Разведенка с прицепом (СИ) - Ареева Дина - Страница 4

— Котенок, давай потом, я так устал, — услышала в ответ на свою просьбу. Больше я не просила, а Дамир забыл об эскизах как только я унесла папку.

Эмир же сам захотел посмотреть. Долго перебирал, разглядывал каждый рисунок.

— Неплохо, дочка, но тебе явно не хватает знаний. Талант бесспорно есть, но воплощать свои задумки на бумаге это уже техника, а она у тебя хромает.

— Значит, я не поступлю в университет? — спросила я упавшим голосом.

— А разве туда приходят не за знаниями? — в свою очередь удивился Эмир. — Насколько я знаю, в вузах как раз и обучают разным техникам. Потому что талант он или есть, или нет. Третьего не дано.

Я до сих пор помню эти слова и всегда буду помнить.

— Ясемин, ты уже пила кофе? — Лале наконец-то отпускает Дамлу, и та многозначительно кивает на лаунж-зону. Есть о чем поговорить, вот что это означает.

— С удовольствием выпью еще, — отвечаю, и начальница поворачивается к Лале.

— Мой цветочек, ты поработаешь госпожой Айдын, пока мы с твоей мамой поболтаем за чашечкой кофе? — заговорщицки шепчет она.

Моя девочка делается очень серьезной, кивает и с преувеличенной важностью забирается в кресло за огромным столом Дамлы. Он завален образцами тканей, и Лале на полдня хватит чем заняться. Она обожает листать каталоги.

— Хаят, присмотри за ребенком, — просит Дамла вполголоса, чтобы не слышала Лале. Ну как же, она у нас теперь главный дизайнер, а кто же присматривает за главными дизайнерами!

— Что-то случилось? — спрашиваю начальницу, как только мы пересекаем границы лаунж-зоны.

— Нас продали, — озабоченно говорит Дамла, пока я нажимаю кнопку кофемашины.

— Уже? — неверяще развожу руками. — Так быстро?

— Угу, — угрюмо хмыкает она, — я тоже не думала. Каан сказал.

— Почему он не попросил помощи у господина Дениза? Они друзья, разве Эмир не помог бы?

— Кто знает, Ясемин, кто знает, — Дамла рассеянно размешивает сахар. — У Каана были слишком большие убытки, а в бизнесе все считают свои деньги. Значит, господину Денизу эта сделка была невыгодной.

Да, несмотря на хорошие продажи и успех последних коллекций, владелец фабрики не смог покрыть убытки, которые накопились со времен карантина. Эмир ругал Каана за плохой маркетинг, но я даже приблизительно не представляю, как можно управлять фабрикой, поэтому могу нашему бывшему генеральному только посочувствовать.

— Кому она понадобилась, если такие убытки? — спрашиваю, отпивая кофе.

— Я слышала, какая-то компания купила, — качает головой Дамла, — вроде как иностранная.

Не знаю, почему, но от этих слов в груди становится неуютно, появляется странное предчувствие. Турецкие рынки крайне неохотно впускают чужих игроков. Или наша фабрика совсем утонула, или она кому-то очень сильно понадобилась.

— Я сколько говорила Каану, — ворчливо говорит Дамла и безнадежно машет рукой. — Разве он кого-то слушал?

— И что теперь будет? — я не говорю «с нами», и так ясно, что меня волнует.

— Так это ж иностранцы, — пожимает плечами Дамла, — думаю, нас точно не тронут. Управленцев сменят, так их давно пора было разогнать. Но ты же знаешь Каана…

Да, Эмир говорил, что его другу не хватает жесткости и требовательности. А в остальном Дамла права. Менять всех сотрудников новым владельцам нет никакого смысла.

— Они сегодня должны приехать. То ли делегация, то ли представитель, никто точно не знает, — начальница подходит к окну. — А вот и они.

Выглядываю из-за ее плеча. Несколько мужчин в костюмах стремительно двигаются к главному входу в административное здание, и я физически ощущаю сильный толчок в сердце.

В груди сжимается пружина, непонятно откуда взявшаяся тревога обдает внутренности холодом. Дамла смотрит на меня, склонив голову.

— Что с тобой, Ясемин? Ты так побледнела — она берет меня за пальцы и охает: — А пальцы совсем заледенели. Ты замерзла?

— Не знаю, — мотаю головой, — нет, я не замерзла. У меня плохое предчувствие.

— Ну что ты, девочка, успокойся. Мы с тобой точно без работы не останемся! — участливо гладит по руке Дамла. — Пойдем? Наверное с нами захочет познакомиться новое руководство.

Мы возвращаемся обратно в дизайнерский цех, Дамла идет впереди, я за ней.

— Они уже здесь, что я говорила? — шепчет она мне через плечо. Смотрю перед собой и чувствую, как пол уходит из-под ног, а мир опасно качается, грозясь обрушить мне на голову все административное здание.

Возле стола Дамлы стоит Дамир и смотрит на Лале, которая сидит за столом в кресле. Она безмятежно улыбается, запрокинув голову, и не подозревает, с кем сейчас говорит. Как и Дамир не догадывается, что перед ним его дочь.

— Куда сначала, господин Батманов, в дизайнерский цех или в пошивочный? — спрашивает помощница Марина, которая проводит короткую экскурсию нашей делегации. Мне и моим директорам.

Марина из штата Каана Озтюрка, бывшего владельца фабрики. Я не та метла, которая метет по-новому, и прекрасно отдаю себе отчет, что рядовые работники фабрики не виноваты в ее банкротстве.

Даже продажники ни при чем, фабрику угробил сам Каан. Мы с аудиторами несколько месяцев изучали документы и пришли к выводу, что топ-менеджмент честно предупреждал владельца о последствиях выбранной им стратегии. И неоднократно предлагали очень грамотные выходы из создавшейся ситуации.

Но похоже Каан был решительно настроен фабрику утопить и принимал управленческие решения одно провальнее другого. Так что теперь, когда фабрика наконец избавилась от своего владельца, я не вижу необходимости в радикальной смене персонала. По крайне мере вот так сразу, с плеча рубить точно не намерен.

Я хочу присмотреться. Познакомиться с руководящим составом лично. Люди не должны терять работу только потому что фабрику купил иностранец. Своему бы такое простили, мне точно не простят. А набирать новых все равно придется из местных.

Поэтому пока все остаются на своих местах, тем более Марина, которая хорошо знает оба языка — и турецкий, и мой родной. Я в турецком все еще плаваю, хотя учу его сколько лет.

— К дизайнерам, — киваю решительно и сам распахиваю двери департамента, где трудятся главные люди на производстве — создатели коллекций.

Для меня до сих пор загадка, как можно постоянно изобретать что-то новое. Мне кажется, все уже давно придумано и изобретено, особенно в одежде. Поэтому дизайнерский цех для меня место, где творится настоящее священнодействие.

Каково же мое удивление, когда вместо дизайнеров, корпящих над эскизами, я обнаруживаю маленькую девочку. Она сидит за столом главного дизайнера и увлеченно закрашивает фломастером нечто бесформенное на листе бумаги формата А3.

— Это что такое? — показываю на ребенка. — Что она здесь делает?

— Это Лале, — улыбается Марина, и меня это почему-то начинает раздражать.

Меня не воспринимают всерьез? Очень зря. Глубоко вдыхаю и повторяю на выдохе.

— Я не спрашиваю, как ее зовут. Я спросил, почему она здесь?

Девочка спрыгивает со стула и подходит ближе. Внимательно разглядывает. В направленных на меня снизу вверх темных глазах ни капли страха. Скорее, любопытство.

В сравнении со мной она кажется совсем крошечной. Даже на миг кажется, что это кукла. Из качественных материалов, изготовленная в полный рост кукла.

Волосы спускаются на плечи кудрявыми локонами такого золотистого оттенка, какие я видел только у кукол. И реснички длинные черные. И глаза блестящие как маслины.

Девочка хлопает ресницами, и я вздрагиваю от неожиданности. Черт, нельзя так, это все-таки живой ребенок.

— Я Ла-ле, — говорит девочка по слогам. А дальше я чуть не падаю, потому что она говорит на нашем родном с Мариной языке. — Я тут лаботаю.

— Что? — переспрашиваю и наклоняюсь, чтобы лучше слышать. Для этого складываюсь практически вдвое. — Что ты здесь делаешь?

— Лаботаю! — повторяет девочка. Ей явно не нравится, что я такой тупой и не понимаю с первого раза.