Жестокая болезнь (ЛП) - Вольф Триша - Страница 64

Я упираюсь лодыжками в его зад, пока мои пальцы расстегивают его рубашку.

— Ненавижу твои дурацкие очки, — говорю я, отстраняясь, чтобы спустить рукава с его рук.

— Сейчас я в линзах, — он бросает одежду на пол и стаскивает с себя белую майку.

— Ненавижу твои красивые голубые глаза.

Он сжимает в кулаке подол моей майки и стягивает ее через голову.

— А мне нравятся твои злобные зеленые глазки.

Мои руки скользят по его плечам, ногти царапают спину, когда Алекс хватает меня за задницу и стаскивает со стойки. Он целует меня, пока не перехватывает дыхание, затем опускает мои ноги на пол и поворачивает.

Я хватаюсь за закругленный край раковины, ритм музыки соперничает с бешеным стуком моего сердца. Он скользит руками к передней части моих джинсов и расстегивает застежку, опуская молнию слишком мучительно медленно.

Я закрываю глаза, чтобы не видеть нашего отражения.

— Просто сделай это, черт возьми.

Его движения замедляются. Затем, с яростным стоном, он тянет джинсы вниз и разворачивает меня, заставляя посмотреть ему в глаза.

Огонь и лед сталкиваются в глубине его глаз, безумный конфликт тоски и ярости, борющихся за господство.

Стиснув зубы, он просовывает руку мне под трусики. Ласкает, и боль пронзает изнутри, подгибая колени. Он раздвигает меня двумя пальцами, и я чувствую, какая я влажная, какие скользкие его пальцы, когда он обводит мой клитор, прежде чем засунуть их внутрь.

— Блять, — бормочет он на неровном дыхании. — Ты так течешь, когда бьешь меня…

Пламя унижения охватывает меня, и я не вспоминаю, что дала ему пощечину, пока моя ладонь не начинает болеть. Алекс облизывает губу, собирая свежую капельку крови, прежде чем обхватить меня сзади за шею забинтованной рукой и притянуть ближе.

Я протягиваю руку назад и хватаюсь за стойку, выгибая спину, пока он яростно трахает меня пальцами. Мои соски твердеют под прозрачным материалом бюстгальтера. Боль становится глубже, я вся дергаюсь, бесстыдно трусь об его руку.

Покачиваю бедрами в отчаянной потребности потереться клитором о его ладонь, и Алекс останавливается.

Я открываю глаза, встречаюсь с ним взглядом сквозь пелену похоти, которое угрожает сломать меня, если он в ближайшее время снова ко мне не прикоснется.

— Прикажи мне попробовать тебя на вкус, — говорит он, в его голосе звучит жесткое требование.

Прерывисто дыша, я встречаюсь с его пристальным взглядом.

— Нет.

Стараясь не терять рассудок, я поддаюсь нахлынувшему гневу и толкаю его в грудь, разрывая связь. Его попытка схватить меня за руки пресекается, когда я ударяю его по раненым ребрам. Протискиваюсь мимо него, уже вот-вот выйдя за дверь, но его руки обхватывают меня за талию.

Он прижимает мою спину к своей груди.

— Опять хочешь подраться?

— Иди к черту, — но я не могу отрицать свои чувства, чертовски мучительные эмоции, которые умоляют меня сдаться и отдаться Алексу, и полностью раствориться в удовольствии.

Он поднимает меня и несет обратно к зеркалу. Собрав все силы, которые у меня остались, я упираюсь ногой в стойку с раковинами и отталкиваюсь.

Изо всех сил пытаюсь высвободить одну руку и впиваюсь ногтями в его предплечье. Он натыкается на кабинку. Она трещит, а болты звякают о кафель.

— Я разрушу мир вместе с тобой, если потребуется, — говорит он, его тяжелое дыхание эротично звучит у моего уха, наши грудные клетки поднимаются синхронно. — Сломайся для меня, детка. Я все приму.

Сильная дрожь охватывает мое тело. Я ненавижу каждое его слово. Ненавижу давление, нарастающее в своей груди. Ненавижу боль, которая разрывает меня пополам.

— Я ненавижу тебя…

Алекс отталкивается и отпускает меня, но только для того, чтобы прижать меня спиной к разбитой дверце кабинки. Его взгляд тлеющий, ярко-синий, от которого у меня перехватывает дыхание.

— Ты можешь ненавидеть, а я буду вылизывать тебя, пока не задохнусь, — говорит он, его руки хватаются за мои джинсы. Он стягивает их вниз, потянув за собой трусики, и опускается на колени.

Мои легкие разрываются, когда я вдыхаю сквозь ощущения. Глаза закрываются, когда я позволяю ему снять с меня ботинки и штаны, чтобы он мог закинуть мою ногу себе на плечо. Он посасывает мой клитор, кусает зубами, и я прижимаю ладони к прохладной кабинке, нуждаясь в заземлении.

Возбуждающее ощущение его щетины заставляет меня пошатнуться, и я двигаю бедрами, умоляя о большем трении.

Алекс прижимается к моему бедру, его язык умело проникает между моими губами, он сильнее ласкает клитор, заставляя меня дрожать. Желание достичь вершины переполняет, и страх переходит в эйфорию. Я так близка к потере контроля.

Запускаю пальцы в его волосы, царапая ногтями кожу головы, и крепко сжимаю. Он стонет, вызывая первую волну ожидаемого оргазма, и мое естество пульсирует от ноющей потребности.

Я вскрикиваю и прижимаю колено к его челюсти.

Алекс чертыхается и отшатывается назад, опираясь на руку за спиной, чтобы не упасть. Смотрит на меня снизу вверх, стиснув зубы, горячий гнев пробирается сквозь его желание. Вид размазанной крови по его губе пробуждает во мне какое-то низменное влечение.

Мы тянемся друг к другу одновременно.

Его руки обхватывают меня за талию, мои ногти впиваются в его обнаженные плечи. Наши рты сталкиваются, испытывая дикое, порочное желание, и медный привкус крови вливается в поцелуй, делая его жестоким, карающим.

Он прижимает меня спиной к кабинке, и слабая панель, наконец, полностью поддается. Алекс прижимает мою грудь к своей и ловко переворачивает меня на себя, дверца соскальзывает на пол.

Я падаю на него, наши тела сливаются воедино, но мы зашли слишком далеко, чтобы обращать внимание на обломки вокруг. Потребность прорваться сквозь все барьеры, мешающие нам соприкоснуться, превращается в неистовую ярость, когда он срывает с меня лифчик, а я расстегиваю его джинсы.

Мы срываем с себя остальную одежду, прижимаясь друг к другу с намерением ощутить каждый поцелуй, укус, поглаживание, наши конечности переплетаются. Когда Алекс стягивает свои штаны с ног, то прерывает поцелуй.

— Подожди, — говорит он, прерывисто дыша, грудная клетка расширяется с каждым вдохом.

— Нет. Сними штаны, — требую я, мысль о том, что придется ждать еще немного, слишком мучительна. Я не могу еще больше раздумывать обо всем.

— Блейкли, подожди… — настойчивость в его голосе прорывается сквозь туманное вожделение между нами, и я медленно отстраняюсь.

С плотно закрытыми глазами он говорит:

— Грейсон кое-что сделал…

То, как он запинается на последнем слоге, вызывает панику у меня в груди. Я поднимаюсь, чтобы взглянуть на его промежность, опасаясь, что сумасшедший серийный убийца отрезал кое-какую часть тела — но нет. Я ощущаю, как его стояк вжимается в меня.

Он отрезал ему яйца?

Осматривая его тело, я, наконец, догадываюсь, что Алекс имеет в виду, и все, что я могу сказать, это:

— Хм. Ну… ничего страшного.

Он тяжело вздыхает подо мной.

— Он дал мне обратный отсчет.

Я неуверенно протягиваю руку за спину и провожу пальцами по воспаленной коже.

— Господи, — оборачиваюсь, осторожно дотрагиваюсь до проводов, вшитых в его плоть.

Стеклянный циферблат старых карманных часов вшит в его икру. Секундная стрелка прыгает, отсчитывая минуты, и я слежу за ней.

Мы совсем потеряли счет времени, пока были в этой комнате, отгороженные от мира. Такого никогда раньше не случалось, по крайней мере, в том, что касается Алекса. Каждое мгновение, проведенное вместе в хижине, измерялось, записывалось.

— Я был в отключке, — говорит он, прерывая мои опасения.

Я наклоняюсь вперед и смотрю на него сверху вниз, кладя руки ему на грудь.

— Это ужасно, — говорю я, опускаясь на него сверху. — Но надеюсь, что ты почувствуешь каждый болезненный толчок.

Он протягивает руку и запускает пальцы в мои волосы, благоговейно касаясь моей щеки.