Любовный треугольник (СИ) - Савицкая Элла - Страница 51

Вижу её, представляю, как он к ней уходит, и всё… меня срывает.

Из глаз текут слезы, грудную клетку рвут рыдания.

- Пожалуйста, не забирай, - хватаю её за руки. - У нас маленькие дети. Как они без него? Если Давид бросит нас, я с ума сойду.

- Ани, встань, прошу тебя, - шокировано расширяются её глаза.

Она пытается поднять меня. А я не могу. Сама себе ощущаюсь неподъемной. В груди тяжело бухает из-за того, как спазматически бьется сердце.

Мне кажется, я сейчас умру.

- Я не вынесу этого, - отчаянно тяну её за кофту, - не вынесу. Оля, умоляю.

- Перестань. Поднимись, Ани, пожалуйста.

- Как женщина женщину прошу. Не забирай отца у детей. Я так люблю его. И если…

- Оль?

Мы обе вздрагиваем, переводя взгляды на голос, внезапно прозвучавший, как ушат холодной воды.

Давид, стоя в дверном проёме потрясённо смотрит на нас. При взгляде на меня, его губы искажаются, в глазах мелькает шок, неверие, а потом… Потом он смотрит на неё, и я цепенею. Потому что в её адрес его эмоции приобретают совсем иной характер. Там сожаление, тепло, вина, столько всего, что я, не сдержавшись, роняю руки на пол и громко всхлипываю.

Он никогда так не смотрел на меня…

- Встань, Ани, - гневно подтягивает меня за руку и ставит на ослабленные ноги. – Домой.

Я не вижу Олю, пока покачиваясь, шагаю вперед, только слышу, как она судорожно втягивает воздух за моей спиной.

- Давид, - оборачиваюсь на мужа.

Он отрывает от неё взгляд и, обхватив мой локоть, подталкивает меня к двери.

- Я сказал – домой.

53 Давид

Захлопываю за Ани дверь и обойдя капот, сажусь в машину.

Кровь волнами бьет в мозг, мышцы, как канаты. Завожу двигатель и срываю машину с места так резко, что Ани отбрасывает на спинку.

Она снова всхлипывает, а меня этот звук накаляет до такой степени, что, не выдержав, луплю ладонями по рулю.

- Зачем ты поехала к ней? – выдавливаю сквозь зубы, не отрывая взгляд от дороги.

По крови гуляет ярость, отравляя собой каждую клетку.

- Давид..

- Зачем?

- Хотела поговорить, - резко дернувшись, Ани вцепляется пальцами в мою руку, - Давид пожалуйста, не бросай меня.

Её слова, как электрошок, снова и снова долбящий по сердцу. Первый удар пришелся, когда я услышал в квартире Оли голос Ани. Второй – когда увидел её на полу. Третий, когда посмотрел в полные боли зеленые глаза. И эти удары сука, один за другим хреначат в сердечную мышцу, намереваясь не заставить её нормально работать, а отключить.

- Как ты узнала адрес?

- Я не смогу без тебя, не смогу, - в истерике не слышит меня.

- Адрес? – цежу сквозь зубы.

- Ты не сделаешь этого, правда? Не поступишь так со мной и мальчиками. Не бросишь одних.

- Замолчи, Ани, - сбрасываю её руку, и тут же резко даю вправо, потому что едва не влетаю в едущий впереди седан.

- Давид, я умоляю. Не разводись со мной, - ревёт, теперь уже сжимая моё бедро, - Разве я заслужила такое? Я делала всё, чтобы ты был счастлив. Чтобы наша семья была счастливой. Не бросай нас. Я не вынесу.

- Молчи. Дай доехать домой, - сжимаю руль, упрямо смотря сквозь лобовое.

Только вместо дороги перед глазами выжженный образ до чертиков испуганной Оли.

Сердце сжимается и начинает колоть. Я блядь старался оградить её от малейшего напоминания о моей семье, а Ани …

Неконтролируемо снова бью по рулю, от чего она вздрагивает.

Несусь по проспекту, едва успевая давить на тормоз на светофорах. Ани плачет, уткнувшись лицом в ладони, а меня выворачивает.

Потому что Оля там одна…

Заехав во двор, выхожу из машины и вхожу в дом. Ани плетется следом. Заходит на кухню под прицелом моего взгляда, но ближе чем на метр не подходит. Глаза красные, вид убитый.

Чувство вины по отношению к ней колышется на задворках сознания. Ей больно. Знаю, что больно. Только факт того, что я причинил ей эту боль и удерживает меня от того, чтобы не сорваться сейчас.

- Давно ты знаешь?

- Сегодня узнала, - болезненно морщится, - Точнее я подозревала, а сегодня твоя мама подтвердила.

- Мама? – ярость новой вспышкой долбит в голову. – Ты говорила об этом с ней? Она адрес дала?

Ани ежится, отступая на шаг.

- Я не знала с кем еще поговорить. Не понимала. А ты не говорил ничего. Мне было страшно и очень плохо, - подбородок начинает дрожать, по щекам снова текут слезы. – Она просто сказала, что ты с Олей… и я поехала поговорить.

- Ты должна была поговорить со мной.

- Я говорила, - смотрит забитым животным, - я спрашивала есть ли у тебя кто-то. Ты сказал, что нет. Почему ты соврал?

- А что бы изменилось, если бы я сказал правду? Если бы ты узнала, что я люблю другую женщину что-то поменялось бы? Ты как-то иначе отреагировала бы? Пошла бы на адекватный разговор? Нет. Ты задала тот вопрос, чтобы услышать отрицательный ответ и успокоиться.

Ани с места рывком подкидывает прямиком ко мне. Глаза в ужасе распахиваются, она хватает меня за ворот куртки и лихорадочно мотает головой.

- Это я тебя люблю, Давид. Я.. Так сильно люблю, - тянет меня к себе, стараясь вжаться губами, но я отрываю её пальцы. Обессиленно упав передо мной на колени, впечатывает ладони мне на бедра, убиваясь в рыданиях, - пожалуйста, не уходи от нас. Я не смогу. Родители… они не выдержат. И мальчики… если ты их бросишь…

Еле на ногах стою, ощущение, будто удавку на шею накинули. Внутренности мясорубкой перемалывает.

Отхожу от неё, чтобы не сидела у меня в ногах, но она хватается за мои джинсы и так получается, что я протаскиваю её по полу.

- Давид, не уходи, - просит навзрыд.

Меня окатывает ледяной волной. Не сдержавшись, бью ладонью по столу.

- Встань немедленно, - схватив её за плечи, дергаю наверх, - твое поведение вызывает жалость, а не желание остаться с тобой. Слышишь?

Нет, она не слышит. Мотает головой, все еще пытаясь схватиться за меня. Приходится силой усадить ей на стул.

- Я никогда не брошу детей, - чеканю по буквам, но мои слова дают обратный эффект.

Она снова бросается мне на шею и душит паническими объятиями.

- И меня. Не бросай меня. Я не выживу. Там в селе… меня изведут.

- Никто тебя не изведет. Останешься здесь.

- Нееет, - трясется она, - не останусь. Без тебя не останусь. Пожалуйста, Давид, не бросай нас.

Мокрые слезы затекают мне под воротник, я задыхаюсь.

Разведя ее руки, резко отстраняюсь, силой оставляя ее сидеть на стуле.

Ани закрывает руками лицо, слабая, уязвленная, не способная даже такую новость принять с гордостью. Наорать на меня за то, как поступил с ней.

Чувствую, как внутренности постепенно начинают стягиваться в камни. Отступаю, и карие глаза тут же панически устремляются в меня.

- Давид… - снова хочет подорваться со стула.

- Сидеть, - рявкаю, выставляя вперед руку, - я сейчас уеду.

- К ней? – таки подскакивает.

- А ты за это время приведи себя в порядок.

- Давид, нет, - мотает головой, и бежит следом, пытаясь снова схватить меня за руки, - Не уходи.

Разворачиваюсь, чувствуя, что еще немного и меня изнутри разорвет.

- Я вернусь. Успокойся.

А потом захлопываю дверь, спускаюсь по ступеням и сажусь в машину.

Выехав за ворота, проезжаю метров двести, поворачиваю, глушу двигатель и сложив руки на руле, роняю на них голову.

Серной кислотой грудную клетку выжигает. Ноет, тянет, дерет на ошметки вместе с медленно отсчитывающим удары сердцем.

Наверное, когда ты ни в чем не виноват, выйти из ситуации проще. Я же… знаю, что во всем этом хаосе виноватых кроме меня нет. Думал, что получится оттянуть момент разговора с Ани, подготовить её. Представлял какой будет реакция. Потому что семью её знаю слишком хорошо, поэтому и тянул. Но моя мать… как всегда решила иначе, в очередной раз подставив под удар Олю.

Крепко сжимаю глаза, чувствуя, как рьяно толкается сердце. Диафрагма рефлекторно сдавливается, не позволяя сделать нормального вдоха.