Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома - Милушкин Сергей - Страница 31

— И потом, ты говоришь, что отнесла часы и встретила в мастерской меня? Но я никогда здесь не был. Я не приносил в ремонт часы. После того, как я собрал их по крупинке на асфальте, я больше их никогда не видел. И не хотел их видеть! — Я посмотрел на часовщика. — Сюда приходил другой человек. Ты сдавала свои часы…

Света пошатнулась, и я успел схватить ее за локоть. Осторожно привлек к себе. Оглянувшись, в углу помещения я увидел стул, подвел девушку, усадил и опустился на корточки.

— Ты… сдавала свои часы не здесь. Света… ты не отсюда, ты… наша, ты оттуда же, откуда и я! Ты — та самая, ради кого я раскурочил золотую «Чайку» и заварил всю эту кашу.

Ее лицо побелело.

— Можно воды? — обернулся я к часовщику.

Старик исчез из окошка, я услышал шипение, а через секунду на прилавке показался стакан.

Света взяла стакан, сделала глоток воды.

— Значит я… мне всегда казалось, что здесь что-то не так. Вроде бы раньше, когда-то, в другой жизни — было одно, а потом стало по-другому. Но что изменилось — я не понимала и всегда скрывала, что со мной творится, хотя это было нелегко. Я думала, у меня какое-то психическое расстройство. Раздвоение личности. А оказывается, я…

Я улыбнулся, попытавшись вложить в эту улыбку все самое лучшее и доброе, что еще осталось во мне — того солнечного зайчика, который до сих пор в самые трудные моменты нет-нет да появлялся — уже не такой яркий, не такой быстрой, но я всегда был уверен, что он есть, несмотря ни на что.

— Значит… ты — настоящий и я… — настоящая… и все, что мне казалось — все это было на самом деле, я — никакая не больная?! — всхлипнув пролепетала Света, взяла мою руку и уткнулась в нее. Теплые горячие слезы стекали по моим пальцам и капали на дощатый пол.

— Ты настоящая, — тихо сказал я. — Самая настоящая из всех.

— Этого не может быть… я до сих пор не могу поверить… — твердила она и я, если честно, с трудом сдерживал комок в горле.

Все это время, все эти годы она была тут одна, не зная, что с ней творится, — она считала себя сумасшедшей и все же, благодаря или вопреки ударам судьбы — столько достигла.

— Я устроилась в «Чайку», потому что хотела стать сильнее… — продолжила Света. — А потом стали появляться все эти истории о людях «оттуда». О них говорили на кухнях, печатали в желтых газетах невероятные истории, и я даже как-то написала письмо в такую газету, порвала его, но потом написала снова и все-таки отправила, разумеется, под чужим именем. Его даже опубликовали, а в следующем выпуске редакция написала, что на мое письмо было множество откликов, но по каким-то причинам (они написали «по этическим»), публиковать их они не могут. И тогда я поняла, что даже на этом желтом уровне работает цензура и таких «попаданцев» оттуда ищут. «Чайка» давала мне гораздо больше возможностей, чтобы выяснить подробности и хоть какие-то реальные истории и, наконец, понять — кто я и откуда.

— Ты молодец… ты очень крутая… — у меня просто не было слов, чтобы выразить сочувствие.

Что там я — сидя в уютной квартирке листал фотоальбом со стаканом «Джека Дениелса» — я попал черт знает куда всего сутки назад и уже готов был сопли размазывать по лицу — так мне плохо, странно и страшно. А тут… полжизни в ужасающих сомнениях, тревогах, предчувствиях…

Я посмотрел на Свету. Она держалась молодцом.

— Теперь нас двое, — сказала она, едва заметно улыбнувшись. — А вообще… ты мог бы и пораньше за мной прийти.

Часовщик слушал нашу беседу, слегка сощурившись и глядя куда-то в темный угол своей каморки.

— Простите, молодые люди… — он посмотрел сначала на Свету, потом на меня. — Пока вы разговаривали, я имел смелость открыть механизм, и… в общем, внутри действительно не хватало двух шестерен. Как и у того паренька… много лет назад. — Часовщик снова посмотрел на меня. — Извольте, тикают как новые, — он протянул Свете часы. Она с легким скептицизмом приняла вещицу, приложила к уху.

— Идут… — сказала она, к чему-то прислушиваясь и на лице ее заиграла легкая мечтательная улыбка. — Антон, они идут! На, послушай!

Девушка протянула мне часы, я также как и она приложил их к уху и услышал едва различимый, почти незаметный звук работающего механизма.

— А тогда этому парню… вы починили часы? — спросил я.

— Нет, я вроде сказал. Не было запчастей. Но я попросил его, чтобы он пришел через месяц или два, потому что буду искать. Но он так и не появился. С тех пор эти шестеренки так и лежали.

— И больше к вам никто не обращался? По поводу часов? — спросила Света.

Старик замялся.

— Приходил один сумасшедший. Не от мира сего. В возрасте мужчина. Грязный, заросший. Он сказал, это вопрос жизни и смерти. Его жизни и смерти, — насколько я понял.

Мы со Светой переглянулись.

— Он спрашивал, не приносил ли кто такие часы. Я, разумеется, сказал, что нет.

Я видел, что старик недоговаривает.

— Был ведь еще кто-то?

— Нет. То есть… да. — Он наклонился к самому прилавку и взглянул на дверь. — Приходила еще женщина. Такая… волевая, выглядит очень хорошо. Подтянутая, короткая прическа и лицо… такое, знаете, жесткое, глаза холодные, голубые, сверлят прямо сквозь тебя…

— Диана… — тихо сказала Света.

— И что она? — поторопил я старика.

— Она показывала фотографии, спрашивала, видел ли я этих людей.

— Какие фотографии?

Старик снова замялся. На его лице отразилась мучительная борьба.

— Она сказала, что это вопрос государственной безопасности…

— Какие фотографии? — требовательно спросила Света полицейским тоном. В подкрепление она развернула перед стариком красную корочку.

Мужчина вздрогнул. Чуть не плача, он шагнул назад, в глубь каморки, и, защищаясь руками едва слышно простонал:

— Ваши… она показывала ваши фотографии.

Я не особо удивился услышанному. Похоже, «Чайка» плотно занималась этим делом. Скорее всего, по заказу власть имущих.

— Что мы вам должны? — я смягчил голос.

Часовщик махнул рукой.

— Ничего. Ради бога… я так давно купил эти шестеренки, что… впрочем… у меня есть одна просьба.

Мы со Светой переглянулись.

— Если… когда попадете туда… ну, откуда вы пришли… передайте мне… то есть, тому человеку, что там будет… что у меня все хорошо. И скажите ему, что часы должны идти. Иначе смысла в них нет. — Он сделал слабый жест в сторону стены, на которой висели сотни часов.

— Так это вы не специально их остановили?

— Что вы! — часовщик развел руками. — Каждый раз, когда я завожу любой из этих механизмов, на утро обнаруживаю, что стрелки вновь стоят. Сначала я думал, что это какая-то аномалия, приглашал даже физиков из нашего института, но они ничего не нашли. Один экстрасенс сказал, что это вмешательство из потустороннего мира. Но я в такие штуки не особо верю, а сегодня, извините, я стал свидетелем вашего разговора и хотя звучит это совершенно дико, теперь я понимаю, кто это делает. — На лице старика появилась вымученная улыбка. — На самом деле он меня уже достал!

Я улыбнулся.

— Мы обязательно передадим ваше пожелание. Если, конечно, сможем вернуться в свою… реальность.

Старик кивнул.

— У вас получится. Ваши часы теперь снова идут.

Я пожал старику руку.

— Вы нам очень помогли.

Мы вышли из мастерской, нырнули в арку за углом. Глаза Дианы были повсюду. Нужно было быть очень осторожными.

Я взял Свету за руку.

— Знаешь, мне даже как-то легче стало.

— Ты не представляешь, насколько легче стало мне! — засмеялась она. — Буквально камень с плеч.

— Да… этого я точно не представляю!

Нас охватила какая-то странная эйфория, веселость — как это обычно бывает перед дальним путешествием, приятным и сулящим множество возможностей. Двухэтажные домики позади проспекта Мира выглядели уютными, палисадники вокруг них — ухоженными и милыми. Казалось, что мы уже почти дома — осталось сделать один шаг и…

— Что ты сделаешь, когда вернешься? — спросил я.

— Что угодно! Буду танцевать от радости, пить самый вкусный в мире кофе, дышать своим воздухом, слушать все эти звуки — птиц, машин, крики детей и их мамаш, а еще… я буду целовать… — она повернулась ко мне, приблизилась и замерла, глядя своими огромными глазищами прямо на меня: — …одного очень интересного мужчину. Надеюсь, он будет не против?