Он меня не отпустит (СИ) - Борзакова Надежда Марковна - Страница 12

Криво припарковавшись, Мартышкин вылетел из тачки.

- Степа…

- Ниче мне объяснить не хочешь? - рявкнул он, надвигаясь на девочку.

- А-ну не быкуй! - отодвинув ее себе за спину, сказал я. - Успокоился!

- Ты мне еще указывать будешь?! - бегая глазками.

- Понадобится и буду!

- Степа… Демид… Не надо, пожалуйста! Степа, поехали домой! Пожалуйста…

Она видимо попыталась его за руку взять или еще что - я не видел. А он оттолкнул ее так, что Саша еле равновесие удержала.

А он, когда я ему врезал, не смог. Рухнул кулем на асфальт, а я врезал снова…

- Демид! Не надо! Не смей!

Сквозь звериное удовольствие от того, как мудак скулит у моих ног прорвался ее испуганный голос.

- Саша…

Теперь она на меня со страхом смотрела. Со страхом и презрением, написанном на бледном лице.

- Степа! Степочка, - стала возле него на колени прямо в грязь. - Демид, уйди, прошу!

Уйди! Мне - уйди, а ему?

- Уйди!

Я дальше не смотрел. Реально понял, что могу не сдержаться и дел натворить. Сломаю его, она тогда уж точно никогда не…

Сел в тачку, уехал. Видел в зеркало заднего вида, как она его обнимает, сидя в грязи.

Александра

Администратор в клинике мне успокоительное уже час назад дала, а трясти все равно не переставало. Сжавшись в комок на мягком диване, я сидела и грела ледяные дрожащие пальцы о чашку с чаем. Ждала. Ждала уже, кажется, целую вечность. Что там со Степой? Неужели что-то серьезное, а иначе почему они так долго?

Сотрясение или еще что?

Господи!

Это я во всем виновата. Я! Зачем только разговаривала с Демидом! И цветы эти приняла… Нужно было сказать чтоб уезжал и все. И чтоб держался от меня подальше впредь.

Боковым зрением я уловила знакомый женский силуэт. Повернула голову… Нет, я не ошиблась. По коридору стремительно приближалась Валентина Андреевна, мама Степы, а вместе с ней их семейный адвокат и папа Леши Виктор Петрович. На тонком, почти лишенном мимики из-за пластик и ботокса, лице женщины было трудно прочесть эмоции, а вот зеленые глаза прямо горели… Ненавистью и презрением. Беспокойства и переживания в них не было ни капельки. Она обладала шикарной для своего возраста фигурой, носила платья-футляры, обувь на каблуках и черное каре до плеч. Черты ее лица были излишне резкими, а взгляд всегда холодным и колким, как и тон с которым она говорила.

Меня она не любила. Я ее тоже.

- Здрав…

- Александра, где Степа? - перебила меня она.

- Там, - я кивнула на кабинет и женщина двинулась туда.

Адвокат же, вежливо улыбнувшись, сел рядом со мной.

- Не беспокойтесь, Александра, все будет хорошо. Я сделаю все, чтоб этого Власова наказали по всей строгости закона и он вас больше не побеспокоил.

Власова… Наказали… Погруженный в панику мозг отказывался обрабатывать сказанное мужчиной.

К нам подошел еще один.

- Добрый день! Меня зовут Ященко Сергей Иванович, - он вежливо показал нам полицейское удостоверение. - Я здесь чтоб записать ваши показания и принять заявление о нападении…

Нападении?

- А вы…

- Александра. Зорина, - дрожащими пальцами я выудила из сумочки документы и отдала ему.

- Александра Максимовна? А, скажите, пожалуйста, ваш отец случайно не полковник Максим Зорин?

Я кивнула в знак согласия.

- Он был моим наставником, - сказал Сергей Иванович. - Я его очень уважаю. Что ж, Александра, вы готовы дать показания?

- Д-да, - выдавила я.

В этот момент из кабинета врача вышел Степа вместе с мамой. Вся левая сторона его лица посинела и опухла, на носу была повязка, губа разбита…

Господи…

- Степа, - я подскочила к нему. - Что с тобой? Что сказал врач?

Вместо ответа, он стряхнул мои руки и отвернулся. Валентина Андреевна прожгла меня презрительным взглядом.

- Александра, ты уже дала показания?

- Нет, я как раз собирался начать беседу, - вместо меня ответил полицейский. - Ященко Сергей Иванович, - он показал им удостоверение.

- А, отлично. Вот, это результаты экспертизы, - сунула ему в руки бумаги. - Сотрясение мозга, перелом носа…

- Мама, дай я сам буду разбираться, - сказал Степа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Ты уже наразбирался вон. Связался не пойми с кем и вот что вышло.

- Мама, спасибо, что ты приехала, но дальше я сам, - впервые на моей памяти в тоне Степы при обращении к матери зазвучали стальные нотки. - Мне сказали на сутки остаться в больнице. Давайте поднимемся в палату, там будет удобнее. Мама, прошу, поезжай домой, отдохни.

- Но Степа…

- Пожалуйста! - осадил он ее.

К счастью, спорить женщина не стала. Поцеловав сына в щеку и сделав знак Виктору Петровичу, мол, перезвоните потом, двинулась к выходу из больницы. В палату мы направились вчетвером.

- Саша, думаю, стоит начать с тебя, - впервые обратился ко мне Степа, сев на койку. - Расскажи как этот Власов тебя преследовал…

Глава 10

На часах было четыре тридцать утра. Я лежала под одеялом и, обняв подушку, тщетно пыталась уснуть. Снова и снова, который уже час. Предварительно выпив успокоительное. Две таблетки вместо одной. А толку все равно ноль. Потому, что я солгала. Потому, что из-за меня Демиду теперь “пришьют” нападение. А уж то, что он “преследовал” дочку полковника Зорина…

Степа с разбитым лицом сидел и смотрел на меня. Давил взглядом, давил наводящими вопросами, “помогая” давать показания. И чувство вины перед ним тоже давило. И я давала показания. Что Демид меня преследовал, что Степа в это утро потребовал от меня отстать и он на него напал…

У меня папа полковник полиции. Принципиальный и честный. И жесткий. И гроза всех преступников. И легенда всей столицы. Он меня научил жить по закону. Но он в то же время считал низостью “решать” мужские дела вмешивая полицию.

А что натворила я? Я дала ложные показания. Из-за себя, не из-за кого-то. Потому, что слабачка и трусиха. Податливая, как какая-то зеленая сопля, а не взрослая женщина. Еще и против кого… Против мужчины, который уже дважды за меня заступился. Против мужчины, с которым…

Сейчас, наедине с собой все в голове сложилось в четкую картинку. Я имею право общаться с людьми. И в букете цветов нет ничего зазорного. Степа опять все не так понял. Опять поддался этой чертовой ревности. И он толкнул меня! Сильно толкнул! И только потом Демид его ударил.

А я… А что натворила я?!

Едва соображая, что делаю, я схватила с тумбочки телефон. Набрала папу. Только услышав первые гудки вспомнила, что на дворе ночь. Торопливо положила трубку. Вот, дура!

Через пару секунд включился телефон.

- Алло? Пап, прости, что я тебя разбудила, - затараторила я.

- А я рассчитывал на “прости, что я тебе не рассказала, что у меня проблемы”! - бодрым и укоризненным голосом отозвалась трубка.

Ах, ну да. Уже пять утра. То, что для меня ночь, для полковника полиции пусть и в отставке, уже утро.

- Ты все знаешь?

- Конечно же знаю. Только почему-то от чужих людей, а не от собственной дочери. Если бы ты сама не позвонила, то это бы сделал я.

- Пап… Я такое натворила… Можно мне к вам приехать, пожалуйста?

- Что значит “можно”? Это твой дом и ты сюда можешь приехать в любое время.

Вскочив с кровати, я напялила на себя черный спортивный костюм, собрала волосы в хвост, обулась, накинула куртку и вызвала такси. Машина же так и осталась на парковке у клиники…

Через двадцать минут я уже была на пороге родительской квартиры и от самого этого факта впервые за эти жуткие сутки почувствовала себя лучше.

- Доченька, - встревоженная мама обняла меня сразу как я переступила порог. - С тобой все хорошо?

- Да, мам, - со мной-то хорошо, а вот…

- Раздевайся давай. Я омлетик пожарила…

За ее спиной я увидела папу. Скрестив руки на груди, он прислонился плечом к стене и смотрел на меня до боли знакомым взглядом. Так, как в юности, когда ловил на каких-то мелких шалостях вроде прогулянного урока либо стертой двойки в дневнике. Тогда я этого взгляда боялась. И вообще боялась отца. Теперь же у нас выстроились совсем другие отношения, в которых он перестал быть деспотичным притеснителем и превратился просто в родителя. Любящего и надежного, к которому можешь прийти посреди ночи за поддержкой.