Плутовка против некроманта. ( Не) желанная для ректора (СИ) - "Юэл" - Страница 45

Я вздрогнула от шепота, раздавшегося прямо у уха. Вскрикнув, развернулась и что есть мочи, врезала книгой по физиономии говорившего. Поздно, слишком поздно осознав, что в покоях ректора говорить мог, собственно говоря, ректор. Он стоял передо мной в одних брюках, с босыми ногами и мокрой головой. Серые глаза смотрели с примесью удивления и раздражения, а на щеке красовалась черное пятно от книги, покрытой сажей.

Я ойкнула, а затем, не знаю, почему рассмеялась и начала стирать с его лица черноту. Но вместо того, чтобы убрать грязь, я ее лишь размазывала. От этого я рассмеялась еще больше. Затем неожиданно мою кисть перехватил ректор. Серые глаза начали темнеть с неимоверной скоростью, отчего желание смеяться улетучилось. Сердце снова пустилось в бег.

— Эль… — прохрипел некромант. Казалось, что он очень хочет сказать что-то важное, но, тряхнув головой, мужчина опустил мою руку.

Подойдя ближе, он нагнулся я к столу и достал из тумбочки носовой платок, которым вытер лицо. И вроде как все хорошо, вот только я все время, пока он стоял совсем близко, так что мой нос почти касался шеи склонившегося над столом, а значит, и надо мной, ректора не дышала. А когда мужчина, вытерев лицо, взял мою руку и начал вытирать ее тоже, снова перестала дышать.

— Знаешь, Эль, — кажется, я со свистом втянула воздух, — ты единственная, кто может нанести мне удар безнаказанно.

— Но я же не специально, — как-то обиженно вышло.

Левая мужская бровь изогнулась, и почти хищно он произнёс.

— То есть то, что ты кинула в меня остатки оконной рамы, это случайность?

Ой, а об этом-то я совсем забыла.

— Это… это… Это Вы сами виноваты. — И снова мужская бровь изогнулась в вопросительном жесте. Так бы и дала в эту бровь, чтобы не заставлял сомневаться в сказанном. — Вы запретили мне использовать магию.

— Я ректор магической академии и могу запретить пользоваться магией за пределами этой самой академии всем студентам.

— Но запретили Вы только мне. — От злости я топнула ногой.

— Так, ты единственная, кто не способен контролировать эмоции настолько, что самовозгораешься и сжигаешь все вокруг себя.

Нечестно. Я уже почти два месяца ничего не сжигала.

— С тех пор как я возобновила тренировки с профессором, подобных случаев не было. — Нечего меня обвинять. Я вообще молодец.

— Ты сегодня ночью вышла из себя и еле сдержалась. — Ректор начал злиться. Еще бы! Вспомнил, что я нарушила приказ и вышла в город. — Рабица не помешала мне увидеть, как в кулаках полыхает огонь.

Ответить мне было нечего. Но почему-то стало жутко обидно, что разгоревшейся пламя он увидел, а то, что я нашла в себе силы потушить его — нет. Обняв себя за плечи, отвернулась от мужчины, потому что точно знала, что на глаза набежали слезы. Не хватало еще, чтобы он увидел мою слабость. Не хочу никому показывать свою слабость.

— Эль, — тяжелый вздох, — Воут жаждет заполучить мага огня. Если он прознает то, что ты владеешь магией, способной управлять пламенем, он решит забрать тебя и тогда… — Гекат Соун замолчал. Я посмотрела на ректора, который, опустив голову, снова тяжело вздохнул, прежде чем закончить мысль. — И тогда, мне придется убить отца женщины, которую я любил.

Хотела бы я посмотреть на себя со стороны в момент озвучивания им этой фразы. Сказать, что меня шокировали слова ректора не сказать ничего. Сегодня ему пришлось противостоять отцу любимой.

— Воут — прекрасный манипулятор.

Некромант склонил голову к левому плечу и изучил меня с головы до пят. Под пристальным вниманием серых глаз я поежилась. Наряды Стэллы были слишком свободны для моей фигуры. Нам с Дымком приходилось экспериментировать, но все равно получалось слишком открыто.

— Старик способен вести за собой людей, — продолжил мужчина, направляясь в гардеробную, — определив их боль. Много лет, за ним шли угнетенные в год гонений и потерявшие любимых в пожаре. Каждый готов был не только слушать и подражать лидеру, но и умереть за него.

— Но почему?

Я определенно не могла понять, что должно такого произойти, чтобы я решила умереть во имя чего бы то ни было. Гекат Соун вышел из соседнего помещения, натягивая через голову серую рубашку. Вот бы мне ее. Мужская одежда, как оказалось, намного удобнее.

— Можешь взять парочку, — со смехом сообщил мне ректор, проследив за жадным взглядом.

— Правда?

— Правда.

Было в этом: «правда» столько тепла, что я убежала в гардеробную. И неважно, что вслед понесся смех мужчины. Ректорские рубашки — прекрасная замена ночным сорочкам, которых у меня нет. Тем более, если сгорит его одежда, будет не так обидно. Вернулась я спустя минут пять, держа в руках три рубашка разного цвета: серую, черную и зеленую.

Мужчина сидел в своем любимом кресле, закинув ногу на ногу и попивая пиратский ром. Оглядевшись по сторонам, отложила рубашки на стул, на него же и присела.

— Почему они выбрали лидером этого манипулятора? — вернула я к теме разговора некроманта, который продолжал пристально изучать меня. Тонкое вечернее платье Стэллы с завязками под грудью я выкину завтра же.

— Он готов был дать им то, что было желанее всего.

Думаю, моя изогнувшаяся бровь, в точности повторяла излюбленный жест ректора. Голова мужчины, снова склонилась к правому плечу, а глаза вновь переместились на завязки под грудью. Платье выкину сегодня же.

— Месть. — последовал ответ, после очередного глотка, — Воут обещал им отмщение за содеянное. — Понимаешь, когда нет предводителя, образуется хаос, в котором рано или поздно, кто-то берет на себя задачу спасения окружающих, или видимого спасения окружающих. Так было всегда и так будет. Миру нужны лидеры. К сожалению, малышка, не все лидеры отличаются благородством.

Ректор посмотрел на комнату через бокал и сделал очередной глоток. Казалось, что он не просто так рассказывает мне о старике. Есть что-то, что я должна услышать и понять. Решила молча ждать конца истории. Как говорит Стэлла, «молчание — золото».

— Все считала старика достойным предводителем. Один лишь я знал, что он готов идти и по головам, и по трупам своих же людей. Встать против Воута я не мог, из-за Лили. Влюбляясь в человека, мы пускаем в свою жизнь и сердце не только его, но и всех, кто ему дорог. Тем более старик жаждал мести за смерть дочери так же сильно, как этого желал я.

— Но? — Почему-то это самое «но», казалось важнее всего.

— Но, — ухмыльнувшись ответил ректор, — я не убиваю без причины. В смерти Лилии был виноват один человек. Всего один. Его жизнь мне и была нужна.

Я вспомнила, как тень промчалась по лесу, и одним быстрым движением вогнала кинжал в сердце нищего. Нет. В сердце тирана-убийцы. Не знаю, что такое любовь, и никогда не знала. Наблюдая за Агатом и Стэллой, решила, что это что-то на грани безумия и нежности. Послушав рассказы Барсика, поняла, что граней у любви больше, чем кто-либо может представить. Но думаю, что любовь ректора к своей Лилии, самая красивая. Потому как в стремлении отомстить за любимую, он не остановился ни перед чем. Не предал, даже после смерти. То же самое делал и ее отец. Но почему тогда несколько часов назад, они с некромантом оказались по разные стороны?

— Отец Лилии Вас ненавидит?

Это самый разумный вывод. В конце концов, я была лишь препятствием на пути к ректору. Не будь меня у него за спиной, осколки и обломки нашли свою цель без особого труда. Разумно, что сначала надо было убрать с пути одну неразумную студентку, которая, в отличие от друзей, не додумалась отойти в сторону.

— Думаю, что он злится на меня, но не ненавидит.

Я обхватила себя руками и начала думать. Мне всегда давалось тяжело понять человеческие эмоции. Гнев, раздражение, ненависть, страх — это легко. Вот только если отсутствует ненависть, значит, били не в ректора, а в меня. И тогда все предыдущие выводы неправильные. Но мы не знакомы, я ничего не делала этому человеку, так почему он пожелал моей смерти?