Юми и укротитель кошмаров - Сандерсон Брэндон - Страница 16

Юми дала знак следовать за собой. Служанки и та вредная женщина – Юми звала ее Лиюнь – уже вышли. Художник высунул голову из проема и осмотрелся, надеясь, что его не понесут, а позволят пройти всю дорогу пешком. Он с любопытством отметил, что помещение – в самом деле кибитка, как и сказала Юми, – парит в воздухе. Странно. Но не более, чем…

Он спустился на землю.

Босиком.

Художник взвизгнул и вскочил обратно на деревянную подножку, заставив комнату-кибитку пошатнуться. Земля оказалась горячей. Раскаленной, словно печь.

Это побудило его присмотреться к деревянной обуви, которую здесь носили абсолютно все. Лиюнь со служанками, в свою очередь, в ужасе уставились на него. С таким видом смотрят на человека, который за обедом вдруг принялся грызть тарелку.

– В чем дело, герой? – спросила Юми. – Понимаю, ты могуч и доблестен, но зачем же ходить без обуви? – Она нахмурилась, опустив взгляд на свои босые ноги.

– Это место… – начал было он, но умолк, чтобы Лиюнь и служанки не заметили подвоха.

Наконец Художник глубоко вздохнул и сунул ноги в сандалии, стоявшие у двери. Он не слишком сильно обжегся – боль уже отступала, – но первый шаг все равно сделал осторожно.

Процессия двинулась вперед. Художник обнаружил, что идти в деревянных сандалиях удобнее, чем казалось на первый взгляд, – нужно просто не зевать, – и чрезвычайно возгордился своими успехами. Он посмотрел на Юми, но та шла опустив голову и выглядела даже более отстраненно, чем прежде. Что он опять натворил?

Его внимание привлекало множество необычных вещей. Во-первых, служанки прятали его от зевак за громадными веерами. Тем не менее оставались щели, через которые его можно было увидеть, и казалось, весь город собрался ради этой возможности.

К чему вся эта помпезность? Почему нельзя просто подвести к нужному месту кибитку? Полумера с веерами тоже казалась умышленной – все равно что постоянно прикасаться к новой прическе, при этом делая вид, что тебя не волнует, заметили ли ее окружающие.

Еще тут были парящие растения – их он уже видел из окна кибитки и поэтому не разевал рот от удивления. По крайней мере, не слишком широко. Вдруг он углядел странное приспособление посреди города – блестящую штуковину из широких металлических пластин, размером с полноценный дом. Это еще что такое?

По крайней мере, горожане выглядели вполне обычными людьми. Можно было ожидать, что инопланетяне окажутся похожи на… непонятно что. У них могли быть лишние руки, у них могло быть семь глаз. Но здешние жители были людьми. Любопытными, в яркой одежде, совсем не похожей на ту, к которой привык Художник. Одеяния местных напоминали платья и костюмы, которые его соотечественники надевали на свадьбу, – по крайней мере, расцветка похожая. Но в этом городе одеяния, особенно женские, были пышнее. В Килахито бытовали облегающие платья, а здесь – широкие, расклешенные. На мужчинах были свободные рубахи и подвязанные на лодыжках штаны, преимущественно пастельных, акварельных тонов. Некоторые дополняли образ черной шапочкой, а также носили аккуратную короткую бороду, что на родине Художника было редкостью.

Горожане остались внизу, а Художника повели к ближайшим холмам. Почти у вершины гряды служанки сопроводили его в уединенный грот, где раскинулся естественный водоем диаметром около пятнадцати футов. На первый взгляд неглубокий, по пояс, и не горячий – с поверхности не шел пар. Хороший знак. Художник уже успел вспотеть. Как люди живут под неусыпным взором этого гигантского огненного шара, висящего в небе?

Служанки остались снаружи, а Художник приблизился к краю пруда. Да, выглядит неплохо. Он оглянулся на Юми, которая вместе с ним зашла за скалу, скрывшую его от посторонних взглядов. Она раскраснелась как рак. Почему?

А-а… До Художника дошло. Ему предстоит помыться, а она не может отступить на него далее чем на десять футов.

– Не волнуйся, – прошептал он. – Просто зайди вон за те камни и присядь.

– Герой, это неподобающе, – ответила она.

Затем она начала раздеваться, сперва развязав пояс. Пусть она и призрак или нечто вроде того, но одежда все еще при ней. Юми удалось снять платье и сложить на земле, оставшись в подобии тонкой ночной сорочки.

– Подожди, – остановил ее Художник. – Прятаться, значит, неподобающе, а вот это – подобающе?

– Даже в духовной форме я остаюсь йоки-хидзё, – объяснила Юми, – и обязана следовать предписаниям духов. Мне нужно совершить ритуальное омовение. Раз мы хотим выяснить, зачем духи прислали тебя, я должна предстать перед ними чистой.

Художник предпринял усилие, чтобы не покраснеть. Герои-то, вестимо, не краснели. Разве что в результате изрядных возлияний после победы над четвертым драконом.

– Ладно, – сдался он. – Ополоснемся прямо в одежде.

– Так невозможно очиститься, – возразила Юми. – Тем более Чхэюн и Хванчжи не поймут.

Она качнула головой в сторону, и Художник увидел приближающихся служанок. Он думал, что те остались снаружи, позволяя ему уединиться, но на самом деле они задержались, чтобы приготовить мыло. И очевидно, раздеться.

На обеих теперь не было ничего.

Художник на миг остолбенел. Разумеется, не от смущения, ведь он был могучим героем и всякое такое. Наверняка его заставило остолбенеть нечто более героическое. Например, несварение.

– Они видят тебя в моем облике, – напомнила Юми, – поэтому ты их не смутишь.

Он не смутит их.

Ну да.

Безусловно, именно это его и волновало.

Служанки отложили мыло и принялись раздевать его, ведь так было положено. Если вы вдруг окажетесь в похожей ситуации, то самое время сказать «стоп». Не важно, если вы являетесь героем книги, если на кону судьба мира или если происходящее – всего лишь результат глупости. Не позволяйте никому вас раздевать, если вы против.

Художник же твердо настроился помочь Юми. Не напортачить, как он изрядно напортачил в своей настоящей жизни. Поэтому он пытался вести себя как ни в чем не бывало. Получилось не ахти, но такая решительность достойна похвалы. Давайте считать, что держался он почти стоически, а раскраснелся лишь от жары. Держаться стоически он мог лишь до той поры, пока не взглянул на Юми, которая стянула сорочку и смущенно прижала ее к груди. Ее длинные, блестящие черные волосы ниспадали по плечам и рукам.

– У тебя, похоже, большой опыт, – потупив взгляд, прошептала Юми. – Столь прославленному и почитаемому герою наверняка не впервой оказываться в такой ситуации… с женщинами.

– Ну… – вырвалось у Художника, и служанки подозрительно покосились на него. – Я говорю с духом, – сказал он им. – Пожалуйста, не обращайте внимания.

Они нахмурились, но продолжили стягивать с него одежду.

– Мне это… в новинку, – произнесла Юми. – Не мог бы ты отвернуться?

Ой! А ведь и правда мог бы.

Возможно, вы сердитесь на Художника за то, что он не догадался это сделать раньше, как, безусловно, подобает джентльмену. Но не забывайте, что все происходящее было для него полной неожиданностью. Непросто быть учтивым, когда все вокруг не слишком учтиво обходятся с тобой.

Не обязательно быть джентльменом. Достаточно не быть извращенцем. Поэтому Художник закрыл глаза.

Служанки завели его в воду, которая показалась теплой. И это они называют холодным источником? Его начали натирать ритуальным мылом и не разбежались с криками, обнаружив некоторые непредвиденные части тела. Поэтому Художник предположил, что иллюзия – или как ее еще можно назвать? – работает идеально, обманывая даже тех, кто прикасается к нему.

Он постарался расслабиться. Служанки не видят его истинного облика, поэтому стыдиться нечего. Художник подумал, что Тодзин наверняка был бы счастлив, оказавшись на его месте. Уж он-то не упустил бы возможности похвастаться мускулами. Впрочем, кто знает, может, Тодзин и так регулярно моется с женщинами. По крайней мере, Аканэ на него так и вешается.

Да, Тодзину бы понравилось. Художник размышлял, не попробовать ли и ему получить удовольствие. Разве не так поступил бы великий герой? Можно повернуться к Юми спиной и вдоволь поглазеть на служанок.