Семья для чемпиона - Алекс Коваль - Страница 19

– Дмитрий! Хватит, уже не смешно!

– Ну а чего ты тогда на него так пялилась в окно? И вообще надо было на ужин пригласить. Мы же теперь типа семья.

– Бери ложку.

– Взял.

– Ешь. Когда твой рот занят, он не мелет всякие глупости.

– Ой, – хмыкает ребенок, – подумаешь, – фыркает, послушно отправляя в рот ложку супа. – Ты, кстати, пересолила, – замечает, поморщившись.

– Что?

– Щи, – лыбится поганец довольным котом.

– Я тебя сейчас отправлю спать голодным.

– Я тоже тебя люблю, ма.

Я закатываю глаза, понимая, что просто физически не могу на этого сорванца злиться! Эта его улыбка, хитрый прищур и елейные подкаты – бо-же! Дай мне сил.

– Он ведь понимает, да, что нам придется перевезти почти всю нашу квартиру? – ворчит Димка после ужина, собирая все школьные тетради и учебники в походный рюкзак.

– Очень на это надеюсь, – перебираю папку со старыми эскизами и набросками, прикидывая, что из этого мне пригодится на новой работе. – В конце концов, мы не на луну переезжаем, а в другой район города, сынок. Если что, мы всегда можем заехать домой.

– Тащиться через все пробки? Прикалываешься?

Я пожимаю плечами, Димка топает в гардеробную комнату. Замирает на пороге, выдав многозначительное:

– Уф!

– Что такое?

– А из вещей что брать?

– Все.

– Все? Ма-а-ам…

– Что «мам»? Между прочим, это ты сказал Ярославу «да».

– Между прочим, хорошим людям надо помогать.

– Ну-ну, – посмеиваюсь. – Сделаю вид, что твое согласие никак не связано с обещанием Ремизова провести для вашей команды мастер-класс и раздать автографы твоим друзьям из старой школы. Купил он тебя, признавайся?

– Вапще ни разу! – возмущается сын. – Ладно, начну с хоккейной формы. На выходных все равно тренировок нет.

– Правильно. И физкультуру не забудь, а то вечно бросаешь ее где попало.

– Уа-а-а! – воет сын, я посмеиваюсь.

Видит бог, не о таком начале семейной жизни я мечтала. Совсем не о таком. Хотя, наверное, наш с Ремизовым случай не так уж и ужасен. То есть – совсем не ужасен. Да, это звучит и выглядит странно – буднично рассуждать о покупке обручальных колец и регистрации брака, но точно не ужасно. Мы же не возлюбленные?

Партнеры. Нужно только лишь вдолбить себе в голову это простое – партнеры. Ничего личного, стыдного и неприличного. Исключительно дружба и холодный расчет.

М-да, ты сама-то в это веришь, Фомина?

– Что мы скажем бабе с дедом?

– То же, что и всему миру, – влюбились, женились.

– И Марте?

– И ей тоже. Хотя сдается мне, что с Мартышкой такой финт не прокатит. Я потом с ней лично поговорю.

– Слушай, ма, – падает рядом со мной на диван Димка, – а ты-то не против, что я согласился на предложение Ярослава? Ну… это же тебе с ним там обжиматься и целоваться придется.

Я вспыхиваю от смущения, как спичка. Краснею до кончиков ушей. Вскидываю взгляд на ребенка и выдаю поспешное:

– Мы не будем с ним целоваться!

– Почему это? – удивленно интересуется сын.

– Потому.

– Содержательно. Но в щечку-то придется. Вы же муж и жена. Кстати, а фиктивный братик или сестренка у меня не появится? Если что, для справки, я не против появления мелкой.

– Димка!

– Чего? Снова сую нос не в свое дело, да?

– Именно. Фиктивный брак на то и фиктивный, что он не предполагает отношений и уж тем более появления детей. А ты, ребенок, иди собирай вещи, а то я сейчас откушу твой любопытный нос! – клацаю зубами.

– А собаку можно?

– Нет.

– Кошку?

– Исключено.

– Ну хотя бы рыбок, ма?

– Так, а ну-ка идите сюда, молодой человек! – откладываю планшет.

Димка хохочет, подскакивая на ноги. Бросив:

– Ну и ладно, я у Ярослава спрошу! – шуршит тапками обратно в гардеробную.

Я провожаю его жилистую фигуру взглядом и улыбаюсь. Наверное, я поступаю неправильно как мать, втягивая ребенка в подобную авантюру. Ложь, она и в Африке ложь, какой бы ни была благородной и безобидной. Вероятней всего, ни я, ни Дима еще не понимаем до конца весь масштаб последствий, которые ожидают нас, когда весь мир узнает о наших с Ремизовым «отношениях». Возможно.

Вот только я давно не видела, чтобы у сына так горели глаза. Если бы я не чувствовала, что он искренне зажегся этой идеей, то даже близко не позволила бы Ремизову сулить ребенку мастер-классы и золотые горы. Для Димки этот брак – сродни игре. А может, подсознательное желание почувствовать, хоть и временно, каково это, когда у тебя есть… отец?

Хотя, давайте честно, мое женское либидо тоже радостно скачет, предвкушая ощутить себя в кои-то веке за мужем. Даже если и фиктивным. Главное, не заиграться и не забыть, где проходит та тонкая грань между выдумкой и реальностью…

Глава 14

Воскресное утро в нашей с Димкой квартире начинается преступно рано для утра выходного дня. А все потому, что ровно в девять ноль-ноль, когда мы с сыном еще сладко сопим в подушку, дверной звонок разражается противным звоном.

С трудом разлепив веки, морщусь от ударившего по глазам солнечного света и неторопливо потягиваюсь. Звонок снова начинает дребезжать, настойчиво и нетерпеливо.

– Ма-а-а, дверь, – слышу сонный бубнеж Димки и со вздохом сползаю с дивана, на котором, вопреки моим опасениям, все так же классно спится. Топаю босыми ногами по холодному паркету открывать. И знаете, что я хочу вам сказать? Я бы больше удивилась, если бы, открыв дверь, увидела на пороге не Ремизова, а кого-то другого.

– Утро доброе, – улыбается бодрый Ярослав, сжимая в одной руке картонную подставку с тремя стаканчиками кофе, а в другой бумажный пакет из кондитерской. – Спите?

– Странно, да? В девять-то утра, в воскресенье? – ворчу беззлобно. – Проходи, – отступаю от двери, пропуская гостя в квартиру. – Ты чего в такую рань?

– Не спалось, поэтому решил не тратить время зря.

– М-м, и как часто тебя мучает бессонница? Просто интересуюсь на будущее.

– В моей жизни это редкий зверь, но бывает. А ты не хочешь что-нибудь накинуть? – с улыбкой стреляет глазами в мою сторону мужчина, облизывая губы. – Нет, я не против, конечно, что ты меня встречаешь вот так. Но…

– Прости? Как так? – переспрашиваю и опускаю глаза. – Ох, черт! – прикрываюсь руками. Растяпа! Выперлась в шелковой пижаме! И ладно бы она была приличной, но, как назло, последняя такая вчера порвалась и пришлось напялить последний подарок Мартышки. А вкус у нее на вещи весьма… раскрепощенный. Поэтому на мне скорее топ и трусы, нежели шорты и майка.

Накидываю халат, суетливо завязывая пояс, смущенно бросаю:

– Прости, я еще сплю на ходу.

– Тебе совершенно не за что извиняться, – говорит Ремизов, проходя и оставляя пакет с кофе на обеденном столе, – классная пижамка. Много у тебя таких, Птичка?

– Одна, а что?

Яр не отвечает, тогда я оглядываюсь.

Зря-зря-зря…

В теле моментально становится тесно, а в квартире душно. Губы мужчины насмешливо улыбаются, а глаза при этом совсем невесело пожирают меня голодным взглядом. Таким тяжелым, мужским, от которого в районе позвоночника начинается легкое покалывание, а грудь наливается, выдавая мое желание четко проступающими под тканью халата острыми пиками затвердевших сосков. И Яр это видит. Считывает тут же, перемещая взгляд с моих губ на грудь.

Меня бросает в жар. Мне с огромным трудом удается сделать вдох. И с еще большим заставить руки прийти в движение и прикрыться. Спрятаться, до крови закусив губу изнутри, потому что даже легкое прикосновение к груди томительной болью отзывается внизу живота.

– Обычно я не хожу в таком, – оправдываюсь зачем-то.

– Зря. Тебе идет. Особенно утром, – делает шаг в мою сторону, понижая голос до шепота, Ярослав, – когда твои волосы соблазнительно всклокочены, лицо потрясающе сонное, а на щеке милый след от подушки.