Пари (СИ) - Субботина Айя - Страница 24

— Это моя бывшая невеста, — выкладываю как есть. — Нам необходимо утрясти кое-какие общие бизнес-дела.

— Твоя бывшая… невеста? — Ей нужно несколько секунд, чтобы сообразить, о ком идет речь. В то время, пока мы еще пытались поддерживать наше общение в рамках простой дружбы, мы делились друг с другом болезненными событиями прошлого. — Та девушка, которая вышла замуж за твоего брата? Валерия, кажется?

— Виктория, — поправляю, чувствуя странный привкус крови на языке, как будто только что порезался об ее имя.

Коротко объясняю ситуацию вокруг «Гринтек».

Говорю, что Вика до сих пор является владелицей двадцати процента акций и она пытается спасти свои активы.

— И… ты пошел ей навстречу? — Катя терпеливо ждет мой ответ, пока подошедший официант разливает вино нам в бокалы. — Хочешь выкупить ее активы?

— Что? Нет. На хер бы они мне уперлись!

— Тогда каким образом она планирует через тебя что-то спасать?

Я хорошо знаю Катю, чтобы снова пытаться ей врать. А еще — что куда важнее — я ее уважаю. Но если я скажу, как есть… Блин, да как эта хуйня вообще со мной случилась? Когда Вика предложила договор, это казалось типа почти нормальной херней, немного странной, но не сулящей ничего, кроме трех месяцев развлечения. На следующее утро я был близок к тому, чтобы заказать большую партию попкорна, который планировал жевать, глядя на ее жалкие потуги добраться до берега на тонущем «Титанике». Но потом случилась наша перепалка с Тихим, и вот теперь — очная ставка с Катей. И все — я чувствую себя лосем, которого обработали как последнего имбецила.

— Виктория попросила дать ей три месяца, чтобы попытаться спасти «Гринтек», — наконец, говорю ту часть правды, за которую мне по крайней мере не придется краснеть, потому что здесь нет ни слова вранья.

— И ты согласился. — Катя задумчиво пригубливает вино.

— Это все равно ничего не изменит.

— Но ты согласился.

— Она была очень убедительна.

А, черт. По лицу Кати видно, что она истолковала эту фразу в самом похабном ее значении.

— Кать, я просто так решил, ок? Мы же не будем сейчас ссориться из-за того, что моя бывшая попросила дать ей отсрочку?

— Я и не собиралась выяснять отношения, Яновский. — Она почти безразлично пожимает плечами, но я прекрасно знаю, что кроется за этим «мне правда-правда все равно» жестом. — Не понимаю, почему ты просто с самого начала так не сказал, если это просто бизнес.

— Потому что знал, что тебе это не понравится. Не хотел обострять из-за ерунды.

— Ты выбрал не самый лучший способ, Лекс.

— Вот. — Делю «реверанс» рукой в ее сторону. — Что и требовалось доказать. Ты завелась на пустом месте.

— Знаешь что, Лекс? А посмотри на ситуацию моими глазами! — Мы ссорились всего пару раз, но мне хорошо знакомы эти претенциозные, царапающие слух интонации ее голоса. — Ты ведь не по телефону решал с ней эти вопросы? Наверняка встретился, наверняка провел вместе не один час. И уж точно это не случилось час назад, по дороге на ужин со мной. Но даже при таком раскладе мне пришлось клещами тащить из тебя правду. Ты выбрал не лучший способ «не обострять», Лекс!

— Я не должен перед тобой отчитываться, Катя! — так же эмоционально реагирую я.

— Это просто доверие, Лекс! Люди обычно вот так и выстраивают нормальные отношения без недомолвок!

— Как «так»? Мне теперь тыкать пальцем в каждую тёлку, которую мы встретим на улице, и объявлять во всеуслышание, как, когда и где я вставлял в нее член?!

Катя прищуривается, и черты ее лица становятся такими же острыми, как у злой рогатой колдуньи из диснеевского фильма. Я понимаю, что погорячился и повысил тон, но отмотать назад уже нельзя.

А еще я понимаю, что все ее претензии абсолютно заслужены.

В этой ситуации я повел себя как полный мудак.

Удивительно, но даже тут Виктории удалось мне поднасрать.

— Кать, давай… просто поужинаем, ладно? — стараюсь говорить максимально миролюбиво. Я не из тех мужиков, которые, даже зная свою неправоту, будут до последнего бараниться. — Я облажался, да. Прости. Но вся эта ситуация не имеет никакого отношения к тому, что было между мной и Викой. Она попросила дать время выкарабкаться — я согласился. Если этот договор повлияет на твое душевное спокойствие — я прямо сейчас все отмотаю и пошлю на хуй и Вику, и «Гринтек».

В эту минуту я абсолютно искренен.

Катя дорога мне. И если из-за этого дурацкого пари я могу ее потерять — то пусть все горит синим пламенем! Манал я в рот эти пари!

Она какое-то время молча цедит вино маленькими глотками, как будто пробует на вкус мои слова, определяя, сколько в них лжи. Но потом все-таки оттаивает и грозит мне пальцем, хотя я уже явно вижу знакомые чертики в ее карих глазах.

— Ты в курсе, что полный засранец, Лекс?

— Ну… — прищуриваюсь, — процентов на девяносто пять.

— Девяносто девять, придурок!

— Ты меня демонизируешь. — Делаю вид, что ее слова больно ранят меня в самое сердце, но на самом деле испытываю невероятное облегчение, что Катя как всегда проявила чудеса здравомыслия и не стала лезть в бутылку.

Мы проводим чудесный ужин вдвоем, смеемся и шутим.

Я отвожу ее до дома, но когда Катя недвусмысленными шутками намекает на «всенощный час с бубликами», морщусь и говорю, что сегодня у меня есть еще одно важное дело. И когда она спрашивает, что за дела у меня в девятом часу вечера, я… — бинго! — конечно снова не говорю ей правду. После сегодняшнего разбора полетов, сказать, что я встречаюсь с бывшей в загородном клубе, чтобы подписать сделку, которая «свяжет» нас по рукам и ногам на три месяца — все равно, что еще раз подписаться под собственным мудачеством.

— У нас с Тихим есть на примере одна финансовая авантюра.

— Боже, надеюсь, вы не собираетесь стать Бонни и Клайдом? — нервно посмеивается Катя, но по выражению ее лица понятно, что ей вообще и близко не весело.

— Все абсолютно законно! — спешу ее успокоить, и пока она не начала бомбардировать меня новыми вопросами, притягиваю к себе и закрываю рот поцелуем.

Она сопротивляется только несколько секунд. Знает, что это тоже один из моих коронных способов поставить точку в наших препирательствах. Хотя и стараюсь им не злоупотреблять.

Я люблю ее целовать. Почему-то ее губы всегда разного вкуса — то как ваниль, то как горький шоколад, а вот сегодня они на вкус как фисташка со сливками, хотя я абсолютно точно не видел ничего подобного на ее тарелке, а жвачки она не жует из принципа, называя их «маленькими белыми бомбочками из продуктов нефтепереработки».

Она всегда так прижимается, как будто пытается еще больше заполнить меня собой.

И у меня всегда моментально встает, стоит почувствовать сквозь одежду ее охеренную упругую грудь.

Всегда.

Но почему-то не сегодня, блядь.

Потому что мой мозг уже весь сконцентрирован на встрече с Викой. И вместо того, чтобы думать о том, какое сокровище я держу в своих руках — умное, красивое, абсолютно раскрепощенное и почти не ебущее мозг — в моей башке торчит бывшая. Причем «торчит» максимально жестко. Я бы даже сказал, что в эту минуту Вика крепко держит меня за яйца, и от одной этой мысли становится тошно.

К счастью, я взрослый тридцатишестилетний мужик, и могу держать ситуацию под контролем, даже когда она вот-вот скатится в тартарары. И Катя, потеревшись об меня бедром, отодвигается, чтобы тут же выйти из машины. Я даже дверцу ей не успеваю открыть. Она оббегает машину, но на прощанье снова заглядывает ко мне в окно, звонко чмокает и шепчет:

— Но после всех ваших гангстерских дел, я жду тебя в своей постели, Джонни Диллинджер, или ты будешь иметь дело с очень, о-о-о-очень неудовлетворенной женщиной.

Я соглашаюсь, радуясь, что на этот раз все обошлось.

К счастью, после нашей сегодняшней встречи с Викой, все закончится. Мы подписываем договор, а не обязательство видеться три раза в неделю. Именно так и будет.

Глава четырнадцатая: Вика