Юми и укротитель кошмаров - Сандерсон Брэндон - Страница 50

– Ничего ты не потеряешь, – произнес Художник, придя в себя.

Он отдалился от ствола, и дерево начало медленно спускаться к саду.

– Нас поймают, – убежденно заявила Юми. – Заметят место приземления.

– Все будет в порядке, – помотал головой Художник.

– Откуда ты знаешь?

– Этот день слишком хорош, чтобы быть испорченным.

Через двадцать минут Лиюнь обнаружила Художника на коленях в святилище. Вид у него был совершенно невинный. Если тобок и сидел неровно, то лишь потому, что Художник только учился одеваться самостоятельно, и немудрено, что напортачил. Если наш герой немного запыхался и вспотел, как после забега на длинную дистанцию, то из-за того, что усердно молился; общение с духами требовало искренней самоотдачи. Наконец, появление веточек в его волосах объяснялось тем, что святилище находилось посреди сада. Говорят, веточки иногда падают с деревьев.

Лиюнь разглядывала его, сложив руки на груди.

– Ой! – обернулся Художник. – Уже пора?

– Вы не видели здесь кого-нибудь подозрительного? – спросила Лиюнь. – В городе были совершены… противоправные действия.

«Ага, – подумал Художник. – Вот от кого Юми нахваталась этих словечек».

– Я была слишком погружена в медитацию и ничего не заметила, – ответил он. – Простите.

– Избранница, это… не ваша вина. Хорошо, что вы прикладываете все усилия, чтобы вернуть расположение духов, учитывая ваши недавние неудачи. – Лиюнь взмахнула рукой. – Идемте. Мудрецы наконец наладили свою машину.

– Неужели? Вот досада.

Он поднялся и последовал за Лиюнь. Юми держалась за ним вплотную, словно пытаясь спрятаться в его тени. Ей было то стыдно, то радостно – словно случилось замыкание и оба эмоциональных поворотника включились разом, запутав всех, кто ехал позади.

– Ты уверена, – чуть отстав от Лиюнь, чтобы та не услышала, прошептал Художник, – что видела хионные линии?

– Абсолютно, – шепнула Юми в ответ. – Что это значит?

– Вероятно, твой народ близок к открытию хиона, – сказал он. – Грядет промышленная революция. В этом мире скоро многое изменится.

– У нас станет темно, как на твоей планете?

– Ты про Пелену? Нет, она была еще до того, как мы открыли хион. Точнее, до того, как научились его добывать. Времена были… тяжелые. Людям приходилось путешествовать в тумане и селиться только рядом со световыми колодцами, где можно выращивать растения…

Его передернуло от одной мысли о тех временах. Даже ездить сквозь Пелену на поезде было жутковато. А идти пешком? Жить в ней? Безусловно, тогда кошмары еще были редкостью, но все же…

– У меня где-то завалялся школьный учебник истории, – сказал он. – Можешь почитать, когда будешь в моем теле. Тогда поймешь, что примерно вас ждет.

– Что вы сказали, Избранница? – обернулась Лиюнь.

– Я просто молюсь, – оправдался Художник, осознав, что чересчур повысил голос.

Выйдя из сада, они встретились с Чхэюн и Хванчжи, и Художник впервые прошел по городу, не привлекая зевак. Все собрались у ритуальной площадки. Ему позволили подойти к шатру. Мудрецы установили свою четырехфутовую машину посреди каменных груд. Камни были меньше тех, что Художник складывал на ритуальной площадке, но механическое устройство работало на удивление плавно, одновременно складывая по четыре башенки.

– Это с нами не сравнится, – заявила Юми. – Смотри, какие примитивные башни! Абсолютно прямые.

Художнику все равно было тревожно – даже когда машина случайно повалила одну башенку и тремя руками разобрала камни, чтобы начать заново. Может, Юми бы и победила машину, но сооружения Художника были отнюдь не столь красивы и аккуратны.

Однако, вдохновленный ее настроем, он шагнул на площадку и принялся за работу, подивившись собственному энтузиазму. За прошедший день случилось многое, и возврат к обыденной активности подействовал на Художника успокаивающе. Это наглядно характеризует человеческую способность переосмысливать понятия «обыденность» и «норма».

Он быстро вошел в ритм, но первая башенка развалилась на седьмом камне. Следующая – на шестом. Художник зарычал и ударил кулаком по земле, даже не почувствовав ее жара.

– Расслабься, – посоветовала Юми. – Помедитируй немного. Нельзя складывать, если руки дрожат.

Художник поборол раздражение. Юми была права. Отдышавшись, он принялся заново.

Шли часы, но горожане и не думали расходиться. Кажется, они почувствовали всю важность происходящего. Художник сложил башенку из десяти камней, затем из девяти, затем из двенадцати. Ни одна не рухнула. Он вытер ладони о юбку и взялся строить четвертую башенку в ряду. На этот раз он действовал смелее.

Вдруг он что-то ощутил. Правда ведь? Некую Связь с самой землей. Художник чувствовал себя глупо, ища объяснение происходящему, но что-то как будто его потянуло. Тронуло его эмоции, а он, в свою очередь, потянул это к себе.

Что-то выглянуло из земли неподалеку. Когда Художник повернулся, видение исчезло, но Юми ахнула и сцепила руки перед собой, маниакально ухмыляясь. Она жестом призвала Художника продолжать, затем вспомнила обязанности наставницы и посоветовала перевести дух и успокоиться.

Это оказалось непросто. Толпа зашумела, люди обсуждали увиденное. Художник принялся строить восьмую башенку, не повалив при этом ни одной. Он уже мог вообразить ее будущий облик, не положив ни единого камня. Эта будет самой высокой. У него есть подходящие камни, и он понимает, как нужно их сложить. Можно сделать так, что со стороны башня покажется наклонной, но на деле будет прочной благодаря вот этому камню…

Его снова потянули.

Все действительно было так, как говорила Юми.

Все было реально.

Невесомая светящаяся сфера поднялась из земли у ограды, примерно на полпути между ним и машиной. Она напоминала шар из расплавленного металла, слабо искрящийся цветами хиона.

Стараясь сохранять спокойствие, Художник положил следующий камень. Дух остановился, затем повернулся, словно взглянул на клацающую машину, хотя у него не было глаз. Часть его потянулась туда, увлекая остальное «тело», словно на резинке. Дух снова слился воедино и поплыл над землей мимо удивленных зрителей, которые настолько сосредоточились на машине, что не заметили его появления.

Он направлялся прямиком к мудрецам.

– Нет! – с криком вскочила Юми. – Нет! Они украли его у нас!

Художник повернулся, выронив камень. Башня обрушилась, задев соседнюю, и та рухнула следом. Зрители за оградой радостно закричали, когда один из мудрецов поднял сияющего духа голыми руками. Люди столпились вокруг, заслонив Художнику обзор.

– Вот! – Голос мудреца донесся до растянувшегося на земле Художника, забывшего о жаре. – Узрите, как мы заставим этого духа преобразиться в полезный предмет путем демонстрации простых изображений. Глядите! Готово!

– На это ушел целый день! – прокричал кто-то. Лиюнь? – Ваша машина никогда не заменит йоки-хидзё. Способная девушка может призвать полдесятка духов за день! Мастер может призвать несколько десятков!

– И сколько у нас йоки-хидзё? – парировал мудрец. – Обычно не больше шестнадцати, а сейчас и вовсе четырнадцать! Сколько этим горожанам нужно ждать между приездами йоки-хидзё? По нескольку месяцев? Лет? Наши машины можно установить во всех городах и деревнях, и они будут работать ежедневно!

Лиюнь не нашлась с ответом.

– Сами увидите! – не унимался мудрец. – Мы не уедем отсюда, пока не удовлетворим потребности каждого жителя.

Измученный Художник повернулся к Юми. Он натер мозоли, даром что работал в перчатках.

– Ты молодец, – сказала Юми.

– Не слишком. Юми, я сомневаюсь, что призвал духа. Думаю, это сделала машина.

– Нет, – твердо возразила девушка. Затем задумалась и продолжила менее уверенно: – Может быть, вы вместе его призвали. Когда я работаю, духи появляются рядом со мной, а этот возник ровно посередине между тобой и мудрецами.

– Выходит, машина работает.