Ты выбрал её (СИ) - Лейк Оливия - Страница 2

— Папя, этя мя. Наса мя, — и обняла меня очень крепко. Такая маленькая и такая сильная.

Мужчина, которого девочка назвала папой, разорвал нашу игру в гляделки и перевел взгляд на дочь. Они похожи, не сильно, но уловимо. Скупая улыбка скользнула по тонким губам. Он красивый, самый красивый из всех виденных мною мужчин. Когда на дочь смотрел, лед трескался и виднелся живой человек, а не каменная глыба.

— Нашли, Сонечка, — и протянул мне руку. Я встала с его дочерью на руках. Так началась наша история.

Да, так и вышло. Сначала Руслан предложил мне работу няни. Я была ошеломлена, а Соня категорически не хотела меня отпускать. Из общаги перебралась в большую двухуровневую квартиру совсем рядом с центром Москвы. Я сдавала крайнюю сессию и заботилась о Соне. Ее отец мне щедро платил. Сначала это была хорошая подработка, но не заметно для меня самой привязалась к девочки и влюбилась в ее серьезного сурового папу. Наш первый раз с Русланом Игоревичем, именно так звала его тогда, случился, когда пришел ночью, злой, усталый, молчаливый. Я встречала его, поговорить хотела, но когда увидела, поняла, что не сегодня — у него что-то случилось. Руслан не сказал и слова: не плакался, не делился, у него всегда и все в себе, но он неожиданно прижал меня к стене и начал целовать. Тогда я в первый раз ощутила себя настоящей женщиной, чувственной и отзывчивой в любви. Через три месяца мы поженились.

Шесть лет в браке. Я мамой для Сони стала. Единственной. Сначала она была маленькой, чтобы узнать, кто ее родная мать, потом Руслан махнул рукой. Бывшая много лет в его жизни не появлялась и дочерью не интересовалась. Смысл травмировать ребенка не нужной правдой?

Почему-то я не боялась, что внезапно объявится Алиса. Муж никогда не вспоминал бывшую и с тоской не просматривал общие снимки, а Соня слишком моя, мамина дочка, чтобы разлюбить… А сейчас она с ними… Неужели заодно? Нет, не верю! Она добрая и нежная девочка, чтобы играть в привязанность. Она меня любит.

Я тяжело поднялась, спрятала коробку под толстый слой хлама и спустилась вниз. Да, я въехала в эту квартиру: не покупала, не строила вместе с Русланом, но уют создавала, быт вела, домом холодные стены и дубовые полы сделала.

Выжитая морально все же разобрала пакеты, но готовить не стала. Дочь ведь у бабушки — ну да, ну да. А муж… Думаю, он не голодный.

Я не стала звонить Соне. Боялась, что начнет врать мне. Подговоренная своим отцом или биологической матерью. Как больно знать, что невинную девочку втянули в грязную историю обмана. Не верю, что она в этом отвратительном фарсе полноценный игрок.

Налила бокал ледяного белого полусухого и села за уютный кухонный островок, размышляя о превратностях судьбы. Мой муж мне изменял. Моя дочь, по сути, больше не моя. Я ее не удочеряла, если что, меня легко можно убрать или заменить. Моя жизнь — то ли настоящая, то ли черновик. Я черновик. Для мужа точно.

Входная дверь тихо клацнула. Вернулся. Девять вечера. Вероятно, на ночь с бывшей не стал оставаться.

— Оль, привет… — Руслан увидел меня в темноте и с бокалом. Подошел, остановился в паре шагов. Я молчала, просто смотрела.

— Ты меня любишь, Руслан?

Глава 2

Глава 2

Оля

— Все нормально? — Руслан почему-то хмурился. Наверное, вопрос слишком сложный. Нет, муж у меня умный, кандидат наук, сорок лет — самый расцвет сил и остроты ума: ни много ни мало. Только некоторые ответы сердцем давались, а оно у него всегда инеем припорошено было. Мой снежный король. А с ней пламенный рыцарь. Вот так…

— Ты выпила? — осмотрел меня, бокал и наше одиночество. Оно мурашками по коже ползло. Никогда так остро не ощущала себя не нужной. Даже, когда осталась в этом мире совсем одна.

— Немного.

— Что отмечаешь?

Похороны своей любви. Они же с Соней — моя единственная семья, нет больше никого.

— Устала на работе. Расслабляюсь.

Мы молча гипнотизировали друг друга в сгоревших августовских сумерках.

— Ты не ответил на вопрос? — шепнула в пустоту. Как странно. Как быстро. Как больно. Жизнь, оказывается, обращалась в пепел с одной спички.

— Почему ты вдруг спросила? — тяжелым взглядом сканировал.

— Ты давно не говорил.

Руслан прикоснулся к ножке бокала, едва касаясь моих пальцев. Я убрала руку. Он выпил залпом, не отводя от меня взгляда, и ровно произнес:

— Конечно, я люблю тебя.

Да же так. Я не верила ему. Руслан тоже не верил самому себе. Слишком пристально смотрел. Нажимал каждой буквой. Никакой легкости, никакой свободы. Неужели муж заставлял себя меня любить… Шесть лет заставлял.

— Покормишь меня? — осмотрел девственно пустую плиту. Да, я не приготовила ни-че-го.

— А ты голодный? — вздернула бровь. Руслан повесил на спинку высокого стула пиджак, до того лежавший на локте. Я рассматривала его руки. Сильные, жилистые, с заметной сеткой вен на смуглой от природы коже. Нейрохирургу нужны сильные руки. Этими руками он обнимал меня ночью, по-доброму, породному. Этими руками притягивал к себе бывшую, страстно, чувственно. У меня был штамп в паспорте, а у нее его сердце. Моя сегодняшняя горькая реальность.

Я встала, провела пальцами по щетинистому подбородку, царапая нежные подушечки, смотрела, запомнить пыталась суровую красоту, запах, энергию и близость своего потерянного мужа. Ничего больше не будет прежним.

— Ужины после девяти… — демонстративно покачала головой. — Ты же врач, Гордеев. Беречь себя нужно, — и, поднявшись, вышла из кухни. Руслан смотрел. Я всегда чувствовала его взгляд. Я его всегда чувствовала. Потому что я любила. Только я и любила…

Поднялась на второй этаж, в спальне спряталась, плотно закрывая дверь. Не хотела слышать, как поднимается, идет в ванную, мерный звук воды. Я села на нашу супружескую постель и тупо уставилась в стену.

Руслан уже три недели не прикасался ко мне. Дочки не было, можно было не стесняться: стонать громче, не торопиться, не бояться в ванную бежать. Ничего этого не было. Устал, вымотался или занят… Я понимала и принимала отказы в близости. Сама порой падала в постель и засыпала измученная морально. Моя работа требовала огромной отдачи и забирала энергетический ресурс. Но таких длительных перерывов в интиме у нас никогда не было.

Как и детей. Мне уже двадцать восемь, шесть лет я замужем. Я очень люблю Соню, она для меня родная, но часики тикали, и я хотела бы родить сама. Подарить мужу общего ребенка, а дочери братика или сестричку. Руслан не хотел. Не то чтобы в открытую заявил, что детей у нас не будет, но… Сначала Соня была маленькая и не до еще одного малыша. Потом говорил, что только окончательно закончились подгузники, давай поживем в тишине. Да и вообще я слишком молода, куда торопиться.

Сейчас все виделось в другом свете. Дети связывают людей, скрепляют брак, делают пару ближе: можно не быть мужем и женой, но родителями останетесь навсегда. Руслан не хотел со мной навсегда. Он ее ждал. У нас, по сути, официально общего только штамп в паспорте. Меня легко можно стереть ластиком с семейной фотографии или заменить на другую. Что мой муж удачно делал. И дочь. Если от мужчины можно ожидать такого предательства, даже от самого любимого, то ребенок — это двойной удар в самую сердцевину моей материнской любви. Не хочу в это верить. Больно. Сонечке всего восемь, она не могла так просто принять другую женщину в качестве матери. Не младенец ведь.

Я услышала глухие шаги и забралась под одеяло, прикрывая глаза. Не могу смотреть на него, говорить, дышать одним воздухом. Но и начать разговор нет сил. Я должна понять, что Руслан задумал. Что происходит. Как мне действовать. Куда идти.

Я изучила каждое его движение, каждый следующий шаг, действие и маневр. Смотреть не нужно, чтобы знать: Руслан в одном полотенце, на плечах капельки воды, через мгновение небрежно скинет его на пол и наденет боксеры. Ему через месяц сорок, но он поддерживал форму — ни качок с бицепсами и кубиками пресса, но с широкой спиной, мощными плечами и длинными ногами, без пивного животика и дряблого второго подбородка.