Агитбригада 3 (СИ) - Фонд А. - Страница 12

— Ну они могли удивиться, что она их нашла, — предположил Моня, но умолк, и сам понимая сколь нелепы его домыслы.

— Ага, ещё скажи, что гортань у Ирины вырвала тоже она. Зубами, видимо, — хмыкнул я и Моня, надувшись, обиженно умолк.

До самого дома мы шли в молчании.

Уже в коридоре Моня вдруг сказал:

— А ты заметил, на ладони у официанта такой же знак?

— Что за знак? — в сердцах воскликнул я. Надо же, я проглядел, а этот гад только сейчас мне сказал.

— Ну кружочек с треугольничком и точечка, — вякнул Моня, глядя, как я начинаю закипать, и виновато протянул, — я думал, ты тоже увидел.

Ответить я не успел — открылась дверь, и заспанная Люся сердито мне сказала:

— Капустин, ты хоть время видел? Ночь на дворе, а ты, мало того, что шляешься где попало, так ещё и шумишь тут!

— Зубатова убили, — тихо сказал я. — И Ирину тоже…

Люся охнула. За её спиной раздался сонный голос Нюры, но я уже пошел дальше.

Хоть мы и жили в этом доме одни, своей группой, но квартиры Гудков велел всем запирать на ключ. Особенно, после того случая с дохлой рыбой и кошкой.

Поэтому я вытащил большой латунный ключ и принялся отпирать замок. К моему удивлению, руки у меня заметно так подрагивали и в замочную скважину я смог попасть только с третьей попытки.

— Генка! — по лестнице послышались торопливые шаги и меня моментально окружили взволнованные Нюра, Люся, Зёзик и Жорж.

— Что⁈

— Что случилось⁈

— Что с Виктором⁈

— Рассказывай же!

Меня буквально засыпали вопросами и пока я собрался ответить, как раскрылась дверь и оттуда выглянула Клара. Вид у неё был при этом донельзя странный, на щеках лихорадочный румянец, глаза горят.

— Да что рассказывать! Я ходил в ресторан, — сказал я, — и там увидел в одном из кабинетов толпу людей и услышал крики. Ну я и полюбопытствовал. Тоже заглянул, а там на полу Виктор, Ирина и официант. Все убитые.

— Охтыжбожежмой! — охнула Люся.

А Нюра заплакала.

Парни принялись растерянно комментировать, а я посмотрел на Клару.

Она стояла практически с бесстрастным выражением лица, лишь в глазах промелькнуло мрачное торжество. И я так и не понял, к чему это.

— Генка, я ты точно видел, что он мёртв? — спросил Жорж. — Может, он просто ранен? Или без сознания?

Ответить я не успел, потому что в этот момент Моня воскликнул:

— Генка, гля на Клару!

Я обернулся и увидел, как из-под наброшенного домашнего халата, одна пола которого внизу чуть разошлась, показался край шерстяного платья, в котором она обычно ходила на улицу или по делам.

— И на обувь её глянь! — не унимался Моня.

Я глянул: на ногах у неё были чёрные ботинки. Заляпанные свежей рыжей грязью ботинки.

— Угу, — пробормотал я.

— Что угу⁈ — возмутились агитбригадовцы.

— Рассказывай давай!

Пришлось подробно рассказать всю версию, как и то, что Гудков отправил меня под домашний арест.

— Ну так ты должен сказать об этом Семёну, — покачала головой Нюра, подошла к двери Бывалова и постучала в дверь.

В ответ — тишина.

— Семён! — уже громче стукнула Нюра.

Тишина.

— Его нет дома, — удивилась Люся.

— И куда это он на ночь глядя ушел? — поморщился Жорж.

— Так, а Гришка хоть на месте? — спросил Зёзик.

— Сейчас схожу гляну, — ответил Жорж и спустился вниз.

Гришкина квартира находилась на первом этаже.

Оттуда послышался стук в дверь (словно носорог со всей дури долбился, не услышать было нельзя), затем раздались встревоженные голоса.

— Гришка на месте, — выдохнула Люся.

Оказалось, что мы все, включая и меня, стоим, затаив дыхание и прислушиваемся к звукам снизу.

— Получается, что нет только Семёна, — констатировал Зёзик.

— И Гудкова, — сказала Нюра.

— Гудков в ресторане, — ответила Люся и переспросила у меня, — он там остался?

— Да, он даёт показания.

— Генка! Вот ты не можешь без приключений! Давай рассказывай! — по лестнице поднялись Жорж с Гришкой.

И, конечно же, Гришка тоже прицепился ко мне с расспросами. Он был заспанным (предыдущая ночь с блондинкой явно не прошла бесследно) и оттого особо злым.

Пришлось рассказывать заново.

— Всё, я иду спать! — наконец не выдержал я, когда молоть языком совсем устал.

— Нет! Никто никуда не идёт! Давайте не будем расходиться, товарищи! — возмутилась Нюра.

— Мы должны держаться все вместе! — с чуть истерическими нотками поддержала её Люся.

— Да ну тебя! — скривился Гришка, который, как и я, ужасно хотел спать, — Гудков не говорил, чтобы мы все толпой ждали его посреди коридора. Наоборот, я предлагаю идти всем спать.

— А если Макар вернётся и ему нужна будет помощь? — задала резонный вопрос Люся.

— Тогда он разбудит тех, кто ему нужен, — отрезал Гришка, — нет смысла нам всю ночь торчать в коридоре.

— А если тот человек, преступник, который убил Виктора, заявится сюда? — дрожащим голосом спросила Нюра и стало понятно, что она смертельно боится.

— Да никто сюда не заявится! — отмахнулся Гришка, — кому мы нужны⁈

— Но кто-то же подбросил Кларе дохлую рыбу, а Макару повешенную кошку! — прошипела Люся и посмотрела на нас всех затравленным взглядом.

Повисло задумчивое молчание.

Все думали, искали выход.

Я же молчал просто так. В надежде, что рано или поздно все эти тревожные разговоры иссякнут, и мы, наконец, разойдёмся спать.

— Запрём дверь внизу на засов, вот никто и не зайдёт, — сказал Жорж.

— Если этот кто-то захочет, то сможет и через окно влезть, и через чердак, — пискнула Нюра. — Нет, я считаю, что мы должны держаться вместе. Иначе нас всех по одному перебьют.

Они приянлись спорить, доказывать что-то друг другу, аргументировать. Нюра и Гришка аж поссорились.

Наконец, Жорж не выдержал и сказал:

— В общем поступим так. Сейчас все дружно расходятся по квартирам спать. Входную дверь запираем на засов. И будем дежурить по очереди. Сейчас я. Через два часа — Зёзик. Потом — Гришка. Потом — Генка.

— Генка ещё ребёнок, — вступилась за меня Нюра, — это может быть опасно.

— Этот ребёнок шляется ночами по кабакам и постоянно попадает во всякие неприятности, — хмыкнул Зёзик, — так что нормально ему будет дежурить. Он мужик, а не кисейная барышня.

— А если что-то эдакое будет, то от него требуется просто поднять крик, — поддержал Зёзика Жорж, — а дальше мы уж сами.

— А давайте мы сдвинем кровати и Зёзик пусть ночует у нас? — пискнула Нюра.

— О! Это я с радостью, — молодецки крякнул Зёзик.

— Дурак! Я же не в том смысле! — фыркнула Нюра и вспыхнула до корней волос.

— Зачем вам этот Зёзик, барышни? — моментально проявил интерес Гришка, — он старый и печальный. К тому же храпит, да и сам боится. А вот я…

— Товарищи! Хватит хохотушки устраивать! Наш товарищ погиб, а мы тут пошлые вещи обсуждаем. Как-то не по-человечески, — попенял всем Жорж.

Все сконфуженно умолкли.

— А коли нету других идей и возражений, то расходимся по квартирам, товарищи, — велел Жорж и первым пошел вниз.

С огромным облегчением, я вошел в квартиру.

Клара, которая всё это время, пока шло обсуждение, безучастно стояла и просто смотрела, тоже закрыла дверь. Я услышал скрежет запираемой на замок двери.

Вот и ладненько.

Всё остальное потом.

Я зашел в квартиру и принялся торопливо раздеваться. Но не до конца. Раз поспать мне сегодня выпало часа три. Значит, скоро подъем. Да и в самой квартире не жарко.

Я скинул куртку. Принялся развязывать шнурки ботинок. На сундуке, потерянно и печально сидела Мими.

При виде её у меня аж сердце закололо, такой грустный был у неё вид.

— Посмотри на Мими, — шепнул мне Моня.

— Мими, что с тобой? — спросил я и босяком прошлёпал по холодному полу к ней, поджимая пальца ног.

— Ы, — она прохрипела это «ы» так печально, что стало ясно, что случилось что-то очень плохое.

— Не можешь объяснить, да? — спросил я.