Разведенка с прицепом (СИ) - Ареева Дина - Страница 31

Ее взгляд вмиг теплеет, и у меня отлегает от сердца.

Пусть моей дочке будут рады. Мне не нужно. Мне от них уже ничего не нужно.

Господин Кемаль держит губы крепко сжатыми, руки за спиной сцеплены в замок. Взгляд угрюмый и цепкий, окидывает меня им несколько раз с ног до головы. Затем переводит на Лале.

— А я знаю, ты дедушка Кемаль! Ты любишь чорбасы и кебаб! — заявляет ему малышка, и у пожилого мужчины от удивления брови едут вверх.

— А ты откуда знаешь? — не скрывает он изумления.

— Мне дедушка сказал, — доверительно сообщает Лале и оборачивается на Омера, — вон тот.

Она подходит к Кемалю и берет его за руку, отчего тот дергается как от удара током. Но руку не забирает.

— А еще он сказал, что ты покажешь мне котят. Пойдем.

Кемаль переглядывается с Хасной, с сыном и даже со мной. Затем снова обращает взгляд на Лале.

— А ты обещаешь их не тревожить? Они еще слепые.

— Конечно, — кивает Лале, — я их только поглажу. И тебе дам погладить.

Хасна улыбается кончиками губ, Кемаль наклоняет голову, но я успеваю заметить спрятанную в пышных усах улыбку.

— Ну пойдем, — позволяет малышке себя увести, приноравливаясь под детские шаги.

Мы все смотрим им вслед, пока наконец Хасна не оборачивается и не обращается ко мне.

— Я надеялась, что ты принесешь свет в этот дом, Ясемин. Но не могла даже предположить, насколько.

На меня обращен взгляд женщины, которая уверена в своей правоте. И в своей непогрешимости. Я не готова воевать со стариками, но и изображать любящую внучку тоже нет желания.

— Простите, боюсь, я вижу все это немного в ином свете. Я ничего не приносила в ваш дом, госпожа Озден, и не планирую. Я лишь пошла на уступки Омер-бею, привела Лале познакомиться с вами, — начинаю говорить, но Хасна перебивает, ненавязчиво прикоснувшись к моей руке.

— Ты обижена на нас, Ясемин, и ты имеешь на это право. Но скажи, ты сама мать. Разве ты не хочешь добра своему ребенку?

Этот вопрос ставит меня в тупик. Непонимающе смотрю на Хасну, а она продолжает:

— Омер тогда запутался, решил, что влюбился. Но я хорошо знаю своего сына, это было увлечение, не более. Конечно мы с отцом ополчились против их брака с твоей матерью. Теперь я жалею, что мы так сопротивлялись. Надо было уступить, пускай бы поженились. Они бы все равно долго не продержались, зато тебя мы бы не упустили. Знала бы ты, как страдал Омер, когда понял, что твоя мать не даст вам видеться!

И хоть в ее словах одна только правда, мне все равно обидно за маму.

— Почему вы так уверены, что они все равно бы развелись? Хотите сказать, вы бы все сделали, чтобы выжить маму? Папа… Омер говорил, что вы надавили на него, заставив жениться на Афре. Там была какая-то история с долгами.

— Ах, моя милая деточка, — качает головой Хасна, — какая же ты еще наивная! Поверь моему опыту, мужчина никогда не оставит женщину, если он мысленно не проделал это в своей голове! Ты не понимаешь, как важно, когда муж и жена смотрят в одну сторону, думают одинаково.

— И вы считаете, что сделали лучше для вашего сына? — спрашиваю тихо. — Моя мама пусть не такая как вы, но она его любила. А Афра им просто воспользовалась.

Госпожа Озден мрачнеет и поджимает губы.

— Да, Ясемин, Афра в самом деле поступила подло. И она, и ее родители. Мы так радовались близнецам, но когда Омер сказал, что мальчики не его, это стало для нас с Кемалем настоящей трагедией.

— И тогда вы вспомнили обо мне? — не удерживаюсь от язвительных ноток. Но Хасна лишь скорбно опускает уголки губ.

— Не старайся сделать нам еще больнее, наша красивая дочка. Омер потерял надежду найти тебя. То, что ты сама приехала в его отель, настоящее чудо.

Ну да, чудо из чудес, тут я полностью согласна.

— Справедливости ради, все эти годы Афра старалась быть хорошей женой Омеру, — продолжает пожилая женщина. — Она готова была родить ему детей, но он внезапно заболел, а потом выяснилось, что он больше не может подарить нам внуков.

— Послушайте, госпожа Озден, — говорю устало, этот разговор меня порядком утомил, — мы с вами ходим по кругу. Вы жалеете только о том, что у вас больше не было внуков. И теперь вам приходится довольствоваться мной. Если бы у Омера с Афрой были дети, вы обо мне и не вспомнили бы.

Только если я рассчитывала поставить в тупик собственную бабку, то у меня ничего не вышло. Она неожиданно улыбается, отчего в уголках глаз собираются морщинки.

— Но ты ведь здесь, моя прекрасная внучка, не так ли? — говорит она, снова чуть касаясь моей руки. — А к чему предполагать, что могло быть, если все уже сложилось?

Ну да, свободное цитирование общепринятой версии «История не терпит сослагательного наклонения». Тут мне крыть нечем.

— Я просто не хочу, чтобы вы питали ложные надежды, — отчаянно пытаюсь вырулить на прежнюю колею уверенности и непоколебимости, — мы с Лале всего лишь нанесли вам визит вежливости. Это больше ничего не означает.

— Хорошо, моя красивая дочка, — кивает Хасна с улыбкой, и это меня полностью обезоруживает. Лучше бы она ругалась и скандалила. — Все будет так, как ты скажешь! А пока пойдем посмотрим, где наша маленькая принцесса.

Пока ехали домой, у Лале не закрывался рот. Она без устали трещала, рассказывая дедушке Омеру, какие у старших дедушки и бабушки Озденов милые котята.

— Они совсем слепые, дедушка! — захлебывалась моя маленькая дочка. — Но я все равно их гладила. Вот так, одним пальчиком.

Приезжаем в дом Денизов, Омер идет с нами. Вид у него слегка торжественный, настроение приподнятое.

Проходим мимо сада, и я замечаю незнакомого мужчину в рабочей форме. Он стоит возле садовника Ибрагима и держит лестницу. Густая черная борода, кустистые брови. Мужчина окидывает нас быстрым взглядом и отворачивается.

Наверное, Денизы наняли Ибрагиму помощника, он давно жаловался, что не справляется. Вот только что-то в его облике кажется мне смутно знакомым, а что, понять не могу. Надо спросить Атеша.

Но стоит войти в дом, мысли о садовнике и его помощнике мигом вылетают из головы. Нас встречает управляющий и докладывает, почему-то обращаясь к Оздену:

— Господа Денизы ждут в гостиной, эфендим. И вас, госпожа, — кивает мне вдогонку.

Мы с Омером входим в просторную гостиную, которая больше похожа на музейный зал. При виде нас Эмир Дениз поднимается с широкого дивана, в креслах по обе стороны остаются сидеть Атеш и Доган. Лица у обоих серьезные и сосредоточенные.

Атеш выглядит удивленным, Доган больше хмурым. Нехорошее предчувствие зарождается в груди, но я подавляю его усилием воли.

Что плохого может случиться со мной в этом доме? Здесь я и моя дочь в безопасности.

— Рад видеть тебя, Ясемин, — говорит Эмир и поворачивается к сыновьям. — Доган, Атеш, у меня для вас важная новость. Ваша мать перед смертью оставила письмо, в котором озвучила свою последнюю просьбу. Это письмо для тебя, Ясемин, — неожиданно поворачивается он ко мне и протягивает конверт.

Беру конверт, а предчувствие уже из маленького комочка вырастает большим комом, затрудняя дыхание.

— Что там написано, папа? — спрашивает Атеш. Эмир выжидает, встречается взглядом с отцом и чуть заметно кивает.

— Она попросила, чтобы я как можно скорее женился, и я хочу выполнить ее просьбу. Мы обсудили этот вопрос с Омер-беем, — он резко поворачивается и впивается в меня глазами, — и решили. Я женюсь на тебе, Ясемин.

Глава 21

В установившейся тишине можно услышать как в желудке у садовника Ибрагима переваривается обед. Атеш с неподдельным изумлением смотрит на отца, тогда как на лице Догана читается лишь мрачная решимость.

И тут меня осеняет. Он знал! Знал, что задумал его отец. Эмир не сейчас и не вчера принял это решение. Превращение детской комнаты в спальню для принцессы не сделать за один день.