Последний мерзавец - Рузанова Ольга - Страница 10

Волосы оставляю распущенными, но передние пряди собираю заколкой на затылке. Рисую стрелки на глазах и покрываю ресницы тушью. Губы решаю не красить, чтобы не беспокоиться о том, что во время еды может размазаться помада.

Обняв плечи, растираю их ладонями. При мысли о том, что я буду сидеть с Ильей за одним столом, бросает в дрожь.

Бросаю на себя взгляд в зеркало и выхожу из комнаты. Пересекаю небольшой холл, и открыв дверь, ступаю на балкон – террасу, выходящий на задний двор.

Уперевшись руками в перила, пытаюсь посмотреть на то, что вижу, глазами Ильи.

Огромная территория, засеянная свежим газоном, голубые ели и туи по периметру участка, розарий, в котором собраны лучшие сорта роз, композиция из гортензий, которые обильно зацветут к середине лета, несколько зон отдыха с мебелью из натурального ротанга и мягкой мебелью и гордость Льва Давидовича – роскошный бассейн.

Все это по праву рождения принадлежит Илье. Не говоря уже о счетах, недвижимости и бизнесе.

Кому это все, если он откажется?.. Мне? Мне столько не надо. Маме?.. Она бы не отказалась, но, думаю, бабушка позаботится о том, чтобы ей ничего не досталось. У них не очень хорошие отношения.

Остается только Илья. Единственный наследник. Единственный потомок и правопреемник Бергов.

– Милена. – окликает меня взволнованный голос бабушки. – Приехал.

– Иду.

Захожу в дом и направлюсь к окну, выходящему на парадный двор. Отодвигаю занавеску и, закусив обе губы, наблюдаю, как через плавно открывающиеся ворота въезжает байк Абрамова.

Глава 12

Илья

Ждали.

На въезде в поселок и в поместье самого Берга.

Впечатляет, да. Но не настолько, чтобы тут же воспылать к бабке родственными чувствами.

Охрана на въезде и огромный, в два этажа, особняк в стиле старинных русских усадеб. Белые колонны, террасы с ограждениями из фигурных балясин. Широкое полукруглое крыльцо и растения в кадках на ступенях.

Кажется, будто из дома вот-вот выйдет помещица и крикнет:

«Васька, топи баню, барыня париться желает!»

Но нет. Пока медленно качусь к крыльцу, дверь открывается и на улицу выходит моя родная бабка. Встав у удерживающей балкон белой колонны, смотрит, как я приближаюсь.

Видно, что волнуется, хоть и держит лицо. Я же, напротив, абсолютно спокоен.

Я на сегодняшнем представлении – приглашенный зритель и слушатель. У меня нет причин дергаться.

Остановившись ровно у первой ступеньки, ставлю байк на подножку и снимаю шлем.

– Добрый вечер.

– Здравствуй, Илья.

Осматриваясь по сторонам, вешаю его на руль и прохожусь пятерней по волосам.

Круто, да. Памятник снобизму и понтам покойного Берга. Барин, бля.

– Зайдешь? – отводит руку в приглашающем жесте. – Галина сладкий пирог испекла.

– А гусь в яблоках будет? – не удерживаюсь от сарказма.

На сморщенном лице бабки мелькает подобие улыбки. Шутка оценена. Я польщен.

Внутри дома все так, как я себе представлял – как в Художественном музее имени Пушкина. Ряд картин на стенах, светильники в виде канделябров и вензеля на перилах лестницы.

– Здравствуй, Илья. – доносится откуда-то сбоку тоненький голос болонки.

Поворачиваю голову и вижу ее стоящей в арочном дверном проеме. Отправляю взгляд прогуляться по ее фигуре и, зависнув на мгновение на округлых коленках, возвращаюсь к порозовевшему лицу.

– Привет.

– Ты голоден? – спрашивает бабка. – Можем поужинать, а потом поговорим.

– Евгения Карловна, я сюда не харчеваться приехал. Давайте сразу к делу.

Милена, переступая с ноги на ногу, заметно нервничает. Кусает нижнюю губу, вызывая во мне глухое раздражение.

– Тогда… – указывает рукой на массивную дверь из темного дерева. – Прошу.

Очевидно, кабинет. В центре тяжелый стол, одну стену занимают шкафы, под завязку забитые книгами, вдоль другой стоит диван и два кресла.

– Присаживайся. Воды? Может, чего-нибудь покрепче?

– Я за рулем. – отбиваю, без стеснения осматриваясь.

Бабуля обходит стол и опускается в кожаное кресло. Я сажусь на диван. Милена остается за дверью.

– Это кабинет твоего покойного отца.

Если она рассчитывает на реакцию с моей стороны, то ее не будет. Уперевшись локтями в широко разведенные колени, я молча смотрю в ее лицо.

Бабка еле заметно улыбается. Я же открыто разглядываю ее, потому что впервые вижу ее так близко. Она невысокая, худощавая, но чувствуется в ней стать и порода. Спину держит подобно английской королеве. Взгляд свысока.

– Я рада, что ты приехал.

Киваю, поощряя ее говорить дальше.

Евгения Карловна усмехается. Выглядит слегка удивленной.

– Ты очень похож на своего отца.

– Мне это не льстит и не вызывает трепета. Давайте, ближе к делу. Что вам нужно от меня?

Отведя взгляд, она приглаживает аккуратно собранные в пучок светлые волосы и касается вдетой в ухо серьги.

– Я хотела поговорить о… тебе… о нас…

– Каких еще нас?

– Согласна, звучит странно, но… ты мой единственный родной внук, Илья…

– И?..

– И я очень хотела бы поддерживать с тобой отношения.

– Правда?.. – из горла рвется смех, но я вовремя сдерживаю себя. – Почему именно сейчас, Евгения Карловна?

Она прочищает горло и, поднявшись с кресла наливает себе воды из графина. Сделав несколько глотков, снова садится.

– Ты знаешь, я была категорически против связи твоей матери и Льва. Она не была его достойна.

Я противоположного мнения, но, несмотря на закипающее внутри бешенство, решаю позволить ей выговориться.

– Более того, она не любила его и изменяла.

– Зачем мне эти подробности?

– Я хочу, чтобы ты знал предысторию.

– Вы позвали меня, чтобы очернить мою мать?.. – уточняю негромко.

– Нет. В том, что ты рос без отца твоя мать виновата меньше всего. – заявляет она. – Ты тем более.

– Евгения Карловна, если вы думаете, что я обижен на вас и, не дай Бог, претендую на что-то, но вы сильно заблуждаетесь. Мне от вас ничего не надо. Ни признания, ни денег.

– Я это вижу. И осуждать тебя не могу.

– Зачем тогда все это?

– Я хочу общаться с тобой.

– Зачем?

– Ты мой внук. – говорит она спокойно. – Называй это как хочешь. Инстинктами, чувством вины, которое страшно нести на тот свет, эгоизмом…

– Вот именно. Вы решили очистить совесть перед смертью?..

– Возможно. Внезапная кончина сына доказала, что нельзя быть уверенным, что сегодня ты не проживаешь свой последний день.

– Очень цинично.

– И тут тоже ты прав. – соглашается, немного подумав. – Последнее время это единственное, о чем я думаю. Почему я так и не решилась открыто противостоять Льву, прийти на поклон к твоей матери и официально признать тебя своим внуком…

– И почему же?

– Мне казалось, время еще есть. Я ждала, когда сын сам придет к этому решению и, поверь мне, он был близок к нему.

– Да ладно. – смеюсь, не удержавшись.

– Последний год не было дня, чтобы он не говорил о тебе…

– Хорош… не смешно…

– Можешь спросить у Милены.

– Да мне срать!.. Даже если и так… Мне абсолютно похер.

– Ты имеешь полное право обижаться на нас…

– Вы меня слышите, нет? Мне не обидно. Мне похер! – повторяю с усмешкой. – Ваша фамилия ничего не стоит!.. Ничего! Ваши бабки не сделают меня счастливее!..

– Я это знаю и испытываю гордость за тебя.

– И вашей гордости за меня мне тоже не надо!

– Но что-то же тебе надо, раз ты приехал?

Я поднимаюсь на ноги и разворачиваюсь к выходу. Слышу, как Евгения Карловна тоже встает и идет за мной.

– Илья!..

Открываю дверь, выхожу из кабинета.

– Илья, я понимаю, что ты чувствуешь…

– Ничего я не чувствую.

– Но, пожалуйста, позволь мне хотя бы звонить тебе.

– Зачем?..

– Иногда. – добавляет она, глядя на меня снизу вверх. – Пожалуйста.

– Звоните… – пожимаю плечами, надевая ботинки.