Пари (СИ) - Субботина Айя - Страница 111

— Я не обязан перед тобой отчитываться. — Не хочется напоминать, но приходится: — Мы с тобой не в доле, Тихий. Я плачу тебе, плачу заметно больше, чем ты получал бы за аналогичную работу в любом другом месте и тебе это прекрасно известно. Я дал тебе должность генерального, фактически, передал под твое руководство целый проект. Не знаю, как еще мне отблагодарить тебя за нашу дружбу. Если ты рассчитывал, что я до конца жизни буду тебе жопу лизать, то пошел ты знаешь куда, дружище?

Я все-таки сдерживаюсь от желания описать маршрут в «стихах и красках», потому что даже если сейчас Тихий выёбывается и нарывается на грубые слова, по большому счету он прав — я во многом ему обязан, но больше всего в том, что в тот тяжелый период моей жизни, рядом со мной не осталось вообще никого. Поэтому я всегда с огромным терпением относился к его выходкам, в особенности к тем, которые откровенно попахивали попытками контролировать каждый мой шаг.

— Я не хочу, чтобы с тобой снова случилась та же херня! — орет Тихий. — Не хочу однажды проснуться от телефонного звонка и узнать, что ты, блядь, снова куда-то влетел!

— Никто из нас не Господь Бог, чтобы брать на себя такие обязательства.

— Ой, Лекс, хватит, а?! Самому не надоело находить оправдания ее сучьей натуре?!

Кажется, мои попытки сохранять спокойствие чтобы не расшатывать ситуацию, производит прямо противоположный эффект — Тихий носится по кабинету и в сердцах смахивает с моего стола стопку бумаг. И смотрит на меня с вызовом, мол, «ну и что ты мне сделаешь»? Я отмалчиваюсь и в итоге он окончательно слетает с катушек.

Прет на меня буром, буквально налетает всем телом, пытаясь продавить меня к стене словно таран. Но на этот раз я готов к чему-то подобному, и в последний момент уворачиваюсь от его здоровенной туше. Перехватываю сзади за локоть, вспоминая один из приемов, разученных еще на школьных уроках карате, которые не единожды помогали мне усмирять гораздо более крупных и крепких чуваков. Пока Тихого на разгоне заносит вперед, выкручиваю его руку, и буквально на его же инерции разворачиваю к столу, на который почти без труда укладываю торсом. Он дергается, но на каждую попытку сопротивляться, просто еще сильнее выкручиваю руку, пока он, наконец, не затихает.

— Сука, ты мне руку сломаешь! — рычит Тихий, красный от унизительного положения и осознания, что оказался в нем исключительно из-за своей твердолобости. — Лекс, блядь, пусти!

— Нет, сначала мы с тобой спокойно поговорим.

— Хуй ты от меня…

Закончить я ему не даю, на этот раз «для профилактики» закручивая руку локтем вверх.

Знаю, что приятным назвать это крайне сложно, но и сломать ему руку так тоже не получится, даже если этому упрямому барану хватит ума начать выкручиваться.

— Я хочу знать, от кого ты узнал про «Гринтек». Просто имя — и все.

— Хочешь имя, блядь?! Реально хочешь знать?! А не охуеешь?!

Я еще раз прикидываю в уме, кто это может быть? Так уж сложилось, что в моем окружении больше нет близких людей. Предательство вики и последующие после него события стали хорошим уроком на будущее — никогда и никого не подпускать ближе порога, ни с кем, ничем не делиться, держать секреты и планы при себе. Тихий был единственным исключением из правил. До сегодняшнего дня.

Грешным делом думаю на Катю, но, блин, при всех ее плюсах и неоспоримых достоинствах, она вряд ли разбирается в том, что я делаю и как устроен этот бизнес. Всегда внимательно слушает, когда мне нужно выговориться или побурчать после очередной сорванной сделки, но вряд ли понимает хоть половину из сказанного. И у версии с Катиной причастностью, есть еще одно «но» — с Катей я точно не делился своими планами насчет «Гринтек».

— Начинаю верить, что тебе нравится полировать рожей мой стол, — говорю нарочито скучающим тоном. — Может, попросить секретаршу сварить тебе кофе?

— И как я его пить буду по-твоему? Слизывать с твоего драгоценного стола?

— Могу попросить ее вгонять за трубочкой — будешь втягивать через жопу.

— Блядь, сука…! — снова заходится Тихий, и снова скрежещет зубами, когда укладываю его обратно очередным болевым проёмом. — Сука твоя рассказал! Все, доволен?!

«Катя?!»

— Лисицына, блядь! — как будто слышит мои мысли Тихий. — Она распиздела!

Я разжимаю пальцы, отпускаю его руку и даже не пытаюсь отойти. Если бы Тихий захотел — мог запросто ввалить мне в башку. Наверное, в глубине души я надеюсь на такой поворот. Крепкий «прилет» в ухо необходим как воздух, чтобы хоть как-то справится с кавардаком на «чердаке».

Вика? Вика ему рассказала?

Тихий, видимо удовлетворившись моим охеревшим состоянием, в драку не лезет. Оттаскивает от стола стул, садится в него и несколько минут массирует плечо.

Прокручиваю в голове все наши с викой последний разговоры, каждый раз повторяя себе, что это просто бред — даже если бы Вика знала, она не понимает в этом бизнесе еще больше, чем Катя. Бля, я конечно люблю ее как кретин, но не до такой степени, чтобы забыть о том, что в ее рыжей голове находится совершенно не приспособленное к сложной мыслительной деятельности вещество.

— Ты пиздишь, — озвучиваю единственный вразумительный ответ, который приходит мне в голову. — Она просто тебе не нравится. Тихий, ну это уже поступок мрази, а не мужика.

— Она распиздела это когда я подвозил ее из гостиницы.

Он подробно описывает, когда это было, время и даже платье, которое было на ней в тот день — светло-серой, непривычно строгое для ее яркого гардероба. А еще оно так облегало ее охеренную фигуру, что мне приходилось буквально из шкуры лезть, чтобы изображать заинтересованность блондинкой, которой очень не терпелось залезть мне в штаны. В конечном итоге, после того, как я проводил ее до номера и понял, что у меня тупо не встает даже после ее попыток буквально сожрать меня своими ярко-красными губами, пришлось бежать от нее, роняя тапки.

— Я не вру, Лекс. Зуб даю.

— Ага, еще мамой поклянись, — не могу не сыронизировать.

— Чертом могу поклясться, что говорю правду. — Тихий вздыхает и устало потирает переносицу. — Брат, я же тебя про нее предупреждал. Я же говорил, что она не просто так снова возле тебя трется.

Я хочу сказать, что он ни хера не понимает, что несет, но язык предательски прилипает к нёбу.

Вика нарочно тянула время, чтобы Марат успел продать акции в обход нашего с Тихим плана. Тогда совершить задуманное ему помешала банальная человеческая болтливость. Если бы не Тихий — хер бы мы сейчас имели без соли, а не контрольный пакет «Гринтек».

Она выносила инфу из офиса. Не важно, что не поймала ничего ценного — она это, блядь, сделала. И наверняка сделает снова, как только представится возможность, и будет носить ее как «осел»[6] до тех пор, пока не поймает что-то действительно стоящее.

Она знала о том, что я собираюсь слить «Гринтек», хотя, строго говоря, особой тайны из этого я тоже не делал, просто не посвящал Тихого в свои планы. Но для тех, кто имел планы на мой «Гринтек» эта инфа определенно была на вес золота и подстегнула развернуть бурную деятельность.

— Не знаю, сильно тебя это успокоит или нет, но твоя красавица это распиздела от злости. — Замечание Тихого снова очень точно попадает в мои мысли. — Огрызалась как коза всем, что приходило на ум. Но ты, блядь, уверен, что она не распиздела что-то еще, кому-то другому? Или нарочно не слила, например, за определенную круглую сумму.

Я понимаю, куда он клонит.

Но отказываюсь в это верить.

Говорят, что молния дважды не бьет в одно и то же место.

А… женщина?

Глава шестьдесят пятая: Вика

Врач, который встречает меня на крыльце ветеринарной клиники, оказывается милым молодым мужчиной чуть больше тридцати — на вид, немного полноватым и напрочь лишенным мужественности, но разве не таким должен быть человек, умиляющийся на кошечек, собачек и ядовитых змей?