, что она любила.

Споткнувшись о выступающий из земли корень, остановилась и огляделась. Амма шла за спиной, Руни — чуть впереди.

— Мама, ты что-то увидела, да? — с надеждой спросила Юниль.

Заерзав, она покрутила головой, пытаясь различить в белой пелене хоть что-нибудь.

Но не смогла. Воздух тяжелел от влаги.

— Нет, милая, — я перехватила её удобнее. — Нужно искать место для ночлега.

— В лесу? — её глаза увеличились вдвое. — Но здесь же холодно. Нужно идти домой. Ба, скажи маме.