Сделаю взрослой - Ромеро Екатерина - Страница 1

Екатерина Ромеро

Сделаю взрослой

Глава 1

С трудом распахиваю дверь подъезда и захожу внутрь, грея промерзшие до костей пальцы.

Уже осень, на мне серая мальчишеская куртка, свитер, старые штаны и рваные, даже не мои кроссовки. Не хочу думать о том как я выгляжу. Это все неважно, потому что наконец-то я дома.

Второй этаж, я не была здесь пять лет, но отлично все помню. Забегаю по ступенькам и дергаю за ручку двери. Закрыто, конечно и у меня нет ключа.

Меня трясет, эмоции переполняют. Скоро все закончиться, я буду в тепле и безопасности.

Я помню свою комнату. Просторная, светлая, уютная. Там было два окна прямо на парк и стояло пианино. Я занималась музыкой тогда, давно и кажется, это было в прошлой жизни.

Нажимаю на звонок. Снова и снова звоню настойчиво пока наконец, не слышу тяжелые шаги по коридору. Дверь распахивается, сразу улавливаю долетающий из квартиры запах еды. Пирожки с капустой и желудок тут же дает о себе знать громким болезненным урчанием.

– Кому тут жить надоело?!

– Теть Надь, это я!

Выпаливаю задыхаясь и видя напротив высокую теть Надю. Она сильно располнела с нашей последней встречи. Я тогда была еще совсем маленькой и запомнила ее другой.

Между нами повисает гнетущая тишина, я в предвкушении, радость меня переполняет ведь я дома, дома, дома…

– Таська… Бог мой, что ты здесь делаешь?

– Я вернулась. Домой.

Теть Надя окидывает меня оценивающим взглядом, делает шаг вперед и прикрывает за собой дверь.

– Куда это домой?

– Ну, сюда. В квартиру. Я замерзла. Мне нужен дом, еда. Пожалуйста.

Спрашиваю и пока не понимаю. Я не ждала радушного приема, но все же думала, меня обнимут.

–Милая моя, здесь ничего твоего нет.

– Как? Я же тут жила с родителями.

Отвечаю тише и вижу как теть Надя недовольно закатывает глаза, скрещивая руки на большом животе.

– И что? Это когда было то? Девочка, ты думаешь я не вижу, что ты с детского дома сбежала? Проблем тебе мало, бестолковая? Такая же как и сестра моя была, только на пищалке играть умеете! Нет здесь больше ничего твоего. Квартира моя по наследству. Иди отсюда, у меня и без тебя проблем хватает.

– Пожалуйста, здесь четыре комнаты. Я много места не займу.

– Слави-ик, иди сюда!

Кричит через плечо, а после за ее спиной дядя Слава в домашних спортивках и майке появляется и меня прошибает дрожь. Он милиционер, я боюсь их.

– Что тут такое?

– Вызывай наряд. А ты, племяша, сейчас в отдел поедешь, будешь пояснять, почему из детского дома сбежала!

– Не надо милицию.

– Ну так и приходить сюда не надо! Мы уже все с тобой обсудили, ты наверное забыла, что квартира на мне. Еще раз увижу на пороге своего дома – Славка тебя в отдел заберет, дело повесит, будешь не в детском доме сидеть, а в колонии для несовершеннолетних гнить! Брысь, сказала!

Шикает на меня как на котенка и я пячусь назад. Дверь с грохотом захлопывается прямо перед моим носом. Едва не спотыкаясь я бегу вниз по ступенькам и только оказавшись на улице вытираю холодными руками горькие слезы, катящиеся по щекам.

Опустив голову просто иду вперед по улице сильнее натянув капюшон. Под ногами мокрые листья, холодно, моросит мерзкий дождь, а я не знаю, что делать.

Казалось бы, все просто: бери и возвращайся в детский дом, дорогу знаешь, да вот только я не хочу стать бабочкой. Я следующая, я это точно знаю.

В кабинете Лидии Ивановны лежала большая папка, а в ней анкеты. Клиентов и товара, так вот такие как я – это товар. Куколки на ночь, которых сдают в аренду. Своего покупателя я тоже видела в той анкете. Жирдяй со свиным красным лицом в тон галстуку. Лет ему под шестьдесят, наверное. Я как только увидела его меня затошнило, и тогда поняла, что не смогу. Умру лучше, но “бабочкой” не стану.

Я кармане шелестят какие-то копейки. Мне хватает на горячий пирожок и стаканчик газировки, которую я выпиваю залпом.

Город большой, я плохо в нем ориентируюсь, поэтому вскоре начинаю блудить. Захожу в какой-то новый для меня район. Толпа, куча просто народу и все идут мимо меня, не обращая внимания.

Побродив там добрый час я делаю попытку. Мне нужна помощь, если честно, я не знаю, что мне делать и это жуткое ощущение, что ты стала бездомной.

Подхожу к одной женщине и пытаюсь с ней заговорить, но она задирает нос и проходит мимо.

– Стой, деточка, позолоти ручку, погадаю! Всю правду тебе расскажу.

Меня кто-то дергает за куртку. Цыганка в цветастом платке и ярком платье. Я таких только по телевизору видела, они обычно красивые, молодые, а эта старая. Глазища зоркие, и руку мою держит, не отпускает.

– Не надо. Я не хочу знать будущее.

Она пальцами своими костлявыми ладонь мою держит всматриваясь куда-то прицельно, а после головой качает, поджимая ярко накрашенные красные губы:

– Ох, берегись, дитятко. Судьба не балует тебя. Вижу все, знаю, что будет.

– Что там такое?

– Встретишь дьявола черноглазого. Он заберет тебя, сердце твое сломает, душу себе возьмет, порвет! Не надо мне денег… Увидела я все и так. Иди.

Дергаюсь и она сама отпускает, я едва не падаю. Тело пробирает дрожь и я быстро иду в толпу отсюда подальше.

Не верю я ни в какие предсказания, но слова цыганки запоминаю наизусть и они меня пугают.

Ерунда какая-то, она видать, всем такое говорит чтобы напугать, а после деньги забрать, но пошарив в карманах я понимаю, что денег она не взяла. Ни копейки.

Глава 2

Я брожу так еще пару часов, пока окончательно не выбиваюсь из сил. У меня почти нет вещей кроме небольшого рюкзака со сменной одеждой. Документы я не взяла. Лидия Ивановна всегда держит их под замком.

Оглядываюсь по сторонам, все куда-то спешат, каменные лица, холодные, мрачные. Боже, неужели я такой же стану, когда вырасту? Если вырасту.

– Извините…

– Пошла вон! Чертовая попрошайка.

Еще попытка. Зря. Меня не замечают, а после на горизонте я вижу милицию и резко сворачиваю за угол.

Я боюсь их. Наши в детском доме уже вызывали таких пару раз, когда было уже невыносимо. Наряд и правда приезжал, они узнавали, кто звонил, а потом забирали.

Помню, что последней была Вита. Она говорила с этими милиционерами, а потом почему-то попала в изолятор и неделю там лежала. Римма и Лидия Ивановна сказали, что она заболела. У виты не было видно ни одного синяка на теле, но почему-то она не могла вставать. После этого в милицию больше никто не звонил, а мы узнали, что у Лидии Ивановны муж подполковник.

Погода как нельзя паршивая и быстро начинает темнеть. Ночлега я так и не нахожу, на гостиницу у меня нет денег, а до вокзала идти пешком слишком далеко.

Я сажусь на какой-то остановке. Здесь тихо, почти нет людей и обхватив рюкзак руками просто отключаюсь.

Прихожу в себя лежа на этой же скамейке. Холодно, уже ночь и я так замерзла, что зуб на зуб не попадает, но хуже другое – мой рюкзак с вещами. Он пропал, его просто нет.

– О нет… нет, нет, пожалуйста!

Там не было ничего ценного: сменное белье, теплые брюки, пару свитеров, майки, но это все, что у меня было, а теперь и этого нет.

Легкие сковывает обручем и я начинаю часто дышать. Все плывет перед глазами, дрожат руки, становится страшно. Впервые в жизни настолько, потому что я не знаю, куда мне идти и что делать.

Я ни разу не бродяжка, в десять лет я гуляла по Парижу с родителями наслаждаясь теплыми круассанами и белым чаем, а уже в одиннадцать сидела перед отвратной овсянкой детдома, которую даже животное бы не стало есть.

По правде сказать, я не помню первый год жизни в детском и похороны родителей. Только обрывками милиция, какие-то чужие люди, документы. Они все что-то от меня хотели, а я не могла проронить ни слова.