В конце времен - Мансуров Дмитрий Васимович - Страница 41

– Сожги, сомни, преврати в прах, и чтобы ни одна живая душа, даже душа волшебника, не сумела узнать в трех кучках остатки своих волшебных штучек! На этот раз я конкретно выразился?

– Конкретней некуда! – согласился Хлюпник. – Жди нас здесь, мы тебе вынесем результат.

– Нет уж, я хочу лично проследить, как они сгорят в огне! – не согласился Ксенофонт. – Кто вас, кузнецов, знает? Поменяете на кучку окалины и скажете, что так и было, а мне потом с волшебниками калякать о спасении моей грешной души!

– Сгинь, агентура! – прорычал Зюзник. – Не веришь нам, так и быть, смотри в печь своими собственными глазами. Но учти, что твой симпатичный и пока еще белый костюмчик быстро станет далеко не симпатичным и совершенно не белым. Устроят тебя такие изменения?

– Это мелочи! – воскликнул Ксенофонт: если о его тайных делах узнает советник или сами волшебники всё-таки вернутся с извинениями и просьбами вернуть три позабытых черных коробочки, то очень даже может быть, что расписанные кузнецами свойства костюмчика ему больше не пригодятся.

– Тогда заходи, будь как дома! – пригласил его Зюзник. – Только ничего руками не трогай и не забывай, что ты даже не в гостях, а так… по служебной необходимости.

Ксенофонт скривился от недовольства, но быстро вернул лицу нормальное выражение: вставший к нему спиной кузнец на секунду повернул голову. Ксенофонт растянул губы в улыбке, кузнец приглашающе махнул рукой и, подхватив «разговорники», вошел в кузницу.

Внутри было заметно теплее. Ксенофонт вытер проступивший на лбу пот и указал на самую большую печь, работающую на болотном газе – экспериментальную разработку местных Кулибиных.

– Вот здесь, пожалуй, они сгорят быстрее всего!

– Воздух и газ качать сам будешь? – полюбопытствовал кузнец. – Эта печь стоит нетронутой со дня основания, и работать на ней нам еще не приходилось. Мы плавим металл вот здесь, – он указал на крохотную печь, отдающую жаром. – Кидаем?

– А куда денешься? Конечно, кидаем! – ответил Ксенофонт. – Чего лямку тянуть? Не бурлаки, как-никак!

«Разговорники» полетели в печь. Хлюпник сжимал и разжимал меха, но ожидаемого покраснения металла стоявшие перед печкой зрители так и не дождались. Вместо этого они увидели, что коробки потеряли четкие очертания, чуть-чуть погорели зеленым пламенем – сгорела краска, и потекли, расплываясь по шершавой поверхности печи.

– Я же говорил, что это волшебные штучки! – довольный собой и своими познаниями кузнец весело улыбнулся и подставил к краю печи жестяное ведро, наполовину наполненное водой.

Тонкая струйка расплавленной негорючей пластмассы стекла с печи прямиком в воду, падая в нее большими огненно-желтыми шумящими при падении капельками.

Кузнец сунул руку с краю ведра и достал со дна два сантиметровых шарика темно-фиолетового цвета.

– Проделать дырки, нанизать на нитки и продать на ярмарке – такие бусы девушкам-красавицам получатся, с руками оторвут! – восхищенно воскликнул он.

– Спасибо, но мои руки мне самому пригодятся! – Ксенофонт на всякий случай торопливо сложил руки за спину. – Ты мне лучше скажи, почему они не горят?

– Почему, почему? Волшебные, вот почему! – с умным видом заявил кузнец. – Видать, заколдовал их на неуничтожение твой волшебник.

Кузнец дождался, пока струйка станет совсем тонкой, помог остаткам пластмассы стечь с печи при помощи кочерги и протянул советнику ведро с водой и застывшими шариками.

– Тебе в кулечек завернуть или в карман насыпать? – полюбопытствовал он.

– Сначала воду вылей!

– Вот привереда! – проворчал кузнец, переливая воду из одного ведра в другое и рассыпая получившиеся шарики на верстак. Шарики-капельки рассыпались по поверхности, он схватил большую кружку и собрал в нее все шарики до единого, даже самые крохотные. Еще раз осмотрел верстак, убедился, что ничего не пропустил, закрыл кружку крышкой и протянул Ксенофонту.

– Уверен, вы никому об этом не расскажете!

– Конечно! Если ты нас хорошо отблагодаришь за помощь и поддержку.

– А если я пригрожу палачом? Ему вас казнить, как курицу ощипать!

– Не выйдет, Ксенофоб!

– Ксенофонт!

– Один хрен, ни так, ни так не выговоришь! – отпарировал кузнец. – А знаешь, почему? Сказать или сам догадаешься?

– Говори, не томи душу!

– А кто ему топоры делать будет, кто инструменты разные ему выкует, кто кандалы на заказ изготовит? Палач без меня будет как без рук, и потому ни за что на свете не решится убить курицу, несущую ему золотые яйца. Улавливаешь, главагент всея царствия?

– Улавливаю, улавливаю, – Ксенофонт потряс кружку. – Посудинка переходит в мое подчинение, как я понимаю?

– Ага, запросто! Только завтра три новые принесешь, – сказал кузнец. – Заходи, если что, будем рады видеть, слышать и снова получать приличное вознаграждение за оперативно выполненную срочную работу.

И вытянул вперед раскрытую ладонь.

– Шесть золотых, или двенадцать серебряных, или…

– … два по уху, или один по лбу! – закончил за него Ксенофонт. Кузнецы расхохотались. Он достал из мешочка несколько монеток и не глядя передал их кузнецу. Тот быстренько сосчитал и с недовольным видом заметил:

– Слышь, Ксенофонт, их здесь нечетное количество! Давай еще одну!

– Ой! – спохватился главный агент. – Кажись, машинально монету переложил. Давай ее обратно!

– Фигу! – ладонь сжалась в кулак. Огромный такой кулак, целый кулачище. Не разожмешь при всем желании. – Что передано, то передано. Докидывай монету для ровного счета!

– Изуверы! Жадины-говядины! – пробормотал Ксенофонт, роясь пальцами в свежеприобретенном кошельке. Что за напасть: не успеешь получить немного денежек на бедную старость, как у тебя сразу же отбирают большую часть на чужие крупные расходы. Нет, хватит, пора уходить из агентов на новую службу. Назвать ее фондом полного счастья, в добровольно-принудительном порядке заставить вступить в него всех и каждого и хапать денежки рекой. Чем не жизнь?

Еще одна монета легла в раскрытую ладонь кузнеца. Тот сочувственно поглядел на маленькую, кругленькую, одинокую серебряную монетку и с обидой в голосе произнес:

– Она тут одна, ей страшно! Давай еще две, пусть они на троих сообразят – всё веселее будет!

Ксенофонт понял, что если сейчас не унесет ноги, то содержимое кошелька незаметно (хотя куда там незаметно? очень даже заметно!) перекочует в цепкие и хваткие руки кузнецов.

– Она бесстрашная! – воскликнул он с боевым азартом. – Видишь, у нее на обороте находится всадник с копьем, нанизывающий змею, дабы пожарить ее на костре и съесть под сиянием полной луны? Думаешь, он не защитит эту монету от разъедающей драгоценный металл грязи на твоих руках?

И, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел из кузницы. Вслед ему донесся радостный смех довольных собой и жизнью кузнецов. Он вздохнул: им-то хорошо, а вот ему еще предстоит идти на ковер к советнику и докладывать о проделанной работе.

И еще эти волшебные бусинки!

Как бы волшебники на самом деле не вернулись за ними и не потребовали того, кто их прячет. Мало ли что пошутили? Реквизит, понимаешь! Того и гляди – достанется из-за этого по тридцать первое число, никакие заслуги перед отечеством и награды не спасут.

А что, если…

Ксенофонт застыл на месте, и в его спину врезался не ожидавший резкой остановки идущий следом молодой граф.

Ксенофонт резко обернулся.

– Соблюдай дистанцию и тормоза проверь! – прорычал он.

– Сам проверь, у меня с тормозами всё в порядке!

– Оно и видно, что ты – большой тормоз!

К его шее протянулись две руки, намереваясь схватить ее и хорошенько сжать, дабы впредь не слышать подобных оскорблений. Ксенофонт молча вынул удостоверение и поднес его к носу разгоряченного пешехода.

Руки застыли на полпути и опустились.

– А, ну так бы сразу и говорили, господин главный агент, что видите меня насквозь! Всё понял, спорить не буду, вам виднее – тормоз я или ускоритель. Я могу идти?