Неидеальные. Откровения о любви (СИ) - Лейк Оливия - Страница 37

А что бы сделал, узнай о ребенке на стадии беременности? Не знаю. НЕ ЗНАЮ!

Они обе были в положении, перед обеими имелись обязательства, но чувства только к одной: жгучие, яркие, горько-сладкие. Любовь, да, это она. Непрошенная, болючая, на колени ставящая. Я чувствовал ее такой. Бывала ли любовь иной? Окрыляющей, волшебной, дарящей счастье? Хочу проверить, попробовать, прочувствовать. Рядом с Аленой. Даже если любовь — сплошная боль, то с моей дикаркой это будет самое ласковое страдание.

Я завел машину и резко дал руля. Не знаю, как бы решилось три года назад, но точно не бросил бы своего ребенка! Да, тогда был слишком эгоистичен, самоуверен и зависим от мнения дебильного общества. Своего общества! Сейчас все иначе. Теперь понял, что очень глупым поступком была женитьба на женщине, которую не люблю, а жить только ради детей — к хорошему не приведет.

Странно, но я совершенно не чувствовал ревности касательно мужчины Алены. Наоборот, ехал и улыбался, как придурок. Было много рациональных аргументов, почему там ничего катастрофического для меня: не замужем, к примеру. Уверен, такую, как Алена, многие хотели бы своей назвать по закону, потому что иначе от ревности и неопределенности с ума сойти можно. Раз она до сих пор свободна, вывод напрашивался сам собой. Не любит. Но любит ли меня? Вопрос.

Не знаю… Но точно не равнодушна! Я ощущал ее отклик на уровне нервных окончаний. Рваное дыхание, слегка расширенные зрачки, искусанные губы. Алена все еще моя, даже если не хочет этого, если забыла и не желает вспоминать. Я напомню. И не отпущу. Больше никогда. Бороться буду. За нас и нашу семью. Докажу, что мы можем быть счастьем друг для друга. Раньше я жил слепцом, сейчас наконец вижу.

Дома меня ждала Ира. У нас и так были натянутые отношения, но по возвращении в Россию стало хуже: ревность и нервоз в квадрате. Мы ни разу за три года с момента женитьбы не вспоминали Алену. Это было своего рода табу — никто не нарушал этот запрет. Но не сегодня… Сегодня изменилось все.

— Где ты был? — спросила с порога, не выпуская из рук планшет. Ира настолько потерялась в нашем неудачном браке и своем несостоявшемся материнстве, что я предложил попробовать обрести себя снова. Просто понять, что ей нравится. Вероятно, она занималась поиском чего-то только своего и близкого ей по духу, но вернулся я. Триггер. Навязчивая идея. Катализатор и спусковой крючок ее внутренней борьбы. Мне кажется, Ире нужна помощь специалиста, чтобы разобраться, сколько ее личного желания было в данной траектории жизни, а сколько давления извне.

И я тоже давил. Я виноват. Я должен исправить ошибки. Много ошибок.

— Пил кофе в новом заведении Демида, — ответил правдиво. Так и было.

Нет, я не собирался лгать и уходить от разговора, но пытался минимизировать шок и боль. До сегодняшнего дня наивно полагал, что, оставаясь с Ирой, делаю ей лучше. Что развод сломает ее. Хотел поддержать в память о нашем потерянном ребенке. Ведь в большей степени это моя вина, а непросто роковая случайность: отторжение плода из-за резус-конфликта — жене именно так сказали врачи. Я слышал, что после потери ребенка многие семьи расходились, слишком больно, но Ира слышать не хотела о расставании. Только сейчас начал осознавать в полной мере, что жизнь со мной разрушала больше, чем давала. Только я виноват, что моя жена стала нервной, издерганной женщиной.

Я не должен был втягивать Иру в отношения без чувств. Не должен был жениться на ней. Из-за моих неэмпатичности и малодушия пострадало столько людей. Не буду скрывать, что встреча с Аленой подтолкнула к решительным действиям. Сейчас не просто знал, сердцем чувствовал, как необходимо поступить. Да, будет больно. Всем. Это переходный период. Человеку суждено рождаться в муках.

— Сделаешь кофе? — попросил так, как не просил уже давно.

Ира замерла, испуганно качнула головой, но все же согласилась. Оставила айпад на столе и ушла на кухню. Я вышел на террасу, поднял одну из застекленных рам и глубоко вдохнул прохладный ночной майских воздух. Легкие обожгло чистотой и свежестью. Возможно, так пахла настоящая свобода. Внутренняя. Без условностей и стереотипов.

— Твой американо. Как ты любишь, — поставила на столик и поежилась. Я обернулся, глазами зацепился за свисавший с кресла пушистый плед и, подцепив пальцами, сорвал. Укутал жену и усадил. Сам присел на корточки, чтобы мы видели друг друга на равных. Не чувствовали, но хотя бы слышали.

— Ира, прости меня.

— А если не прощу? — неожиданно произнесла. — Это будет для тебя что-то значит? Уснуть не сможешь?

Колкость и едкость были заслуженны. Я терпел. Пусть выскажется на повышенных, если станет легче. Такой запал долго не горит: выстрелит и полегчает.

— Ты имеешь права злиться. Я пойму, если не сможешь простить.

— Ее видел, да? С ней бы? — спросила и коротко зло рассмеялась. — Ты другой после нее. Всегда так было. Я каждую ночь чувствовала, когда ты приходит после этой женщины, — заговорила неожиданно о прошлом. Неужели прорвало. Мы ведь не обсуждали тот период. Никогда. — Ни единого волоска, запаха духов или следов помады, но я всегда знала, когда ты был с ней. Чувствовала сердцем, — на меня взгляд, полный недоумения перевела. — Что она умеет такого, что не получается у меня? Какой женской магией владеет? Да, красивая, но и я красива!

— Я люблю ее, — произнес вслух. Впервые признался даже самому себе, что Алену люблю.

— Любишь? — с неверием переспросила. — Эту шлюшку?!

Настрой из винящегося моментально перестроился на обвиняющего. Оскорблять Алену не нужно, это чревато последствиями.

— Следи за языком, — жестко парировал. — Поверь, Алена лучше нас с тобой вместе взятых.

Ира поджала губы, обиженно дернув подбородком и, скинув плед, вскочила.

— Ты ставишь меня перед фактом, что снова будешь спать с ней? — поинтересовалась холодно.

— Нет, Ира — тоже поднялся, смотрел прямо в глаза. Самое малое, что могу сделать — начать быть честным. — Мы должны развестись.

— Что?! — с неверием воскликнула. — Развод?! Из-за этой шл…

Я послал ей опасный взгляд — не надо. Ира вовремя притормозила.

— Дима, не нужно! Она тебе не ровня. Ты наиграешься и пожалеешь!

— Ир, очнись! Мы не счастливы. Оба! — пытался достучаться до нее. — Мы не должны были жениться. Ты это тоже поймешь. И скоро, уверен.

— Давай сделаем эко, родим ребенка, и ты сразу забудешь о ней. Мы — подходящая пара, а эту Алену не примет твой отец и наше общество! Ты же Дмитрий Небесный, с тобой не может быть рядом девка без роду и племени! Ты это поймешь. И скоро, уверена, — ответила моими же словами.

— Нас нет, Ира. Давно нет. А возможно, никогда не было. Было удобно, комфортно, привычно, не больше. Ребенком здесь не поможешь. — Я остановился, мысленно обдумывая следующую фразу. Она ведь узнает. Я признаю Кирилла своим сыном по закону, со всеми преференциями, полагающимися моему первенцу. Пусть лучше от меня. — Ира, у меня есть сын. Алена родила. Ему два года. Я не знал об этом. Она скрыла. Я хочу воспитывать его.

— Что?! — выдохнула одними губами. — Вот оно что… Потому что я не смогла.

— Ты меня не слышишь, — встряхнул легонько за плечи. — Я люблю Алену. Давно. Только признаться самому себе не смел, понимаешь?

— Я не дам развод! — твердо заявила, смиряя шумное дыхание.

Я только покачал головой. Нас разведут в любом случае, а с моими связями в органах, быстрее быстрого. Мы оба это понимали.

— Это квартира останется тебе. И дом в Майами. Тебе же там нравилось. Ты не будешь ни в чем нуждаться, — снова накинул на нее плед. — С Германом Львовичем сам поговорю, не бойся.

— Они не позволят тебе, — нервно усмехнувшись, бросила Ира. — Не дадут.

— За вещами завтра приду, — только ответил.

Плевать на все угрозы, а они будут: родня будет противиться такому повороту. Но мне похер. Главное, вернуть Алену, завоевать ее любовь и любовь сына.

Глава 31

Дима