Последний мир. Первая смерть - Лобанов Александр - Страница 5

– Даже не вздумай! – поняв мои намерения, тут же вскинулась Ирис.

Однако что-то не позволяло ей ослушаться прямого приказа, ну либо она просто действительно не видела другого выхода в сложившейся ситуации. И я тут же почувствовал, как меня омыло что-то тёплое и густое. Но главное – жгучее.

Голову так же захлестнуло, но я успел после выдачи распоряжений глотнуть воздуха. Спортсменом я никогда не мог себя назвать, тем не менее запаса кислорода мне хватит дольше, чем осталось жить защитному полю, так что рискнуть стоило.

Правда, в плане возникли сильные сомнения практически сразу. Жгучая жидкость, что окружала меня, с каждой секундой становилась всё более едкой.

Поджилки тряслись то ли от страха или решимости, то ли уже от боли, но я не мог остановиться.

Всё это не отвлекло меня от рывка. И несмотря на то, что кровь замедляла движения, тем не менее сфокусированное в клинки защитное поле ударило чётко и стремительно, в сердце. Раз. Другой!

Сердце монстра забилось сильнее, пытаясь компенсировать потерю крови из многочисленных дыр. Я почувствовал тряску, но, не останавливаясь, нанес ещё удар. И ещё один.

До тех пор, пока цель не начала быстро тускнеть. Именно это мне и нужно! Если энергия сердца разрушает барьер, то требуется убрать опасное излучение.

Жгучая боль всё сильнее омывала меня, а я почувствовал, как моя собственная кровь начала сочиться из пор. Сознание при этом стало постепенно затуманиваться.

И стоило мне понять, что дело сделано, как я размашистыми гребками устремился наверх – к той самой прорехе, через которую сюда и провалился. Несмотря на затухание сердца, в море алой крови на фоне ярких стенок мяса, чётко виднелся чёрный разрыв.

И я в него буквально влез.

Благо, что Ирис без моего приказа, который я был не в состоянии отдать, ибо сразу бы захлебнулся, вернула часть барьера, тем самым защитив мне глаза. Без этого, думаю, шансы выбраться банально бы исчезли.

Лёгкие уже начинали гореть от нехватки воздуха. Но я знал, что даже так у меня есть ещё секунд тридцать. Но хуже всего было другое: защитное поле разрушилось полностью. Похоже, прямой контакт с сердцем твари не пошёл на пользу барьеру, и энергии после атаки оставалось лишь на несколько секунд. Однако это было не так принципиально – я двигался по ранее проложенному маршруту. И пелена боли, что застилала мне глаза красными кругами, не могла меня остановить.

Я хватался за всё, что только мог, и тянул себя. Рывок за рывком. Это было несложно: всё было смазано кровью, да и напор алой жидкости от разорванного сердца подталкивал меня.

А всё вокруг содрогалось от судорог, словно во время землетрясения. Плоть, окружающая меня, дёргалась и пыталась сдавить, впрочем я уже почти не чувствовал тела, болело абсолютно всё.

Тем не менее это было противно! До жути. До зубовного скрежета. Однако концентрироваться на этом чувстве я себе не позволял. Не знаю, как я пришёл к подобному выводу, но знал, стоит сейчас начать жалеть себя или чего-то бояться, как тут же погибну.

А затем моя голова на очередном рывке оказалась в пустом пространстве. В пространстве с воздухом.

И я отчаянно вздохнул.

Тут же чуть не добавив к окружающей меня вони и слизи содержимое желудка. Всё же в глотке твари пахло просто отвратительно.

Но меня это не остановило. Меня ничего уже больше не могло остановить. И уж тем более какой-то там монстр, который уже минуту лишь судорожно дёргался на месте, медленно испуская дух.

– Доволен собой? – голос прозвучал от маленького, едва заметного светлячка, которого периодически закрывали от меня красные круги. Жаль, глаза всё же пострадали.

Мелкий жук засел в складках гортани на омерзительной то ли сопле, то ли слюне и смотрел на меня. Отвечать я не стал. Даже в таком тусклом свете я сумел понять, куда мне двигаться, чтобы выбраться к голове твари. И я пополз.

А жук летел чуть впереди и продолжал:

– Убил несчастную животинку и радуешься. А о последствиях ты подумал?

– Я выживу, – буркнул я, уже прикидывая, чем буду раскрывать челюсти твари, если они сжаты. При этом я весь дрожал, только не понимая – от боли, от страха или от омерзения?

– Выживешь? – в речи Ирис я почувствовал насмешку. – Ты в этом так уверен?

Я почувствовал подвох и повернулся к спутнице. Тут по телу рептилии, внутри которой я находился, прошла очередная особенно сильная судорога, и меня, согласно рвотному рефлексу, выкинуло в пасть. Вот только мне было не до того: вместе с последней судорогой я ощутил, как всё моё тело, и без того горящее от боли, стало ею словно бы пропитываться. Я даже перестал чувствовать мышцы и без сил рухнул. А боль проникала всё глубже. В органы. В кости.

И с каждой секундой жжение становилось всё сильнее. А вместе с ним боль превращалась в агонию.

– Что со мной? – только и успел я обернуться к Ирис.

– Плата за глупость… Но если хочешь выжить, то дай мне высшую форму доступа!

Как же больно. Я уже почти не мог дышать. А потому слова спутника доносились до меня, словно из бесконечной дали. И я до сих пор держался лишь из чистой вредности.

– Форма доступа? Какая… – я закашлялся. Язык заплетался. Я понимал, что спрашиваю не о том. И на последнем усилии выдохнул: – Я тебе доверюсь. Даю доступ…

– Высшую форму давай, остолоп!

Ответ я услышал, уже проваливаясь в беспамятство, прямо на языке монстра. А в затухающем сознании огненными буквами зажигались слова.

Уровень повышен

Уровень повышен

Уровень повышен…

***

Ирис за долгую жизнь попадались разные существа. От полудиких племён, впервые попавших в Последний Мир, до сверхтехнологичных сущностей, развитых настолько, что готовы были уйти на новый виток существования.

Ей нравилось путешествовать и изучать новое. И этот интерес не утих даже после того, как её пленили и заточили в артефакт, подчинив воле других. То, что одним казалось властью и контролем, существу, состоящему из чистой информации и энергии, представлялось не более чем занимательной формой взаимодействия. Сложно пленить того, для кого не существует концепции плена – она для неё слишком развита.

Ирис всегда с любопытством наблюдала за своими «хозяевами» – всё же они могли попасть в те места и те ситуации, о которых сама Ирис при всем желании и практически бесконечной жизни даже помыслить не могла.

Она даже начала понимать своих «хозяев». С некоторыми из них было приятно общаться. Пример того – Эдриан. С ним у Ирис сформировались сложные отношения. Случалось много разногласий, но и много общих побед. Своя история. И искренняя дружба.

Ирис уважала человека, что вопреки самой судьбе вырвал жизнь и силу у мироздания. Но то, что под конец натворил этот выживший из ума старикашка, было за гранью добра и зла.

– И что мне с тобой делать?

Маленький светлячок наматывал круги над бесчувственным телом молодого и совершенно голого парня, лежащего на языке огромного монстра. Монстр был мёртв. Да и сам парень хоть и оставался жив, но по всем прикидкам скоро должен присоединиться к поверженной рептилии.

– Вот ведь подстава! Это же нужно быть настолько эпичным неудачником, чтобы самоубиться таким образом, ещё толком не попав в Последний мир!

Несмотря на все причитания, Ирис думала совершенно спокойно и чётко, словно компьютеры технологических рас. Ей просто нравилось изображать эмоции. Это было приятно. Но вот логичность действий при этом ничуть не страдала.

И логика подсказывала, что доверить всё естественному ходу вещей станет наиболее разумным. В этом случае мальчишка умрёт. Во сне, даже без особой боли. А артефакт, к которому привязана Ирис, окажется разрушен. И тогда она станет свободна.

Вот только нужна ли Ирис эта свобода?

Свобода – это возможности и недостатки. Плен – это возможности и недостатки. И для Ирис единственным мерилом являлось: насколько больше информации она получит в первом и во втором случае?