Развод. Игра на выживание (СИ) - Коваль Лина - Страница 39

Именно это ощущение в тот момент я и принял, как эталон. Именно эту вибрацию сейчас переживаю.

– Что ты делаешь? – шелестит Яна отстраняясь, испуганно смотрит. В глазах поволока. Не то от возбуждения, не то от пары стопок коньяка.

А может, боится?! Хрен знает.

– Хочу тебя расслабить, – хриплю.

– Я не напряжена.

– Я бы так не сказал.

Подхватываю узкую талию и с лёгкостью усаживаю на столешницу. Жена послушно подстраивается. Снова терзаю рот, забирая сладкий вкус с розовых губ и напоминая, чья она. Сколько угодно может брыкаться, меняться, «идти дальше».

От этого бреда в голове моей она быть не престанет.

– Соболев, – рычит мне в губы и тут же жалобно стонет. – Прекрати.

Подцепляю края мягкой толстовки и тяну кверху. Соприкосновение с бархатной кожей дурманит, заводит. Обжигает и без того кипящую последние двое суток кровь.

Сдвигаю ткань топа, двумя пальцами сжимаю острый сосок. На лице у Яны взрыв эмоций и не одной про «прекратить».

Склоняюсь над замершим телом.

Обвожу языком твёрдый камешек и всасываю в себя, дублируя те же манипуляции в вакууме. Это, по всей видимости, гораздо приятнее.

– Ох, – выскальзывает из её рта. – Да-ня-я.

– Прекратить? – спрашиваю, уделяя внимание второму соску.

– Не-ет.

Удовлетворённо киваю и принимаюсь терзать покрасневшие груди, наслаждаясь их тяжестью и формой.

Голова немного плывёт. Сказывается усталость, алкоголь и длительное отсутствие сна. Вместе с тем, под кожей сквозняком проносится желание доказать Яне Альбертовне, что далеко она на своей самостоятельности не уедет.

Отлепляюсь от округлостей мучительно медленно, поднимая голову к её лицу.

Яна уставляется с непониманием, которое тут же сменяется множеством картинок в её глазах.

Шевелит мозгами, решает.

Оценивает.

Взгляда не свожу.

Её ноги крепко стискивают моё туловище, дрожащие пальцы в отчаянии царапают плечи.

В воздухе явственно пахнет предстоящим сексом, которого, мать твою, у нас тысячу лет не было. Но я упрямо врезаюсь глазами в лицо своей жены, чтобы получить долбанное разрешение, с которым она медлит.

– Ну так, что? – спрашиваю лениво, забирая терпкий воздух в лёгкие.

В её глазах обратный отсчёт.

Всё вокруг застывает, мир остаётся за пределами полуобнажённого тонкого тела.

Три, два, один…

За грудиной звонко рушатся опоры, когда Янкины ладони агрессивно сжимают покрытые двухдневной щетиной скулы и моя жена яростно впечатывается в мой рот.

Блядь.

Пока она, наконец-то отпустив себя, с упорством облизывает охреневший от счастья язык, нетерпеливо стягиваю узкие лямки с плеч, оставляя топ болтаться на талии. С жадностью тянусь к легинсам.

Приподняв невесомое тело, избавляюсь от них вместе с крошечными трусами.

На ощупь хватаюсь за широкую резинку штанов и спустив её, вынимаю член. Последние пару часов он определённо ждал своего выхода. Пожалуй, его терпеливость вознаграждена, потому что каменная тяжесть тут же оказывается в захвате тонких пальчиков.

Взрыв в башке моментальный, похоть адская. Пожалуй, даже похлеще, чем после армейки.

Размещаю ладони чуть выше её колен, разводя их шире. Веду по горячей коже и оглаживая бёдра, пару раз сжимаю пухлые ягодицы.

Кайф.

Как два подростка осматриваем друг друга. Пьяные и дурные.

Прихватываю топ в кулак и резко привлекаю стройное тело. Яна не теряется, сама направляет член в себя и насаживается, терзая свои губы зубами.

– Обожаю, когда ты такая, – подцепляю упрямый подбородок, чтобы поцеловать, совершая ритмичные движения. – Моя.

Вдалбливаюсь в расплавленное тело, ощущая, какая она мокрая там внутри, горячая. Трахаю с оттяжкой.

Понимая, что надолго меня не хватит, размещаю пальцы на клиторе и активно растираю нужную точку.

Моя девочка любит именно так.

Яна начинает кончать, привычно вздрагивая и сводя трясущиеся ноги. Сдавливает меня настолько, что я тоже от неё не отстаю, но прихожу к долгожданному финишу вторым.

Это то, в чём готов уступать ей всю оставшуюся жизнь.

Трудно дышим. Сперма вытекает, заляпывая бёдра, стекая по ногам. Пока Янка не спохватилась, подцепляю её на руки и несу, обмякшую и всхлипывающую, в ванную комнату.

Там поставив в душ, стремительно скидываю штаны с трусами, и прохожу к ней, настраивая воду.

– Я поеду, – говорит быстро озираясь, будто наконец-то пришла в себя.

– Мы ещё не закончили.

– По-моему, мы только что оба это сделали, – возражает.

– Я хочу ещё.

– Даня, – мотает головой. – Зачем это всё?

Непонимающе уставляется. Начинаю растирать мочалкой её грудь, впалый живот, задевая шрам от кесарева.

– Да-ня, – доверчиво утыкается лбом в моё плечо, когда ладонью касаюсь промежности. – Ммм…

– Останься на ночь, Ян, – упрашиваю, стирая губами капли на виске.

– Это только всё усложнит.

Отбрасываю мочалку, прижимаю к себе сдавшееся обнажённое тело и усмехаюсь:

– Куда уж, блядь, сложнее.

Глава 34. Богдан.

– Ты… знаешь, что Машка впервые влюбилась? – заявляет Яна. В приглушённом свете смотрится выше всяких похвал.

Губы припухшие, глаза живые. Обнажённая и тёплая.

Мы лежим на кровати в спальне.

После второго раунда в душевой я утащил её сюда, предварительно по привычке щёлкнув замком на дверной ручке. Потом сам про себя выругался. Снова забыл, что детей здесь нет.

Дом – целиком и полностью мечта Яны. Для меня «наш дом» – эта квартира. Поэтому я постоянно делаю какие-то привычные вещи или слышу фантомные звуки детских звонких голосов.

Спустя десять лет семейной жизни оказаться в одиночестве в этих же стенах – худшее из того, как могла поиметь меня жизнь. Но... как говорится, за что боролся на то и напоролся.

– В кого влюбилась? – спрашиваю, ласково поглаживая костяшками пальцев тонкое предплечье.

– В одноклассника, – смеётся. – Знаешь, как его зовут?

Поднимает голову с моей груди и снова смотрит захмелевшим от оргазмов взглядом.

– Не томи, – тоже тяну улыбку.

– Богдан, – выдаёт торжественно. – Его зовут Богдан. В кого ещё могла влюбиться наша дочь?

Вновь размещается на моём плече и вздыхает.

– Нам надо поговорить с детьми, Дань. Вместе. Всё объяснить.

Молча прокручиваю всё, что думаю по поводу принятого ей решения.

За эти месяцы я прошёл кучу этапов. Злился, пил, снова злился. Уходил в себя и наоборот общался с друзьями. Затворничество далось мне непросто, но настаивать и дрессировать её – проявление нездорового эгоизма.

– Ну что ты молчишь? – спрашивает, упираясь в подмышку.

– Давай потом об этом, Ян, – отзываюсь. – Не сейчас.

– Ладно…

Тело настойчиво просит сна, но я вставляю в глаза ментальные спички, лишь бы только не вырубиться. Не сегодня.

– Ты думал когда-нибудь о том, какие они, идеальные отношения? – спрашивает Яна спустя минуты три.

– Нет.

Похуй на идеальные. Меня и наши устраивали... с оговорками.

Бизнес научил меня разговаривать с собой максимально честно. Знаю я таких умельцев, годами несут убытки при этом обвиняя всех вокруг: государство с налогами, конкурентов, сотрудников, поставщиков… только не себя любимого. Он-то талантливый управленец, просто с окружением не повезло.

Херня это всё.

Если что-то идёт не так, значит, дело в тебе.

Эта аксиома в моём полуразрушенном браке бьёт под дых.

Потому что я допустил несколько стратегических ошибок, потянувших за собой кучу дерьма. А главное, Яна могла пострадать.

Уже пострадала.

Прижимаю тёплое тело к себе поближе.

Осталась.

Сама.

– Думаешь, они вообще бывают? – шелестит над ухом.

– Кто? – бормочу.

– Идеальные отношения, Соболев. Ты что, спишь?

– Нет.

– Если хочешь, спи, я тоже буду.

Да щас блядь.

– Идеальные отношения, – тяну медленно. – Идеальности не существует, Ян.

– Может быть, – пожимает плечиками.