Темный шепот (ЛП) - Харпер Хелен - Страница 18

Его лицо сделалось замкнутым.

— Хочешь сказать, это потому что убийца может оказаться вампиром.

— Я этого не говорила, — я дотронулась до его руки и понизила голос. — Жена Цезаря должна быть вне подозрений во всех отношениях. Это сводится к защите тебя, твоих вампиров и других сверхов в отеле. Ты должен вернуться и вести себя так, будто ничего не случилось, — я посмотрела ему в глаза. — И ты должен быть внимательным. Мне нужно знать, кто там, а кто отсутствует. Кто пьет больше, чем при обычных обстоятельствах? Кто ведет себя странно?

(«Жена Цезаря должна быть вне подозрений» — это фраза, которая используется, чтобы подчеркнуть безупречность чьей-то репутации; в данном случае Лукас должен иметь безупречную репутацию, чтобы не было подозрений, что Эмма его покрывает или даёт какие-то привилегии, — прим. пер)

— Такое чувство, будто ты уже решила, что убийца сверх, хотя ты ещё даже не знаешь точно, было ли совершено убийство, — в его голосе вибрировала едва сдерживаемая злость. Он не любил, когда ему указывают, что делать. Я это понимала — мне это тоже не нравилось. Но это нужно было сделать, и в глубине души Лукас это знал.

— Лукас, — произнесла я. — Пожалуйста.

Он стиснул кулаки, затем разжал их обратно.

— Хорошо, — сказал он. — Хорошо.

— Спасибо.

На мгновение он задержался на прежнем месте, изучая меня своими чёрными глазами.

— Знаешь, Д'Артаньян, — мягко произнёс он, — это не будет иметь значения. Того факта, что здесь произошло убийство, будет более чем достаточно, чтобы опорочить всех сверхов до скончания времён. В мгновение ока мероприятие, которое могло изменить всё к лучшему, превратилось в то, что способно разрушить весь прогресс, которого нам удалось добиться с людьми. Саммит, который ты спланировала для улучшения наших обстоятельств, в итоге станет нашей погибелью.

Я упрямо стиснула зубы.

— Не станет.

— Ты не можешь этого обещать.

— Не могу, — признала я. — Но я могу сделать всё возможное. А моё «всё возможное» чертовски хорошее.

Надо отдать Лукасу должное, он не спорил, но я видела на его лице чёрные тени сомнения. Если честно, я не могла винить его за это.

***

Уилме Кеннард хватило прозорливости поставить охрану перед спа. Охранник кивнул, когда мы подошли.

— Сюда кто-то ещё приходил? — спросила я.

— Нет, мэм. Вы первые, кого я увидел с тех пор, как меня попросили постоять здесь. Спа закрылось два часа назад. За этими помещениями больше ничего нет, так что ни у кого нет повода приходить сюда.

Окей. Я сделала глубокий вдох и посмотрела на безупречные стеклянные двери, ведущие в спа.

— Кто его нашёл? — спросила я Уилму.

— Одна из уборщиц отеля. Она весьма сильно потрясена. Сейчас сидит в комнате для персонала с чашкой очень сладкого чая.

— Мне надо будет поговорить с ней.

— Она задержится настолько, насколько вам потребуется.

— Спасибо.

— Единственная, кто ещё побывал внутри — это я, — сказала Уилма, — и то лишь для того, чтобы подтвердить смерть мистера Эмерсона. Я ничего не трогала.

Я кивнула в знак признательности и сглотнула. В рту пересохло, желудок неприятно бунтовал. Неважно, сколько бы раз я ни делала это, и сколько бы раз я ни умирала, убийство всегда влияло на меня. Но в день, когда меня перестанет волновать расследование подозрительной смерти — это день, когда мне надо будет найти новую карьеру.

— Больше никто не должен входить в эти помещения, если я или детектив Грейс не дадим добро, — я глянула на свои голые руки. На мне было чёртово коктейльное платье; при мне не было криминалистического набора или защитной экипировки.

— Вот, — Уилма протянула коробку одноразовых перчаток. — Я подумала, что они могут вам понадобиться.

Благослови её Господь. Я выудила две штуки и надела.

— Тело в массажной комнате, — сказала она. — Это первая дверь слева после приветственного стола.

Я расправила плечи и толкнула дверь в спа. В зоне приёмной присутствовало несколько замысловатых композиций из свежих орхидей. Я принюхалась; странно, мои ноздри слегка защекотало, но я не могла уловить никакого пьянящего цветочного аромата.

Я глянула на слегка приоткрытую дверь массажной комнаты, но не спешила туда. Вместо этого я помедлила и осмотрелась в приёмной зоне, высматривая что-либо, выбивающееся из нормы. Тут имелась небольшая зона ожидания с диванчиками и журналами, аккуратно разложенными на низком столике. На столе администратора стоял выключенный монитор компьютера, на дальней стене имелись полки. На большинстве из них стояли маленькие комнатные растения в симпатичных горшочках, но на одной полке стояло три свечи. Я подошла и взглянула на них. Ни одна не была зажжена, но их фитили были почерневшими и короткими, а воск в центре самой крупной свечи выглядел мягким, будто её только недавно затушили.

Я ещё раз оглянулась по сторонам, убеждаясь, что ничего не пропустила, затем пошла к четырём дверям за столом. Я проигнорировала открытую дверь массажной комнаты; я хотела знать, что находилось за закрытыми дверями.

Первая вела в большое помещение с кожаными креслами, подставками для ног, раковинами и разнообразием дорогих с виду косметических продуктов. Ничто не казалось потревоженным или лежащим не на месте. Тут было так чисто, как будто любая пыль, которая осмеливалась сюда пробраться, тут же сбегала в страхе.

Я заглянула во вторую комнату. Это была раздевалка с чистыми белыми халатами, висящими на крючках, тремя пустыми кабинками и рядом шкафчиков, ни один из которых не был закрыт. Обои имели розоватый оттенок, а на стене висела крупная фотография безмятежного горного пейзажа.

В дальнем конце имелась ещё одна дверь. Дверная ручка щёлкнула, указывая, что комната заперта. Я поджала губы, затем пошла в третью комнату. Она была идентична предыдущей, даже в плане картины, но обои были голубоватыми. Я хрюкнула. Значит, комната для женщин и комната для мужчин. Дальняя дверь в этой раздевалке тоже была заперта.

Когда я уже повернулась, чтобы направиться в последнюю комнату, где меня ждало тело Эмерсона, моё внимание привлекли крючки и висящие халаты. Четыре крючка, но только три халата. Я помедлила и снова осмотрелась по сторонам, проверяя узкие кабинки. Там не было ни одежды, ни обуви, ожидавшей возвращения владельца. Шкафчики, куда вещи можно было положить для сохранности, все были распахнуты и пустовали. Я задумчиво постучала пальцем по губам, затем развернулась и пошла к четвертой комнате.

Дверь была приоткрыта, но мне пришлось поддеть её ногой, чтобы проскользнуть внутрь. Я встала на пороге и посмотрела на открывавшееся зрелище.

— Ну привет, — тихо произнесла я. Естественно, Лэнс Эмерсон не ответил.

Не было смысла проверять его пульс; он определённо был мёртв. Его обнажённое тело распростёрлось на массажном столе лицом вверх. Одна массивная нога висела сбоку, голова свешивалась с края. Его невидящие глаза смотрели на меня. Чувствуя себя по-дурацки и некомфортно, я шагнула в сторону, чтобы избежать его мёртвого взгляда. Мне приходилось соблюдать осторожность, чтобы не размазать кровь, лужей растекавшуюся под его трупом.

Ему перерезали горло от уха до уха. Из-за веса его головы и глубины разреза рана раскрылась, плоть надорвалась. Я не могла сказать точно, но похоже, что лезвие перерезало трахею. Одна-единственная арка брызг крови пятнала стену слева от него. Он умер быстро, пусть и весьма отвратительно.

Эмерсон был крупным мужчиной и он, должно быть, попытался дать отпор в те несколько секунд, когда понял, что происходит. Тот, кто это сделал, должен был обладать внушительной силой и быстро пресечь все попытки обороны. А сила намекала на сверха.

Его одежды или пропавшего халата нигде не было видно, и я не видела орудия убийства. В центре его груди лежала белая карточка. Я обошла стол вокруг, чтобы посмотреть поближе. Это была визитка. На ней виднелся выгравированный чёрный логотип SP, затем имя Эмерсона и номер мобильного телефона.