Заброшенный город (СИ) - Эм Рина - Страница 11

— Все равно не понимаю, — пробормотал я. — Ладно, когда простые люди идут туда ради денег, но герцог!

— У богатых людей свои причуды, Сэм. Им скучно жить, вот они и ищут чем бы пощекотать себе нервы.

— Мда… Ну, это их дело, — пробормотал я.

— Нам очень повезло, что они приехали, — сказал дядя и потряс возле моего носа увесистым кошелем. — Погляди ка!

— Ого! — присвистнул я, заглянув внутрь. — Серебро!

— Да, и это только задаток! Еще столько же он заплатит в конце недели! Ты понимаешь, что это значит?

— Дядя, через неделю мы сможем отдать всю сумму за участок, а на приданое купим еще и соседний участок, — воскликнул я. — Можем поставить там свою пивоварню. И свиноферму. Ты подумай, какой доход мы получим!

— Ты один из немногих молодых людей, способных мыслить здраво! Ох, видела бы тебя твоя мать! Она бы тобой гордилась! Ты вырос таким… Сэмми… — он отвернулся и прижал к лицу рукав. — Ну все, беги. Уже темнеет, и скоро все лягут спать.

Я кивнул, поцеловал его в лоб и выйдя из таверны, сжал амулет на шее. Единственное, что осталось мне от матери на память.

Родителей своих я никогда не видел. Знал, что моя мать была родной сестрой моего дяди. Однажды, на ярмарке она познакомилась с кузнецом из соседнего городка, вышла замуж и уехала к нему. Дядя говорил, что они жили они очень хорошо и дружно. Пока мой отец не заболел и не умер. Тогда, бедная моя мама, продала кузницу и перебралась жить обратно, к брату. К сожалению, все это — потерю моего отца, продажу имущества и долгий переезд, ей пришлось пережить как раз тогда, когда она носила меня.

В родной Галаш она добралась уже очень больной, за день до родов. Дядя говорил, что она очень горевала и тосковала по отцу. Может быть поэтому во время родов она умерла, оставив мне немного денег и амулет, который я не снимал ни разу в жизни.

Немного подумав, дядя решил на те деньги открыть в Галаше гостиницу. Тогда охотники за сокровищами только-только начали ходить в Пустошь.

Многие смеялись над дядей и считали, что он разорится. Но вышло по другому.

На следующий день я встал еще до рассвета. Спустился вниз, разбудил кухарок и горничных, растопил печь. Принял у мясника и молочника продукты, тщательно проверив их качество. Кухарки вовсю уже месили тесто для свежего хлеба к завтраку. Я велел им добавить ванили. Этот аромат кому хочешь понравится. Жаль только, что ваниль эта дорогая штука, каждый день ее в хлеб не положишь. А вот для его светлости — в самый раз.

К тому времени уже рассвело. Я решил проверить, как там кони его светлости, налили ли им свежей воды, задали ли корму. Открыл дверь, ведущую на задний двор. Лучи восходящего солнца, ударили мне в лицо. Я прикрыл глаза. Открыл их и замер, ослепленный увиденным. В один миг я забыл кто я и зачем живу на свете. Все, что раньше занимало меня — гостиница, женитьба, гости, все отступило куда-то, забылось, растворилось в рассветных лучах, сквозь которые я увидел ее.

Как же она была прекрасна! Да была ли она на самом деле, или это видение? Я протер глаза, моргнул и снова увидел тонкую фигурку в невообразимом розовом платье. Каскад золотых волос, в которых будто бы запуталось солнце, горел на розовом шелке. Ее волосы и сами источали золотое сияние.

Девушка тихонько пела. Я слышал в переливах ее голоса и звон весеннего ручья, и птичий гомон в рассветное утро, и звон дождя в пыли. И не я один — все окрестные птицы слетелись на наш задний двор, расселись на ветках старой сливы и подпевали ей. Девушка подняла руку. Какая-то пичуга слетела вниз, села ей на рукав и залилась песней. Солнечный луч просветил насквозь нежно розовый шелк и я увидел тонкий изгиб ее руки сквозь платье.

Птицы выдали меня — увидев, что я вышел во двор они улетели на верхние ветки. Девушка замолчала и повернулась. Я увидел ее глаза. Я замер. Забыл, как дышать. Мое сердце рухнуло вниз, а потом подскочило и забилось где-то в горле.

Она шла ко мне улыбаясь, в розово-золотом сиянии, и я услышал:

— Доброго утра. Я и не знала, что тут еще кто-то не спит. Я — Эллориэль. Мой дядя — эльфийский посол, господин Риордане.

Вот когда я пожалел, что ни разу не ходил в Пустошь! Как бы мне хотелось ответить ей что-то вроде: «А я — Сэмюэль Орни, великий охотник за сокровищами. Я сотни раз ходил в Пустошь, знаю ее как свои пять пальцев. Сражался с чудовищами много раз. Не хотите ли послушать рассказ о моих приключениях?»

Вместо этого я пробормотал:

— Простите, что нарушил ваш покой. Я племянник хозяина этой гостиницы. Работаю тут. Еще раз простите… — я повернулся и хотел пойти назад, совершенно забыв, ради чего выходил в двор. Но тут она рассмеялась:

— «Племянник хозяина этой гостиницы», это слишком длинный титул. У вас есть имя покороче? Меня все друзья называют Лори. Вы тоже можете так меня звать.

«Я могу называть её Лори?!»

Я повернулся к ней. Она что, разговаривает со мной?? Ведь я же сказал, что я всего лишь местный трактирщик. Я ответил:

— Мое имя Сэм. Сэмюэль Орни, госпожа.

— Просто Эллориэль, — лукаво улыбнулась она. — А вы давно тут живете?

Я смог только кивнуть.

— И Пустошь, наверное, видели не раз?

Я опять кивнул, чувствуя себя идиотом, но девушка почему-то этого не замечала.

— А вы, наверное, и окрестности хорошо знаете? Я столько слышала о Пустоши! Мне так любопытно на нее взглянуть!

— Окрестности… да, я их немного знаю, — выдавил наконец я.

— О, здорово, — обрадовалась девушка. — А что, если сегодня, после ужина, вы мне покажете все тут?

Сперва я не понял ее. Она что, приглашает меня прогуляться?! Но девушка смотрела на меня и ждала ответа. Я проговорил:

— После ужина? Я покажу. Даже с удовольствием.

— Вот и прекрасно, Сэм! Тогда после ужина я вас буду ждать за воротами. Чтоб никто не видел, как мы встретимся! Хорошо?

Она прошла мимо, обдав меня запахом духов и шелестом шелка, и скрылась в таверне. А я остался стоять столбом. Сердце билось и весь мир казался мне прекрасным. Сотни самых разных мыслей промелькнули в моей голове. Странные надежды…

Нужно ли говорить, что в тот день от меня было мало толку? Я все забывал и путал. Послал одной даме вместо легкого вина, бутылку крепкой медовухи. Забыл сказать прачке, чтоб срочно постирала камзол его светлости.

В довершение всего, вечером, когда гости спустились на ужин, я, увидев Эллориэль, наскочил на служанку и опрокинул поднос. Тарелки с кушаньями разлетелись по полу. Я стоял и смотрел, как все вокруг, и его светлость, и гости, и Эллориэль, смотрят на меня. Я покраснел. Тут подскочил дядя. Схватив меня за руку, он улыбнулся гостям, громко извинился и поволок меня прочь из зала.

Загнав в подсобку, прижал к стене:

— Сэм! Что с тобой такое?! Если бы я не знал тебя, то решил бы, что ты самый глупый и злой юноша на свете! Ты будто специально вредишь!

Волна стыда накрыла меня и на миг я, прежний, вернулся. Да что же такое я делаю?!

— Прости, дядя! Я сам не свой сегодня с самого утра! Сам не пойму, что со мной! Это началось утром, после того, как я вышел на задний двор…

— Так тебе нехорошо? — перебил меня старикан. — Неужели ты заболел? Ах, как не вовремя! Но если ты болен, то лучше тебе пойти в свою комнату и немного полежать. Отдохни, надеюсь к утру тебе станет лучше. Ты ведь видишь, что у нас тут творится и как ты нужен мне.

Так что я пошел к себе и в тот миг думал, что и в самом деле, поднимусь наверх, лягу спать, а все глупости выкину из головы. Но потом я вспомнил её лицо и понял — не выкину. Ни за что.

Я лежал и ждал, прислушиваясь к звукам из таверны. Вошла служанка и поставила поднос с едой возле моей кровати. Я не смог проглотить ни кусочка. Наконец в зале начали отодвигаться стулья — значит гости закончили ужин и расходятся по комнатам. Я встал с постели и вылез в окно. Прошел под старой сливой, миновал пустую улицу. Перелез через забор, огораживающий город с севера и выбрался на дорогу. Спустя несколько минут я был уже недалеко от ворот. Замер, ожидая ее появления. Сердце колотилось, как дурное. В голове — ни одной мысли.