Джони, о-е! Или назад в СССР - 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 28

Забыл я про этого человека в теперешнем времени, честное слово. И понял, почему именно его подвели под меня. Ну, а кого, ещё? Ведь Рамзин был не только радиотехническим контрразведчиком, он был ещё и начинающим каратистом.

Я всмотрелся в лицо человека, с которым мы много раз спорили в будущем и, скорее всего, будем спорить и в настоящем. О принципах каратэ спорили. Друзьями мы с ним в том будущем так и не стали, по причине того, что он там, как и здесь, был старше меня на целых двенадцать лет и в девяностые годы стал и в каратэ, и в общественной жизни города «птицей» слишком «высокого полёта».

В девяностые Рамзин учился карате у самого Канадзавы, боготворил его и достиг аж восьмого дана и звания «профессора каратэ». Я же в Японию не выезжал и начинал постигать боевое искусство у советского мастера каратэ — Жирикова Александра Андреевича, прошедшего многолетнюю подготовку в одной из московских секций каратэ стиля Сито-рю под руководством японского мастера Сато Тэцуо, а в семьдесят пятом году открывшем свою секцию каратэ в городе Артёме. Жириков станет приверженцем самого распространённого в мире стиля — Сётокан. Как и я, собственно.

И буду я ездить в Артём с семьдесят шестого, по восемьдесят третий год три раза в неделю на электричке, и в жару и в холод, и в дождь, и в снег. Пока каратэ в СССР не запретят. Александр Андреевич станет первым председателем федерации каратэ Приморского края. Но это будет в одна тысяча девятьсот семьдесят девятом году. Да-а-а…

В принципе, я к концу жизни «наигрался» в каратэ от души, и в последнее время преподавал некий «микс файт», адаптированный для рукопашного боя и поединков смешанных стилей. Но базу каратэ не забывал и давал её особо продвинутым ученикам в виде стоек, закамуфлированных под упражнения для растяжек.

Может быть именно сейчас, человек, который в дальнейшем станет занимается подготовкой первых совместных антитеррористических групп МВД–КГБ, был мне и нужен?

Об этом успел подумать я, пока наливал в электро-кофеварку воду, включал её в розетку, резал хлеб, колбасу, мазал на хлеб масло, в общем — делал бутерброды. Заварка была свежей, утренней и её, как я убедился, заглянув в заварник, было достаточно.

— Даже и не знаю, что вам сказать, товарищ, э-э-э, следователь. Зачем мне какой-то куратор? Я что, преступник?

— А зачем преступнику куратор? — деланно удивился «следователь». — Преступнику нуден следователь и суд. А куратор нужен гражданам, которые могут пойти не по той дорожке. Вот вы с гражданином Семёновым едва не стали преступниками, а если бы был у вас куратор сразу, глядишь и не подставились бы под статью.

— Я, что, теперь буду работать под контролем, как радистка Кэт? Но я ведь не занимаюсь радиоделом, как таковым. У меня нет радиопередатчика. У меня нет даже «волшебной лампы 6П3С», без которой не возможно собрать радиопередатчик.

— НЕ поверю, что такой выдумщик, как ты, не соберёт радиопередатчик на транзисторах, — вдруг вставил Рамзин. Например, на тех, что вы сняли с прибора «свой-чужой»… «П шестьсот пятых»…

Я вздрогнул. А ведь и правда. Этот мощный транзистор как раз подойдёт для сборки радиопередатчика. Плохонького, но да. До какой-нибудь подлодки, зашедшей в нашу зону, может и «дострелить». Но это если их — штук десять — каскадом поставить.

— Но, зачем? — по-настоящему удивился я. — «Вошебные» лампы не такая уж и редкость. Наверное…

— Правильная оговорка, — улыбнулся Рамзин. — Ну, что, пожмём друг другу руки? Не знаю, как тебе, а мне лично знакомство с тобой будет очень полезным. Я тоже радиолюбитель и у меня нет специального образования.

— Да? — я удивился. — А как же вы будете меня «курировать»?

— Ну… Все-таки, я кое-что понимаю в радиосхемах.

— Кое-что… Хм! Понятно. Сразу предупреждаю, — пожимаю руку и говорю, — обучать ничему не буду и объяснять тоже. Нафиг-нафиг…

— Ну, почему ты такой грубый, Евгений, и неуважительный. Мы же, всё-таки, шпионов ловим. Ты патриот своего государства?

— Я патриот своего государства, — ответил, нахмурясь, — но мой патриотизм выражается в том, что я хорошо учусь и готовлюсь приносить пользу своей Родине, когда вырасту, а вы мне всячески мешаете учиться и развиваться. Был бы я кормящей матерью, у меня бы уже давно молоко скисло или вообще пропало. А так у меня киснет и портится характер. И вы добьётесь, таки, что я, когда вырасту, уеду жить в Израиль. На родину предков.

Лица обоих «гэбэшников» вытянулись и тоже мгновенно «скисли». Я, не чувствуя дыхания, посмотрел на них и пошёл на кухню. Пока они пытались снова научиться дышать, я принёс из кухни чайники, кружки, бутерброды.

— Всё? Очухались? — спросил я безжалостно. — А что вы хотели? С 1971-й по 1974-й год СССР покинули десятки тысяч советских граждан еврейской национальности. Это говори даже не Голос Америки. Это наша статистика. А я чем хуже?

— Кхе-кхе! — откашлялся следователь. — А ты, Женя, разве, еврей?

— Я, еврей, или нет — не знаю, а вот Евгений Семёнович — точно еврей. Раз является потомком Семёнова Якова Лазаревича.

— Кто сказал? — удивился следователь.

— В смысле, «кто сказал»? — удивился я. — Там же в документах вся его родословная. Метрики его рождения, отца, деда, прадеда.

Следователь стукнул себя по лбу.

— Точно, млять! Что ж мы не изъяли всё сразу⁈

— А на каком основании? Это не те бумаги, которые можно изъять. Хе-хе-хе…

Следователь недовольно посмотрел на меня.

— Ладно, умник, чем занимался, что не хотел отвлекаться на звонки Чем тарабанил?

Я улыбнулся.

— Это вы через три комнаты и закрытую двойную дверь слышали? — спросил я.

— Не умничай, говорю, и не зли меня, — следователь что-то действительно «окрысился».

— Я просто спрашиваю, — пожал плечами, — потому что я действительно колотил аж на первом этаже, а оттуда на лестничной площадке слышно быть не должно. А если слышно, значит, что-то не так. Надо проверить…

— Евге-е-ни-ий, — угрожающе протянул «следователь».

— Макивару я приколачивал к стене, — сказал я, незаметно косясь на Рамзина.

— Чего-чего⁈ — нахмурился «следователь». — Что за «макивару»?

— Это такой снаряд, типа мешка боксёрского. По ней японцы бьют руками и ногами.

Следователь и Рамзин переглянулись.

— Покажешь? — спросил последний. — Я увлекаюсь единоборствами, а ты, я понимаю,говоришь о японском каратэ?

— Да, пошли, — небрежно сказал я.

[1] Приходите в мой дом (Круг Михаил) — https://youtu.be/YnUGfvB4ERw

[2] Танька (Трофимов Сергей) — https://youtu.be/Xwns7VoJiG8

[3] По самому по краю (Трофимов Сергей) — https://youtu.be/-JlDKm812eI

[4] Ты мой свет (Трофимов Сергей) — https://youtu.be/dc86cCGetRo

[5] Боги мои боги (Трофимов Сергей) — https://youtu.be/sZh6_yULzUU

Глава 16

Мы спустились по винтовой лестнице на первый этаж, и подошли к тренировочному снаряду. Рамзин потрогал его, проверив на «отзывчивость». Лыжа пружинила изрядно. Он хмыкнул и покачал головой.

— И как ты с ним работаешь? — спросил он.

— С макиварой? Бью!

— А ну ка, ударь?

Вздохнув, я накрутил бинты и ткнул левым кулаком в обвязанный верёвкой край лыжи. Ткнул без отдёргивания, сдерживая напряжение изогнувшейся деревяшки. Потом ткнул правой рукой и тоже оставил руку распрямлённой. Потом снова левой, правой, левой, правой. Ускорился… Потом стал бить короткими сериями в четыре удара, быстро отдергивая кулаки от возвращающейся на своё место пружины. Бил я без глубокого проникновения, и поэтому возвращать руку успевал.

Получалось неплохо. Все эти месяцы я отрабатывал удары по газетному листу, подвешенному на верёвку, как простынь на прищепки. Верёвки своим пересечением образовывали двойной крест, с квадратом в центре, и использовались мной для отработки, в том числе, нырков и уклонов.