Одержимый - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 22

Окинув быстрым взглядом парнишек, я уже внимательно пробежался по лицам: двое ничего, с любопытством таращатся на меня, а третий лыбится как родному. Что-то было знакомое в его чертах. Точно, на меня похож. Тут стоит рассказать о семье Андрея. Я с ними переписываюсь, раз в неделю стабильно письма отправляю и сам получаю куда больше. Родственников много. Так вот, родная семья. Это отец, Евгений Семёнович, помощник градоначальника в Москве, если я правильно называю. Матушка, Ольга Васильевна, две старшие сестры, Настя и Таня, обе замужем. Имеют по двое детей обе и пишут тоже обе. Причём Насте повезло выйти замуж за бедного дворянина, там любовь была, живут на его зарплату в Киеве, он чиновник. Потом уже Андрей, в теле которого теперь я, за ним шёл Александр, гимназист семнадцати лет, в этом году должен был гимназию закончить, и ещё одна сестра, Лукерья, десяти лет. Ну там бабушки и дедушки, многочисленные дядьки, тётки, кузины и остальные, это понятно. Я как-то посчитал, что мне пишут восемнадцать человек. Я всегда отвечаю, но их родные вставляют в письма свои строчки, так что на связи куда больше. С кем бы поспорить, что этот парень с наглой лыбой мой младший брат Сашка. Проверим.

Сделав свирепое лицо, я зашипел, подходя к сходням:

– Сашка, гадёныш. Знаешь, что я с тобой сделаю, что сбежал от родных? Сидеть неделю не сможешь.

– Андрей, мы к тебе, – залепетал брат, значит угадал. – Хотим добровольцами.

– Вы сначала поинтересуйтесь, нужны ли тут такие красивые. Вы хоть родным сообщили, когда сюда сбежали?

Те потупились, явно такого не было. И мне не сообщили, а могли ведь телеграмму срочную отбить. Покачав головой, я сказал:

– Позже поговорим. Вахтенный, пропустить.

Дальше обнялся с братом, а от него попахивало, давно в дороге. Поздоровался за руку остальными, видимо тоже знакомы, ну и пригласил их пообедать, велев денщику поставить дополнительные приборы. Кают-компания мала, она ещё и штурманская во время службы, но сядем все. Парни умылись, руки помыли, и в кают-компанию. Что ж задача, не скомпрометировать себя. Пока же представил брата, а ему велел представить остальных, заодно узнал, что тот привёз Дениса Крутова, из поповичей, знать бы ещё, что это такое, и Лазаря Ганько, из семьи дворян, там по военной стезе все шли. Ну а я офицеров своих представил. Дальше стали принимать пищу, парни делали это жадно, хоть худыми не выглядели, не похоже, что оголодали. Ну и Сашка попросился к нам в команду. Вообще, когда в газетах Москвы начали описывать мои приключения по захвату обоих миноносцев, сильный патриотически подъём был, в церквах молебны служили за меня, за православного воина. Ходоки в семью пошли, даже с подарками, за сына отдаривались. Вот Сашке и стрельнуло сбежать, сговорился с друзьями и сделали это. Больше месяца в дороге. Никому действительно не сообщили. Я взял адреса родных всех троих, Сашке тоже велел написать, чиркнул пару строк на листке и, вызвав вахтенного, велел лично сходить на почтовую станцию и отправить сообщение моим родным. Деньги выдал. Те уже сами сообщат семьям друзей Сашки.

– Парни, вы должны понимать, что тут война, и тут убивают. Что я вашим родным скажу, взял и сгубил, если с вами что случится?

Судя по упрямым лицам, мои слова до них не доходили. Поговорив с ними ещё немного, я плюнул и велел Волкову, который один остался и слушал нас не без интереса:

– Оформи всех троих морскими юнгами. Как капитан корабля я могу их принимать в списки команды и увольнять при нужде. После войны и погоним домой, доучиваться. По возрасту с натяжкой в юнги годятся. Отправь под командование боцмана, пусть за месяц обучит чему-нибудь, Сашку в рулевые, Крутова в машинную команду, а Ганько в команду минёров, скажи, сам принимать экзамены буду. А сейчас в городскую баню, переодеть в форму и принять на службу. Выполнять.

– Есть, – козырнул Волков и забрал обрадованных парней с собой. Рано радуются, скоро взвоют. Там спать по шесть часов в сутки будут, чтобы всё освоить.

Наступило тридцать первое марта, эскадра готовилась к выходу. Юнги на борту уже второй день и выглядели осунувшимися, их действительно в команде учили от и до, а боцман приглядывал. Осваивали те науку хорошо, парней хвалили, они уже даже научились правильно мыть палубу. Поверьте, это не просто. Так вот, с рейда сначала выскочили юркие миноносцы, и наш «Ниджи» в том числе, да ещё под флагом командира дивизиона. Обычно тот флаг на «Оборо» держал, но так как последний ещё из ремонта не вышел, через пару дней должны закончить, ко мне перешли. И вот пока я стоял на мостике, рядом и командир дивизиона был, в бинокль изучал выходившие из гавани броненосцы. Я, задумчиво покусывая губу, вспоминал вчерашний разговор. Это довольно важное событие для меня, и он мне запомнился. Я стоял у мостика, общался с Волковым на французском, подтягивал его. Сам только что с флагмана вернулся, там капитанов кораблей собирали, обсуждали сегодняшний выход, когда ко мне Сашка подошёл и спросил:

– Ваше благородие, разрешите обратиться как к брату?

– Научили всё же? Молодцы. Обращайтесь.

– Андрей, почему я не знаю, что ты японским владеешь? Английским ещё? Что ночью видишь?

Разговор можно было посчитать опасным для меня, тем более Волков слушал и вахтенный офицер, что принимал припасы. Поэтому хмыкнув, я спросил:

– А так ли хорошо ты меня знаешь?

– Да отлично, у нас секретов с тобой не было.

– Я тебя разочарую, были секреты и много. Вот ты знал, что я три года жил с японской гейшей? Навещал её почти каждый день.

– Нет, – растерянно ответил тот.

– Что она меня всему научила и много объяснила в японской культуре? Я полюбил японскую поэзию. Вон, храню два томика стихов, нашёл в трофеях, иногда читаю. Также освоил английский, учу французский. Да, ночью в темноте вижу, но это последствия ранения, так что тут гордиться нечем. Почему меня из университета попёрли, ты знаешь. Подстава от жандармов. Я довольно любвеобильный, был, есть и буду, на этом и сыграли, подвели свою девицу, неделю встречались, а та привела к друзьям на квартиру, где, как оказалось, был кружок революционеров. Арест всей группы и меня, я думаю, специально подстроили. Надо сказать, решение отца отправить меня в армию сильно ударило по моим планам, но там уже не вывернешься. А я мечтал о море, учился на моряка у капитана дальнего плавания, освоил штурманское дело, копил деньги. Играл на курсе акций, за год заработал свои первые сто тысяч рублей. Меня вербовал жандарм, не скрою, и я подписал согласие на сотрудничество. Для меня это ничего не значило, плевать хотел. Думал ладно, отслужу два года, стану прапорщиком, с чистым личным делом, и уже осуществлю мечту. Как раз готовились на Дальний Восток отправить партию новобранцев, я доплатил писарю, сообщив, что знаю японский, и меня отправили сюда. Правда, переводчиком так и не сделали, но после окончания службы я хотел отправиться в Японию. Там дальше видно было бы. А тут такое… Война. Так скажи, ты меня хорошо знаешь?

– Похоже, что нет.

– У каждого есть свои тайны за душой. Помни это, ну и ещё, я самая мстительная тварь из существующих. Поверь, ту девицу и жандарма найдут, есть у меня нужные люди на прикорме в Москве. Сам руки не буду пачкать, но отомстить – отомщу. Дело принципа. Хотя… За последствия их действий мне их скорее благодарить нужно, но я уже решил, а решений своих не меняю. Жаль, до отъезда не успел. Вот так, братишка. Всё, юнга, свободен.

Волков слушал и мотал на ус, но промолчал, хотя и окинул меня заинтересованным взглядом. Он узнал обо мне много нового. Вот такой разговор случился. Тут меня отвлёк писк планшета в сумке. Я при себе носил, коптер в небе, под тучами висел, видел нас сверху хорошо. Открыв сумку, не доставая планшет, я включил экран и посмотрел, что там привлекло внимание компа коптера. Дело было важным. Резко развернувшись и вскинув бинокль к глазам, я заорал:

– Сигнальщик! Световым кодом на флагман, передать: «Ваш курс ведёт к опасности. Минное поле». Радисту повторить.