В конце времен - Мансуров Дмитрий Васимович - Страница 18

Войн в городе не было давно: цари и короли соседних царств-государств обладали толикой разума и покушаться на такую красоту у них не хватало наглости. Город много десятилетий служил туристическим раем, и ни один воин даже по приказу не осмелился бы разрушить это место. Впрочем, идиллические пейзажи и обустройство города не говорили о том, что в нем совершенно нет преступности.

Поскольку город привлекал к себе туристов из соседних государств, то облюбовали этот рай не только законопослушные граждане, в чем Кащей убедился буквально через пару минут после того, как пошел пустым и довольно затененным переулком.

Не успел он дойти до середины, как кто-то схватил его за воротник и отработанным до автоматизма движением приставил к горлу остро наточенный нож.

– Кошелек или жизнь? – ехидно произнес классическую фразу довольный собой грабитель. Шутка была старой, очень старой, с трехметровой бородой, но грабители, судя по их довольному смеху, об этом еще не знали, а Кащей не стал их разубеждать.

– А что у тебя с собой есть? – поинтересовался он в ответ, не делая никаких движений и не пытаясь вывернуть и сломать грабителю руку.

– Ты больной, да?! – опешил грабитель.

– Есть маленько, – согласился Кащей. – А что?

– Ничего. В смысле, оно и видно! Давай сюда свой кошелек, иначе я укорочу тебя на одну голову.

– Прокруст, это ты? – на всякий случай поинтересовался Кащей: грабитель вряд ли был знаком с этим именем. Так и оказалось.

– Сам ты прохруст! – обиделся грабитель. – Деньги давай!

– Может, мечом возьмешь? – на всякий случай предложил Кащей. – Меч хороший, удобный – головы с плеч рубит одним махом!

– Да ты, никак, смеешься?! – вспылил грабитель. – С твоим мечом нас в два счета вычислят! Кошелек давай!!! Нечего было его напоказ выставлять. Понаехали тут, понимаешь, туристы со всего света, простые, как три рубля! Умнее надо быть, умнее.

– Да уж… – согласился Кащей упавшим голосом, мысленно добавив: «…куда умнее?»

Дрожащей рукой он протянул им кошелек. Грабитель вырвал его и, встряхнув и услышав характерный звук монет, осклабился:

– Вот так-то! А то все с мечами, с черепушками на плащах… Тьфу, смотреть противно!

– Взаимно, – не сдержался начавший подхихикивать Кащей, после чего получил увесистую оплеуху.

– Заткнись, дубина стоеросовая! – гаркнул грабитель. Его молчаливый напарник уже навострил ноги. – Вздумаешь за нами побежать, размахивая своим мечиком, найдем в темном углу, и тогда тебе точно не поздоровится!

Нож подтверждающе вдавился в горло. Кащей медленно и согласно кивнул:

– Никаких догонялок и воплей о помощи не будет.

– Молодец, правильно мыслишь! – похвалил грабитель, добавляя ложку меда в бочку дегтя и торопливо покидая место стычки. Кащей даже не обернулся в его сторону, а провел рукой по горлу – нож прорезал кожу, оставив на память о себе крохотную красную полоску с капельками крови. Он прикинул, где именно грабители захотят поделить между собой добычу, пришел к выводу, что наилучшим местом будет самое начало этого тихого переулка, и с нетерпением стал ждать звукового сопровождения справедливого дележа добычи.

Примерно в то время, как он и рассчитал, раздался звучный хлопок, и следом за ним последовали испуганно-возмущенные вопли. Мешочек-обманка с безвредной и не смываемой обычными моющими средствами краской при открытии взорвался плотным облачком, покрасив грабителей ровным слоем в изумрудно-зеленый цвет.

Трехсекундная пауза – и новый взрыв возмущения и испуга: грабители посмотрели друг на друга и обнаружили, как сильно изменились.

Кащей довольно потер ладони.

– С прибавлением, господа хорошие! – воскликнул он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Теперь в вашем изумительном городе будут свои собственные зеленые человечки.

Он поправил костюм и невозмутимо зашагал дальше, довольный тем, что правильно угадал в двоих настырных личностях грабителей, из-за которых и устроил весь этот спектакль.

– Хохмы только начинаются! – заранее предупредил он стены города. Какая-нибудь старушка-божия-крапива обязательно его услышит и расскажет соседкам. А чем больше слухов пойдет по городу, тем веселее горожанам будет жить в последующие годы, рассказывая на ночь удивительные истории о взрывающихся кошельках и ругающихся в пустых переулках зеленых человечках. А также о других происшествиях, которые произойдут в скором времени.

Переулок вывел Кащея на одну из площадей города. Множество крохотных магазинчиков, разнообразных мастерских, парикмахерских и ювелирных лавок располагались ровными рядами по первым этажам расписанных трехэтажных домов, и у него разбежались глаза, когда он подумал, с чего стоит начать?

Народ ходил, покупал, продавал, толкался и разговаривал, угощал детей сладостями, играл в домино и, что больше всего обрадовало Кащея, в бильярд – игру, которую он очень любил. Тряпичные цветные, но не особо броские навесы защищали игроков от солнечных лучей, и народ спокойно радовался жизни в прохладной тени.

В центре площади лихо наяривал веселую музыку небольшой оркестр, и у Кащея возникло чувство, что Бог, вместо того чтобы начать состязание, на самом деле давно переселил его в настоящий Рай, для маскировки натравив на него боевых ангелов.

«Ты становишься слишком мнительным», – укорил Кащей себя и вышел из переулка на площадь.

Мимо на большой скорости пронеслась богато украшенная карета, едва не отдавив ему ноги, и выглядывавший из окошка барон гневно прорычал:

– Куда прешь, глаза раскрой, дубина!

– Взаимно, сударь, взаимно! – пробормотал Кащей, глядя, как карета остановилась около парикмахерской, из нее выбрался мрачный барон, что-то сердито проговорил слугам и требовательно указал на дверь. Слуги наперегонки бросились ее открывать, и барон уверенной походкой прошел внутрь заведения.

Глаза Кащея радостно сверкнули в предвкушении очередной каверзы.

Неторопливой походкой он подошел к парикмахерской, мимоходом послушав разговоры слуг барона, вошел внутрь и осмотрелся: небольшая, но прилично выглядевшая прихожая говорила о том, что здесь стригутся далеко не бедные и, что еще интереснее, исключительно далеко не бедные люди. Как оказалось, барон приехал для того, чтобы поправить прическу перед визитом к царю на праздничный ужин. Он молча сидел в кожаном кресле и нетерпеливо ждал, когда парикмахер дострижет предыдущего клиента. Судя по злым глазам барона, он лично приложил бы руку к скорейшему завершению обработки этого клиента, просто-напросто вышвырнув того из кресла, но клиент был выше рангом, и потому барону пришлось усмирить личные амбиции и негодование.

Парикмахер доделал доброе дело, граф критично посмотрел на себя в зеркало, одобрительно кивнул и положил на стол монету достоинством в пять золотых. Парикмахер поклонился и попросил подождать минуту, пока он не отсчитает сдачу в своем кабинете, и юркнул в небольшую дверцу. Кащей успел заметить, что там есть еще один выход, так сказать, для персонала, и, не теряя времени даром, вышел на улицу. Значительно ускорив шаг, обошел дом и безошибочно определил, что служебный вход в парикмахерскую находится по счету третьим от угла.

Взломать замок оказалось делом более чем простым.

Кащей ворвался в кабинет и увидел насмерть перепуганного парикмахера. Не говоря ни слова, Кащей потряс перед ним выхваченным из кармана мешочком с деньгами, и страх на лице парикмахера сменился на что-то, пока еще толком неопределимое.

– Вход с другой стороны! – начал он, но Кащей его перебил, стараясь говорить негромко, чтобы его случайно не услышали посторонние:

– Я в курсе, но мне нужно поговорить с вами наедине, без свидетелей. – Парикмахер снова напрягся, и Кащей обрушил на него ушаты самой вдохновенной лжи, которую мог придумать за те секунды, пока обходил дом. – Видите ли, в чем дело: барон, который сидит в кресле и ждет, что его приведут в порядок, довольно жестокий человек – если не верите, выйдите на минуту на улицу и послушайте, что говорят о нем его слуги. Так вот, я пришел, чтобы предупредить о нависшей над вами смертельной опасности: этот барон уже казнил всех своих парикмахеров мучительной смертью всего-навсего за то, что ему не понравилось, как они поправили ему прическу. Он считает себя величайшим знатоком парикмахерского дела и, готов поклясться, во время стрижки доведет вас своими придирками до белого каления.