Чисто убойное дело - Луганцева Татьяна Игоревна - Страница 47

Старик опустил голову. Ася продолжила:

– Я видела опись ваших вещей в московской квартире. И, в частности, нашли старые детские вещи, ношенные, не новые, детские книжки. Мы выяснили, что у вашей супруги была старшая сводная сестра Людмила, а у той сын Виктор. У Виктора в браке родился сын Борис. Тот еще тип, скажу я вам… – Ася переложила несколько бумаг и взяла нужный листок: – Он несколько раз был судим, – прочитала она, – последний раз за воровство. Судьба сложилась так, что Настя Тиохина и Борис познакомились и у них родился ребёнок. Мальчик Никита. Борис и Настя разошлись, у каждого была своя жизнь. Когда Настю убили Борис пришел к вам и сообщил, что ему нужно скрыться, так как подозрение в первую очередь упадёт на него. Вы отдали ему все свои сбережения.

Старик замотал головой, но Ася продолжила:

– Вы не возражайте, я проверила. Вы сняли все свои банковские сбережения. Но Борис не уехал. Вы стали свидетелем, как Борис убил Тимофея Мотова, но он объяснил, что наказал убийцу Насти и отомстил за ее смерть. На самом деле он убил Аглаю, приняв ее за Настю, а бедняжку Настю убили в клубе. Вы совсем запутались и решили все убийства взять на себя, не так ли? Вы пожалели Бориса, ведь он оставался тонкой ниточкой, связывающей вас с вашими давно ушедшими родственниками. Ведь вы его пожалели, Егор Вениаминович?

Воцарилась долгая и мрачная пауза.

Ася продолжила:

– Борис чуть не убил мою подругу Яну, подмешав в вино сильный наркотик. Малыш остался один, без матери. Неужели вы думаете, что Борис его пожалеет? Он избавится от мальчика, вот увидите. Это для него обуза. Его нельзя назвать человеком, это зверь, поверьте мне. И смерть ребёнка будет на вашей совести, Егор Вениаминович.

– Я всё расскажу, – ответил тихо старый актёр. – Я всё понял…

Глава двадцать вторая

Бориса арестовали и судили. Яна на процесс не пошла. Жизнь катилась дальше. Иван Демидович по-прежнему ругался с Валентиной Петровной, а потом они мирно пили чай в ее гримёрке и ворковали как два голубка. Ольшанский встречался с Аксиньей. Он просто преобразился и даже бросил пить. Аксинья порхала на крыльях любви. Яна с большим трудом отмыла свои синие волосы, стилисты постарались на славу. Яне даже пришлось выкрасить волосы, она стала яркой блондинкой. Но она надеялась, что краска сойдёт, и волосы снова примут свой естественный цвет.

Цветкова навестила Марфу. За руку она держала белобрысого большеглазого парнишку лет семи.

Марфа обрадовалась, увидев гостей:

– Это что за симпатичный молодой человек сопровождает тебя Яна? – засмеялась она.

– Это Никита, он очень устал. Можно к тебе?

– Конечно, проходите.

Марфа захлопотала, поставила чайник, накормила малыша. Потом отвела его в ванную и выкупала в душистой пене. Малыш устал, глаза у него слипались. Марфа постелила ему на большом мягком диване, и он мгновенно уснул.

Марфа и Яна пили чай и беседовали.

– Никита… Он чей? – поинтересовалась Марфа, пододвигая Яне печенье с изюмом.

– Теперь ничей, – ответила Яна. – Это сынишка Насти Тиохиной, которого воспитывала ее сестра Аглая. Ребёнка держали на лесной заимке, но я догадалась, где его искать. Нужно устроить его в хороший детский дом.

– Детский дом, по определению, не может быть для ребёнка хорошим, – грустно сказала Марфа.

– Ну, а что ты предлагаешь?

– Надо что-то придумать.

– А что тут придумаешь?

– Например, взять над ним опеку, – сказала Марфа.

Яна вопросительно посмотрела на нее.

– Ты серьёзно? Такие дела вот так сразу не решают.

– А я всё решила, – ответила Марфа. – Вот так и сразу.

Яна взяла ее за руку.

– Если ты серьёзно, но я буду помогать тебе. Можешь на меня рассчитывать.

– Спасибо, – улыбнулась Марфа. – Ты, Яна, замечательный человек.

– А ты будешь замечательной матерью.

– Я всё умею – и готовить и шить.

– Самое главное – это любить малыша, – вздохнула Яна. – Он такой маленький, а уже столько пережил. Даже представить страшно.

– Всё плохое позади, – улыбнулась Марфа. – Мы будем с ним счастливы.

Яна встала.

– Мне пора. Возьми недельку отпуска. Своди малыша в цирк на новогоднее представление, на ёлку. Представляешь, как он будет счастлив?

Марфа проводила Яну в прихожую и на прощание они крепко обнялись.

Яна вышла от Марфы на улицу. Зазвонил телефон. Это был Ольшанский.

– Янка, привет! – сказал он. – У меня для тебя важная новость.

– Плохая или хорошая? Я к любым готова.

– Тогда слушай. Мотов воровал у тебя миллионы. Кстати, на эти ворованные деньги он и отгрохал себе особняк. Ты думала почему дела в Центре плохо шли? Правильно! Потому что Тимофей переводил себе огромные суммы, а для Центра оставались только крохи. Думаю, особняк у него заберут. И если будет доказано, что он построил его на твои деньги – передадут тебе. Теперь дела пойдут! Ну, ладно, бывай! – попрощался следователь.

Яна постеснялась перекреститься. На нее постоянно сыпалось какое-то наследство в виде недвижимости. Ее начало подташнивать. «Мне, наверное, надо было выбирать профессию риелтора, дела бы всегда шли в гору», – подумала она. Яна поймала такси и поехала к дому Мартина. Пока машина мчалась по заснеженным улицам, Яна подняла воротник своего демисезонного пальтишка и думала.

Центр не развалился, театр стал популярен. В преддверии Нового года малышня валила на спектакли валом. Давали по три представления в день. После Нового года театр собирался ехать в Китай. С гастролями приехали два московских театра, выступали молодёжные группы. Публика на подходе спрашивала лишний билетик. Варвара Третьякова, бывшая гражданская жена Мартина, арендовала в Центре большое помещение для своей кондитерской, и ее продукция имела большой успех. Яна подумала, что Тимофея ей рекомендовал именно Мартин. Как он мог так ошибаться в человеке? Но пока этот вопрос оставался без ответа.

Яна подъехала к дому Мартина, вышла из машины и посмотрела на окна его квартиры. Почти во всех горел свет. Стефания Сергеевна более экономно относилась к электричеству. Значит, он там… Сердце Яны защемило. А Стефания Сергеевна, наверное, хлопочет на уютной кухне. Нет, не стоит туда идти. Это сейчас не лучшее место для выяснения отношений. Но сама не зная почему, она набрала номер Мартина и прижала телефон к уху.

– Алло, – услышала она родной голос. – Яна, это ты? Почему молчишь? Алло!

– Да, это я.

– Ты где?

– Я хотела с тобой поговорить, но, наверное, уже поздно, неудобно.

– Так ты где? Я за тобой заеду?

– У меня еще дела. Я устала, встретимся в другой раз.

– Ты будешь у себя?

– Мне нужно посмотреть кое-какие бумаги у Тимофея, а потом поеду домой.

– Хорошо. Тогда поговорим завтра. Ты позвони, как приедешь домой.

– Да я позвоню.

Яна повернулась и пошла к дороге. Она снова поймала такси и назвала адрес особняка Тимофея.

Дом был тёмен и тих. Яна открыла дверь и зажгла свет. Ее шаги гулко отзывались в пустых комнатах. Это было даже страшновато – одна в старинном особняке. А вдруг тут есть привидения? Яна зябко поёжилась. Нет, не время предаваться страхам, у нее здесь дело, а потом она поедет домой.

Яна поднялась на второй этаж, открыла дверь в кабинет Тимофея и включила свет. Ярко загорелась хрустальная люстра, осветив довольно просторное и не очень уютное помещение. Форточка оказалась открыта и на подоконник намело целый сугроб снега, видно в доме плохо работало отопление. В кабинете было холодно, у Яны изо рта даже шёл парок.

Она осмотрелась. На стене висела картина в дорогой вычурной раме. Видно от сквозняка она покосилась и Яна подошла к ней, чтобы поправить. Сама не зная почему, по какому-то наитию, Яна осторожно заглянула за картину. Стопка документов была прикреплена к обратной стороне картины скотчем. Яна отодрала скотч, взяла документы и спустилась на первый этаж, где стояло уютное кресло.