Из глубин - Камша Вера Викторовна - Страница 38

Робер все-таки опередил Альдо, подхватив падающую женщину.

Сюзерен громко требовал лекаря и бранил служанок. Первыми вбежали две дуэньи – толстая и худая, затем в дверях мелькнуло испуганное девичье личико. Костлявая дама с роскошными светлыми косами втиснулась между Робером и сюзереном и потребовала:

– Ей нужно лечь. Немедленно.

Эпинэ покорно опустил свою ношу на огромную постель; Катарина была без сознания. Белокурая дуэнья сделала реверанс:

– Сударь, есть вещи, которые женщины скрывают даже от королей. Прошу вас удалиться.

Глава 8

ТАЛИГОЙЯ. РАКАНА (б. ОЛЛАРИЯ)

399 год К.С. 20-й день Осенних Волн

Сколько можно посылать цветы и записки, когда нужно прийти самому и сказать о своей любви. Громко и открыто! Пусть все знают, что Ричард Окделл любит Катарину Ариго и защищает ее своей честью, своим клинком и своим именем! Катари восхищалась отцом, но счастлива будет с сыном. Они сочетаются браком в Олларии, а потом он увезет жену в Надор, только не сразу. Замок надо перестроить, но сперва предстоит уговорить мать переехать во вдовью крепость.

Катарина слишком мягка и уступчива, ей нельзя жить под одной крышей со свекровью, да и сестрам пора выйти из-под материнской опеки. Этой зимой в столице опасно, но на следующий год все войдет в свою колею, и невесты из Дома Скал займут подобающее им место. Конечно, лучшей партией для сестры стал бы Валентин Придд, но породниться со «спрутами»?! Робер старше Айри на тринадцать лет… Ничего страшного, бывает и больше, а союз лучше не придумаешь. Был бы, если б не вконец испортившийся характер Иноходца. Альдо считает, что Эпинэ загубили старые поражения, дескать, бедняга не верит ни в победу, ни в свои силы. Может, и так, но говорить с ним все труднее, и все же руку Катари придется просить если не у ее брата, то у кузена. Только это случится не раньше, чем ее величество избавится от Фердинанда.

Жирного узурпатора, все еще считавшегося мужем Катарины, отправили в Багерлее, хотя лучше было бы отправить его прямиком в Закат. Каким бы ничтожным ни был Оллар, он – повод для мятежа. Пусть сейчас «навозники» притихли, не следует обольщаться, весной они заявят о себе. За свободу Талигойи придется драться, и до окончательной победы доживут не все.

В дальнем конце галереи раздались голоса и топот, глухо стукнули древки алебард, хлопнули двери – сменился караул. О чем можно говорить столько времени? Юноша не знал что и думать: Альдо не собирался задерживаться, только заверить бывшую королеву в своем покровительстве и разрешить девице Окделл переселиться к брату. Это должно было занять несколько минут, но часы отбивали четверть за четвертью, а король не появлялся. Теперь Ричард ругал себя за то, что не пошел с Альдо, но первая после разлуки встреча не для чужих глаз. Своих дам королева может отослать, а заупрямившихся, буде такие отыщутся, герцог Окделл сумеет призвать к порядку, но короля выйти не попросишь. Знай Альдо правду, он бы не стал мешать, но фамильная сдержанность помешала Дикону открыться даже другу и сюзерену.

В Алатской галерее, соединявшей дворец с Охотничьим флигелем, где разместили Катари, было два десятка забранных красно-желтыми витражами окон. Дикон третий раз кряду принимался пересчитывать разноцветные стеклышки, но всякий раз сбивался и начинал заново, а время шло, и к мыслям о Катари подленько приплетались другие, мелкие и нелепые. О горячем вине, куске хлеба с мясом и хоть какой-нибудь скамейке.

Увы, галерея не предназначалась для ожидания, в ней не было мебели – только картины и охотничьи трофеи, хорошо хоть обошлось без кабаньих голов. Злые языки могут извратить все, в том числе и герб, а злых языков в Олларии хватает. Намарал же кто-то на воротах: «Свинья в вороньих перьях». Надпись смыли, осадок остался.

Ричард повел плечами и привалился к стене, стараясь, чтобы вес приходился на спину, после чего вновь принялся считать стекла. Он так и считал, пока в дальнюю дверь не ввалился наглец в лиловой ливрее с корзиной хризантем. Дикон никогда не любил эти разлапистые, пахнущие дымом цветы, но сегодня они казались особенно нелепыми. Хотя чего ждать от «спрутов»? Даже хорошо, что Валентин ничего не понимает в цветах.

Лиловый наглец проволок свою корзину мимо, то ли не разглядев герцога Окделла сквозь топорщившиеся цветы, то ли не пожелав разглядеть. Связываться с лакеем не хотелось, и Ричард побрел от картины к картине, делая вид, что полностью поглощен алатскими забавами. То ли на юге зверье было крупней, чем в Надоре, то ли художник перестарался, но оскалившиеся черные и бурые чудища не уступали размерами лошадям, на которых они вопреки здравому смыслу бросались. От нечего делать юноша принялся считать гончих и обнаружил одну лишнюю ногу, втиснувшуюся между еловым пнем и здоровенным охотником в распахнутой на груди шубе. Юноша хмыкнул над просчетом давным-давно умершего мазилы. Пятая собачья лапа была забавным казусом, а вот его собственные ноги дошли до предела. Топтаться на одном месте трудней, чем идти, особенно когда на тебе парадная обувь. Ничего не скажешь, выглядит она красиво, но высокие изогнутые каблуки превращают черные с золотом сапоги в орудие пытки.

Из апартаментов Катари вылезла толстая дама в сборчатом платье, приняла корзину, глупо хихикнула и исчезла. Спрут тоже уполз, останавливать его Ричард не стал – нельзя опускаться до расспросов, как бы ни хотелось узнать, кто эта толстуха и почему вышла именно она.

Юноша мужественно добрался до конца галереи, за скрещенными алебардами Полуденных гимнетов виднелись лестничная площадка и уголок Голубиной гостиной с диванами, креслами и придворными. Еще нарвешься на кого-нибудь, от кого не отцепиться, и вообще, он слишком долго ждет, чтобы уйти. Хорош Повелитель Скал, не может часок постоять! Ричард решительно направился к окну, выходящему в один из «висячих» садиков, разбитых прямо на крышах.

Золото витражей не могло скрыть низких серых туч, растрепанной сухой травы, пустых ящиков. Летом здесь, без сомнения, было прелестно, но сейчас южные растения и клетки с птицами унесли, фонтанчики иссякли, и только статуям осень была нипочем. Обнаженные юноши и девушки явно не желали спасать свою душу, изнуряя плоть. Интересно, потребует новый кардинал убрать «гальтарскую бесовщину» или закроет на нее глаза? Хорошо, что Левий из ордена Милосердия, он наверняка знал Оноре…

Только б его высокопреосвященство не разделил судьбу епископа, ведь на дорогах полно предателей и просто грабителей. Джеймс выехал навстречу церковникам, но не слишком ли поздно? Нужно было сделать это самому еще неделю назад. В дороге люди сходятся быстро, он бы рассказал его высокопреосвященству о Катарине Ариго, а так кардинал утонет в политике и коронационных торжествах, до него не доберешься.

– На красоток любуешься?

От неожиданности Дикон вздрогнул. Так всегда бывает, когда ждешь слишком сильно.

– Ваше величество!

Альдо казался довольным, а Робер откровенно расстроенным. Что-то случилось? Альдо сжал плечо Окделла.

– Ты был прав, Катарина Оллар – удивительная женщина. Будь она хоть на четверть столь же красива, как благородна, я б не устоял.

Да что он понимает в красоте?! Государь – умница, благороднейший человек, истинный вождь, но в женщинах не разбирается. Ему подавай смазливых алаток и алые розы, разве он оценит прелесть фиалки или гиацинта?!

– Я могу навестить Ка… мою сестру? Я хочу взять ее к себе.

– Почему бы и нет? – Альдо как-то поскучнел. – Мы твою сестрицу не видели, но Катарина знает, что я не намерен лишать ее общества девицы Окделл.

– Можно я пройду к… к сестре прямо сейчас?

– Дикон, – сюзерен нарочито вздохнул, – ты – Повелитель Скал и опекун всех женщин своего рода. Тебе не нужно никакого разрешения, чтоб забрать Айрис.

Слава Создателю и Катари, сахарный красотун и его хмурый приятель убрались к кошкам. И неважно, с чего Катари взбрело в голову грохнуться в обморок, главное, она свалилась вовремя. Луиза поправила подушку, на которую опиралась позеленевшая королева, и доложила: