ОБХСС-82. Дело о гастрономе - Барчук Павел - Страница 6

Теоретически, Андрюхин, такой же деревянный, лоб полет ложки должен был остановить. И в принципе, особых потерь Андрюха понести был не должен. Это же, блин, бычок. Об его лоб можно чурки колоть. Но братец, машинально, чисто на реакции, нагнулся. А сидел он как раз напротив Матвея Егорыча и за спиной Переростка находилось открытое окно. Тепло. Воздух свежий. Тоня распахнула створки, чтоб еще и жар от плиты не был таким сильным.

Все присутствующие ошалевшими взглядами проводили ложку, которая, благополучно пролетев над пригнувшимся Андрюхой, исчезла за окном. Тоня возмущенно повернулась к деду, подбирая, видимо, слова. Как человек культурный она матом не ругалась, однако, сейчас было заметно, ей сильно этого хочется. Потому что свой рабочий инструмент, а именно всякие ложки, миски, кастрюли, домработница любила беззаветно.

Буквально несколько секунд гробовой тишины, которую нарушало только возмущенное сопение Антонины, и с улицы отчетливо послышалось слово, означающее женщину с низкой социальной ответственностью.

– Ешкин кот…  – Высказал всеобщее мнение братец.

– Круто. – Добавил Соколов, – Будем надеяться, что соседи у вас тут неконфликтные.

Стас засмеялся, а потом засунул в рот новую порцию блинчиков, пользуясь тем, что остальные от еды отвлеклись.

Почти сразу в дверь постучали. Затем позвонили. Настойчиво.

– И? Кто пойдет открывать? – Спросил Матвей Егорыч, обводя присутствующих взглядом.

В итоге, отправился Семен. Коллектив решил, что с ребенка и спросу меньше. Правда, у ребенка уже щетина пробивается, но это мы сочли незначительной мелочью. Рвалась еще Тоня. Под тем предлогом, что она женщина и с нее тоже спрос не особо большой. Мол, уронила случайно. Бывает. Но Сенька героически заявил, мол, готов взять всю вину на себя. При этом как-то странно посмотрел на Матвей Егорыча, чем в моей душе зародил серьезные подозрения, что некая договоренность у них уже есть. Наподобие похода в цирк. И Семен сейчас решил прикрыть деда точно не просто так.

– Мальчик. Где можно твоих родителей увидеть? – вежливо спросил мужской голос в коридоре, когда Семен открыл дверь.

– Эх…  – Вздохнул Матвей Егорыч и встал из-за стола.

За ним следом отправились все остальные. Голос был вежливый, но настойчивый.

– Вы совсем с ума сошли, такими тяжелыми ложками в окно бросаться? – Мужик, стоявший в дверях, одну руку держал прижатой к лицу. А если говорить более точно, к глазу. При нашем появлении он моментально перестал быть вежливым. Тем более, мы выстроились гуськом. Дед, Андрюха, Стас и я.

– А если бы глаз выбили совсем? – он убрал руку и показал ссадину над глазом. Похоже, бедолага очень не вовремя поднял голову. Вот ему ложкей по физиономии и прилетело.

– Да с чего вы взяли, что это мы? – Почти натурально удивился Матвей Егорыч. Вот я бы даже поверил.

– Ничего, что только ваше окно открыто? Я посчитал и вычислил, откуда прилетел снаряд. – Заявил пострадавший. – Из закрытых окон предметы не падают.

– Я Вам сейчас всё объясню, – начал дед Мотя. Потом обернулся, посмотрел на братца гневным взглядом, показал кулак и продолжил. – Вы уж заранее простите этого малахольного. У него мозг маленький. Поэтому и не ведает, что творит. Дурачок он у нас. Местный. Признавайся. Ты в окно что еще выбросил? Кого нам ещё ждать?

Послелние слова деда предназначались братцу. Андрюха от такой наглости обалдел. Он, как бы, сам чуть не стал пострадавшим, а тут на него всех собак вешают.

– Давайте я вам йодом помажу, – предложила выглянувшая из-за моей спины Тоня. – И вам холодное надо приложить, пока шишка не надулась.

Мужик поблагодарил за такую заботу, но сказал, мол, йодом лучше помазать андрюхин маленький мозг. А если он у нас не соображает, что в окна предметы бросать нельзя, так держать его нужно подальше от этих окон. Но, если честно, думаю, мужика несколько напрягло наличие аж трех с половиной молодых, крепких парней в коридоре. За половину я посчитал Матвея Егорыча. Не в том плане, что он не чем-то хуже, а в том, что насчет молодого и крепкого там все очень относительно. Пострадавший вручил ложку, которая была во второй его руке, деду, сказав, что он лучше пойдёт.

Семен закрыл дверь и мы снова потопали у кухню. Блинчики, оставшиеся на столе без присмотра, большей части нашего коллектива покоя не давали. Андрюха подошел к окну и посмотрел вниз.

– Эх…  Как дал бы тебе в лоб. – заявил Матвей Егорыч.

– Во Вы, конечно, молодец! – Возмутился братец. – Сами вечно делов наделаете, а я виноват.

– Хто? Я? – Тут же встал в позу Матвей Егорыч, – Да я наоборот тебя прикрываю всегда. Ууууу…  контра недобитая…

Дед схватил схватил половник. В этот раз из Тониных рук. Она как раз только налила очередную порцию теста на сковороду. Матвей Егорыч со зверским лицом замахнулся на Переростка.

Стоял в этот раз дед Мотя гораздо ближе, и половник уже начал опускаться на Андрюху. Однако, видимо, за годы жизни в Зеленухах, братец ко многому был подготовлен. Он просчитал маневр деда и снова ловко уклонился. Матвей Егорыч, свято веривший, что сейчас все-таки добьется своего, от неожиданности качнулся вслед своему же движению и выпустил половник из рук. Само собой, тот по красивой траектории вылетел в окно.

Все замерли. Никто даже на улицу не решился выглянуть. А я так понял, что кухонная утварь, летящая во двор из нашего окна, сегодня явление достаточно популярное. Осталось угадать, кто сейчас к нам с половником придёт. Но интуиция мне уже подсказывала ответ.

Через две-три минуты тишину нарушил звонок в дверь. Семен заявил, что ребенка, может, бить никто и не будет, но лучше он постоит здесь. В кухне. В принципе, в кухне захотели постоять все, поэтому никто не направился к двери. Стояли и смотрели друг на друга. Как будто решая в немом споре, кому предстоит встретиться с очередным пострадавшим в этот раз.

– Я открою, – решился дед после повторного звонка.

На пороге стоял мужик с половником. Тот же. Только в отличие от ложки, половник был на момент своего полета испачкан в блинном тесте. Теперь в блинном тесте оказался не только половник.

– Мимо, – уже улыбаясь, сказал он. – Я не знаю, что у вас за забавы тут, но вы можете минут десять ничего не кидать в окно? Пока я выйду и отойду на безопасное расстояние? А то какой-то морской бой получается. Ранил – мимо – убил. До последней стадии я доходить не планирую. Поиграйте с кем-нибудь другим.

Мужик подозрительно посмотрел на всех, вручил деду половник и гордо удалился по ступеням вниз.

– Десять минут. Просто все постойте тут, – повторил он, прежде, чем исчез из зоны видимости.

– Ну, – Заявил Матвей Егорыч, закрывая дверь. – Всё обошлось. Идемте в кухню.

Но тут уж все воспротивились. Особенно Тоня. Домработница заявила, что этак никакой утвари не напасешься. И вообще, пора расходиться по делам.

Вот с этим я спорить, например, точно не стал. Мы с Соколовым выпихнули сначала Семена, чтоб он не опоздал в школу. Потом вышли из дома сами. Стас сказал, надо осмотреться. Прикинуть. Нам в любом случае придется выполнить поставленную задачу. Хотя, я вообще с трудом представлял, как мы будем знакомится с продавцами и втираться им в доверие. А еще, было предчувствие. Нехорошее такое. Потому что, когда мы уходили, Матвей Егорыч провожал нас задумчивым взглядом.

Глава 4. Стасик

– Я чет не понял…  – Мажор стоял посреди магазина и крутил головой во все стороны. Впрочем, я тоже. Удивление Милославского было вполне понятно. Я сам охренел, если честно.

– А где этот…  дефицит? Говорили, что в Союзе не было ничего. Да я и сам бывал в универмаге. Правда, в Воробьевке, но все-таки. Не могут же деревня и город настолько жить по-разному. Или могут? Это что за музей имени жратвы? – Жорик таращился на полки и витрины, заставленные продуктами, даже не скрывая своего удивления.

А удивиться реально можно. Во-первых, как правильно сказал мажор, магазин больше напоминал музей, чем торговую точку. Его залы, именно залы, по-другому не скажешь, поражали своим внешним видом. По всему периметру шли витрины, в которых лежало…  Да дохрена чего лежало. Мясо, колбаса, сыры, консервы, хлеб, сгущенное молоко. За прилавками стояли улыбчивые женщины в униформе и каких-то шапочках, похожих на пилотки. Только белые. Кипельно белые. На форме у каждого продавца имелась специальная нашивка, на которой было написано «Гастроном № 1»