Агитбригада 3 (СИ) - Фонд А. - Страница 38

— Ага, давай! — обрадовался я и рухнул обратно на кровать.

Уже сквозь сон я услышал, как Енох что-то втюхивает Мими, как она периодически отвечает ему «Ы».

Затем незаметно я провалился в сон.

За последние дни, я что-то так подустал, что даже спать нормально не мог. Мне снились странные сны. То ли это были сны, то ли это были какие-то грёзы, не знаю. Сначала приснился генкин отец. Насколько я знал — он проворовался и повесился. И вот снится он мне, как висит в петле, весь синий, с высунутым языком и выпученными глазами и грозит мне пальцем. Потом приснилась Анфиса. Она сидела посреди болота и печально смотрела на меня. А потом приснился вредный дедок, похожий на Николая-чудотворца. Он сердито сорвал с головы свой неубедительный ботанический веночек и гневно швырнул его в меня. Веночек упал на пол и загрохотал по нему. А потом дедок засмеялся женским голосом и сказал:

— Генка, просыпайся! Смотри, кого я нам привёл!

Я с трудом разлепил глаза и обнаружил, что на пороге моей раскуроченной квартиры стоит пьянющий в дрободан Зубатов-Моня и обнимает за плечи двух полуголых сисястых баб.

Глава 19

— Генка! — полным восхищённого обожания голосом воскликнул Зубатов-Моня, точнее безуспешно попытался членораздельно всё это выговорить, — ты гля какие у барышень бубсы. Смак!

А прозвучало это так:

— Геа-а-а! Ты х-ля-а-а как-к-киэ-э у ба-ыше-ы пу-сы. Сма-а-ы!

Но общий посыл я уловил и строго сказал:

— Ты где так нализался, скотина?

Может, это было и не педагогично. Но даже такие простые слова почему-то привели Моню в дикий восторг. Он закинул голову назад и радостно расхохотался.

Обе барышни (я бы барышнями их называл с натяжкой, дамочки были изрядно подзатасканные, ничего не поделаешь, издержки профессии) недовольно нахмурились и переглянулись. Они тоже были слегка поддатыми, но не настолько.

Одна из них, та, что справа, в довольно-таки потрёпанном платье, с оторванными кое-где блёстками и пожелтевшим фингалом на левой скуле, который не скрывал даже толстый слой пудры, проверещала неприятным визгливым голосом:

— Он сказал, что ты заплатишь!

— Ещё чего! — фыркнул я, и для убедительности добавил, — валите отсюда!

— Но он сказал, что ты заплатишь! — растерянно подтвердила вторая дамочка, постарше и накрашенная так, что становилось непонятно, то ли это макияж, то ли это посмертная маска Тутанхамона.

— Платить не буду, — покачал головой я.

— Как же так! — возмутилась первая и повернулась к Моне, — Виктор! Он не хочет платить!

Но Моня уже давно и крепко спал, повиснув на руках дамочек и выводя носом замысловатые рулады.

Дамочки синхронно разжали руки и сделали шаг в сторону. Моня рухнул прямо там, где стоял. Но удар от падения не заставил его проснуться. Наоборот, он свернулся калачиком и даже задрыгал во сне ножкой, блаженно улыбаясь и пуская слюнки.

— Плати! — заверещала первая, с ненавистью глядя на меня.

— Вон пошла, — зевнул я и попытался закрыть дверь, но монины ноги не давали.

— Никуда мы не уйдём, пока ты не заплатишь! — заверещала первая и уцепилась за дверной косяк.

— Дамочки, вас пользовал разве я? — удивился я, — вообще-то я вас впервые вижу. А раз не я, то почему вы с меня требуете деньги, не пойму?

— Но он же сказал! — настойчиво произнесла первая и добавила с абсолютно убойной бабской логикой, — значит, плати!

— А я говорю, что не буду. Пусть вам Пушкин платит, — отмахнулся я.

— Пушкин? А он в какой квартире живёт? — заинтересовалась вторая, — у него деньги есть?

— Есть, — подтвердил я и показал на квартиру Гудкова, — вон к нему идите и пусть он заплатит.

— Пошли, Лизетта! — гордо вскинула голову вторая, так что небольшое облачко пудры взвилось в воздух, — здесь нам делать нечего!

Первая, с говорящим именем Лизетта, хотела что-то сказать явно уничижительное, но взглянула на меня и передумала. Фыркнула, развернулась и утопала за второй.

Я вздохнул и взял Моню за ноги. Следовало его либо втащить в комнату, либо вытащить обратно в коридор. Иначе дверь не закрывалась.

— За левую потяни, — завистливо проворчал Енох, — он тогда весь войдёт.

Я попытался выполнить этот совет, но потерпел сокрушительное фиаско. У нас была совершенно разная весовая категория, к тому же Зубатов-Моня, хоть и имел среднее телосложение, почему-то весил как перекормленный хряк. Повозившись немного, я понял, что эту проблему мне в одиночку не преодолеть, и задумчиво почесал затылок.

— Нужно звать на помощь, — глубокомысленно изрёк Енох и с умилением добавил, рассматривая храпящего подельника, — это ж надо так нажраться, до изумления!

Я переступил через Моню и попытался толкнуть его со стороны коридора. Тщетно.

— Как думаешь, может ну его? — спросил я Еноха, — всё равно дверь не закрывается. Пусть лежит, где лежит. Зови Мими сторожить, а я иду спать. Не могу больше.

Ответа не было.

Я оглянулся — Енох исчез.

Вот гадство! Один ужрался, второй сбежал. Зашибись сплочённая команда!

Я еще немного повозился, сдвинул Моню чуть в сторону, но успеха так и не добился.

— В общем так! — Енох появился передо мной из ниоткуда и заставил вздрогнуть. — Я слетал в разведку. Пролетел по всем квартирам. Все упились и спят. Не спят только Гудков, Нюра и Гришка. Гудков с твоими мамзельками ругается. Нюра закрылась в квартире и плачет. А Гришка собирается. Я думаю, тебе надо его кликнуть, пока не ушел.

— Куда собирается? — спросил я.

— К какой-то вдовушке на свидание, — ответил Енох, — ты же знаешь Гришку, если он не покобелился денёк, он становится злой, как собака. И, главное, умеет баб себе выбирать. С такими бубсами, что ой. Кстати, ни с одной больше трёх раз не кобелился. Уважает разнообразие. Учись, преторианец!

Енох был прав. Я имею в виду, что Гришка сейчас уйдёт. Поэтому быстренько перепрыгнул через тело Зубатова-Мони и побежал к Караулову.

В то, что Енох не соврал и Гришка явно намылился на свидание, я унюхал по густому запаху пены для бритья с ландышевой отдушкой.

— Гришка! — влетел я в его квартиру (дверь была не заперта).

— Чёрт! Порезался! — с досадой крякнул Гришка и аккуратно промокнул порез салфеткой, — ты чего под руку орёшь как оглашенный? Опять Клара в крови искупаться решила? Или снова дверь тебе выбивает?

— Нет! — покачал головой я и взмолился, — Гришка, помоги Зубатова перетащить, а?

— Я похож на ишака, который нанимался таскать Зубатова? — изумился Гришка и неторопливо счистил опасной бритвой пену с правой щеки.

— Он пьяный, Гришка. Свалился у меня на пороге квартиры и дрыхнет. Я дверь не могу закрыть. И храпит, зараза.

— Так попроси Жоржа, — отмахнулся Гришка и счистил пену с левой щеки, — я уже почти опаздываю. Нехорошо получается. Ангелина Степановна ждать не любит.

— Ангелина Степановна? — изумился я, — старая что ли?

— Двадцать восемь лет. Да, старая, — вздохнул Гришка, — зато какие у неё бубсы, Генка! Это же мечта, а не бубсы.

И этот туда же!

— Так поможешь? Все остальные в жопу упились. Кроме Нюры. Но она его всё равно не дотащит.

— Ну ладно, — со вздохом Гришка отбросил салфетку в сторону, критически осмотрел себя в зеркало и встал, — Пошли. Только быстро!

Мы прошли по коридору и поднялись на мой второй этаж. Точнее Гришка широко шагал впереди. А я пытался поспевать за ним сзади.

— А чего это Зубатов к тебе попёрся? — заинтересовался Гришка, — он же тебя на дух не любит. Да и Клара что-то взъелась на тебя.

— А чёрт их знает, — ответил я и чуть не налетел на гришкину спину, который стал как вкопанный.

— Ого! — присвистнул Гришка и уважительно добавил, — это ж надо так ужраться. Никогда раньше за Зубатовым не замечал такого. Наоборот, мы все пьём, а он один сидит трезвый, запоминает, кто что сказал.

— Всё когда-то случается в первый раз, — философски ответил я.

— Куда его тащить? — спросил Гришка.