Арка вторая: "Башни в небесах" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 11

* * *

Ярмарочная площадь грандиозна. Даже весьма негабаритный фургон театра «Дом Живых», влекомый массивным ленивцем, на ней сразу потерялся. Ряды навесов и палаток, ларьков и прилавков и немалое пространство для уличных развлечений. Сейчас оно почти пустует, только небольшой расписной фургончик, запряжённый парой лошадей, расположился у края.

— Скоморохи? Менестрели? Цирк уродов? — деловито спрашивает дварф-распорядитель.

— Мы — театр буффонады!— звонко отвечает ему Завирушка сверху.

— Сойдёте за цирк уродов, значит, — черкает тот в большой тетради. — Вон там становитесь.

Дварф махнул рукой, указывая место стоянки, и удалился, взяв пять куспидатов, хотя сначала требовал десять. Спустившаяся с ленивца Спичка вызвала снижение платы одним своим появлением.

— Тебя тут уважают, — сказала Завирушка.

— Тут уважают дварфов, и для своих — другие цены. Паркуй фургон, будем раскладываться.

Труппа распрягла ленивца, откинула боковую сцену и уселась на ней в некоторой растерянности. Казалось, что до них никому нет дела. Даже на Шурумбурума пялиться никто не прибежал.

— Я не рассчитывал на ажиотаж, — удивился заспанный Полчек. — Но где хоть какая-то публика?

— Рано ещё, — пояснила Спичка. — Репетируйте пока или что вы там обычно делаете.

— Я обычно пью, — пожал плечами Полчек. — Франциско! Вина и бумаги! Этот суровый город вызвал во мне прилив вдохновения.

Получив желаемое, драматург сгорбился в кресле и начал что-то быстро записывать.

— Эй, вы! — к сидящим на помосте артистам обратился человек в разноцветных одеждах, толстый, как успешный полурослик, и не достигнувший столь любимой ими сферичности только в силу более высокого роста. — Да вы! Вы кто такие?

— Театр буффонады «Дом живых», к вашим услугам, — ответил Кифри.

— Нам не нужны ваши услуги, — сказал толстяк. — Мы сами театр. Труппа «Развесёлые менестрели».

— О, коллеги, очень приятно, — кивнул Кифри. — Как дела?

— Ничего приятного! — сказал подошедший с толстяком полуэльф, настолько худой, что его как будто специально подбирали в пару к спутнику. — И наши дела будут куда лучше, когда вы отсюда уберётесь.

— С какой это стати мы должны убираться?

— Потому что вы жалкие любители, которые только всё портят!

— Думаю, мы сами разберемся, как нам поступать, но спасибо за совет, — примирительно сказал Кифри.

— А я говорю, проваливайте. Это наше место, мы приехали первыми, мы и будем выступать!

— Здесь достаточно места, чтобы выступать всем, — Кифри абсолютно невозмутим и вежлив, — зрители сами выберут, кого им смотреть.

— Дилетанты, — сказал толстый худому с отвращением.

— Любители, — подтвердил брезгливо тот. — К вашему сведению, в Жерле никто не выступает на площадях. Сюда придут менеджеры клубов выбирать артистов на вечер. И вас к этому времени тут быть не должно! Иначе…

— Иначе что? — спросила вышедшая из-за фургона Спичка. — Нет, ты говори, не стесняйся. Мне послышалось, что кто-то велел мне убираться? Мне? В Жерле?

— О демоны, у них дварф! — сразу сдулся толстый.

— Дварфийская дева, глаза разуйте!

— О, прекрасная дварфийская дева, мы приносим свои извинения за случайное недопонимание. Мы бы никогда не посмели выразить неуважения к вам и вашим товарищам.

— Ты чего? — спросил его тонкий, когда они развернулись уходить. — Подумаешь, дева какая-то…

— Заткнись, придурок! — зашипел на него приятель. — Местные за неё засунут тебе секиру так глубоко, что будет мешать сглатывать. Это же дварфы!

— Что за уродцы? — поинтересовалась Спичка.

— Коллеги наши, — задумчиво сказал Кифри. — Кажется, цеховая солидарность среди актёров не в чести.

— К чёрту конкурентов, — засмеялся Полчек. — Фаль, Кифри, Завирушка, у меня есть новая сценка для вас! Жерло будет у ваших ног, вот увидите! Франциско, ещё вина!

— Вина нет, господин.

— Не понял. Куда оно делось?

— В вас, господин. Вы выпили всё, что мы взяли в дорогу.

— Так возьми ещё!

— Где, господин?

— Там, где ты его обычно берёшь.

— В таких местах обычно требуют оплаты.

— Спичка, выдай ему денег.

— Полчек, тебе не кажется…

— Нет! Я не слишком много пью! Я пью столько, сколько в меня помещается, и ни стаканом больше!

Дварфиха неохотно развязала кошель, гоблин принял монеты в сложенные лодочкой ладони и ссыпал их в карман потасканного сюртука. Поклонившись, он направился в сторону торговых рядов.

— Интересная трактовка ролей, — сказала Фаль, с трудом разбирая торопливый почерк Полчека. — Но дварф?

— Мы в дварфийском городе, — отмахнулся драматург. — Здесь любят истории про дварфов, это естественно.

— Сыграть дварфа в дварфийском городе для зрителей-дварфов? Вряд ли у кого-то получится убедительно даже под иллюзией.

— Не надо играть дварфа. Надо взять дварфа! Спичка, дорогая!

— Что? Полчек? Ты с ума сошёл? Меня на сцену? Я барменша, а не актриса!

— Бара сегодня не будет, ты же слышала. Тут выступают в ночных клубах, что бы это ни значило.

— Это нечто вроде таверны со сценой, — пояснила дварфиха, — но почему я?

— Потому что ты дварф!

— Дварфийская дева!

— Послушай, дорогая Спичка, — убеждает её Полчек, — ты прекрасно знаешь, что отличить дварфа от дварфихи…

— Дварфийской девы!

— Да, от неё. Так вот, различить вас в половине случаев не могут даже сами дварфы. Кстати! — подскочил Полчек внезапно. — А ну, дайте текст сюда!

Он выдернул у Фаль листки с пьесой и снова согнулся в три погибели над ними, вычеркивая и дописывая.

— Ну, что ты стоишь? — сказал он оторопевшей дварфихе. — Иди, учи роль!

Когда начало темнеть, и на рынке зажглись первые магические светильники, к фургону подошел очень странный дварф. Борода его заплетена в косы, выкрашенные в разные цвета и переплетённые ленточками, на голове — шляпа с пером, а главное — вместо привычной кирасы, кольчуги или хотя бы кожаного нагрудника на нём шёлковый сюртук в три цвета.

— Одет как эльф какой-нибудь, — шепнула Фаль Завирушке.

— С кем я могу поговорить о вашем ангажементе? — вежливо осведомился дварф.

— Со мной, — развернулся к нему Полчек. — Я Полчек Кай, владелец и руководитель театра. В каком роде обращаться к вам, уважаемый или уважаемая?

(Для недварфа вполне допустимо прямо задать вопрос о поле собеседника, от чужаков и не ждут проницательности. А вот среди соплеменников это довольно щекотливая тема…)

— Очень приятно, — сдержанно поклонился гость, — Бардрин Платиновая Наковальня. Что же касается гендерных предрассудков, я ими не страдаю. Гендер — социальный конструкт, и я отрицаю навязанный обществом искусственный дуализм. Обращайтесь как вам будет угодно.

— Как скажете, Бардрин. Так что там насчёт ангажемента?

— Эй, Барди, друг-подруга, — раздался голос давешнего толстяка из «Развесёлых менестрелей», — мы как бы тут раньше встали. Что насчёт нашего ангажемента? Для проверенных ребят с большой дороги?

— Ах, это ты, Жирдяй? Извини, сегодня я ищу для нашего клуба что-нибудь свежее. Большой вечер, сам понимаешь…

— Но…

— Жирдяй, — строго сказал Бардрин, — не зли меня. В Жерле не один клуб, может, и вашей компании перепадёт что-нибудь сегодня.

— Но «Клуб Камарут»! — застонал толстяк. — Лучшая сцена города! Этим любителям!

— Жирдяй!

— Ухожу-ухожу… — толстый менестрель, вздыхая, пошёл к своей повозке.

— Так вот, возвращаясь к вопросу ангажемента, — Бардрин повернулся к Полчеку. — Мы слышали о вашем коллективе и готовы обсудить условия.

— С этим к ней, — Полчек показал на Спичку. — Она, в некотором роде, коммерческий директор нашего медиапроекта.