Преданная (СИ) - Акулова Мария - Страница 22

– Вы совсем дебил? Вы не понимаете, что на вас идет охота?!

А с другой стороны… Он же давно такой. И по состоянию на сейчас всё хорошо. Может у него просто все под контролем? Хорошая… М-м-м… Крыша?

В салон вихрем залетает свежий воздух. Тарнавский садится, захлопывает.

Я дергаюсь.

Пальцы левой руки мужчины ложатся на руль, правой… Держат конверт.

Про себя я успеваю простонать: «да не надо, пожалуйста», вживую же замерев слежу, как он опускается мне на колени.

Кожу обжигают пальцы. Душу – осознание, что происходит.

– В бардачок положи, пожалуйста. И можем ехать.

Глава 13

Глава 13

Юля

Когда концентрация дичи в воздухе достигает пика, я сдаюсь.

Во время лекции, которую Тарнавский читает в привычной своей харизматичной, располагающей, доброй, блин, манере, я не слушаю, открыв рот (как делала раньше), а списываюсь с Лизой.

Да. Я хочу встретиться.

Да. Мне нужна поддержка подруги.

Да. Я растеряна.

Уже не знаю, кому в этом мире верить и на кого полагаться.

Снова хочется собрать шмотки и уехать домой. Спрятаться.

И даже не могу сходу ответить, от кого больше: Тарнавского или Смолина. А может быть от самой себя и необходимости взрослеть.

Наша с подругой встреча происходит тем же вечером. Я нервничаю. По Лизе видно – она тоже. От предложения поехать к ней наотрез отказываюсь. Нет. В центре. В баре.

Если что-то и прибавляет мне уверенности, то это окрепший баланс на карточке.

Мой обычный бюджет – это сумма, которую выделяют родители. Плюсом иногда шли подработки и попытки найти себя в юриспруденции. Теперь же баланс потяжелел на полноценную зарплату.

Уверена, для того же Тарнавского это смешные деньги. Для меня – стартовый капитал, которым я могла бы даже гордиться, не будь несколько нюансов.

Поначалу мы с Лизой одинаково зажаты. Присматриваемся. Взвешиваем слова. Ищем точки безопасного соприкосновения. Но алкоголь нас расслабляет.

Вечер начинается на иголках и с осторожных вопросов, а заканчивается в обнимку и с искренностью.

Со стороны Лизы – верю, что полной. С моей… Наполовину.

Интуитивно я убеждаюсь, что подруга не в курсе игр ее отца. Она списывала мою отчужденность на какие-то личные обиды. Говорит, что ревновала. Боялась потерять. Ей это сложно после… Мамы.

Я чувствую себя виноватой и неспособной сопротивляться такому манящему сейчас душевному теплу. Стараюсь открыться хотя бы в том, в чем могу. Рассказываю кое-что о своей работе. Про грань Тарнавского, которой он поворачивается ко всем не посвященным в мутные делишки.

Лиза намекает, что готова послушать, что у нас с ним на личном. Но на личном ничего, о чем я честно говорю.

Про Лену тоже. Лиза ревниво дуется. Как будто за меня.

А мне… Зачем он мне такой?

Тем более, я ему зачем?

Я по-пьяному клянусь, что непременно приду к подруге на ДР.

Попав домой около двух, заваливаюсь спать даже без душа, а просыпаюсь на следующий день слишком поздно и с гудящей головой.

Опаздываю на работу. Получаю замечание от Тарнавского. Теленком на веревочке плетусь за ним, надевшим разлетающуюся мантию, в заседание.

Горло першит. Голова раскалывается. Чуть не засыпаю в зале. Стыдно…

Еле переживаю тот день. Из хорошего: узнала у Лизы, почему ее отец меня не трогает. Оказывается, он куда-то уехал. Когда вернется, Лиза не знает. Но точно после ее Дня рождения.

И это хорошо. Я поживу чуть-чуть спокойно.

Или нет. Потому что пятница начинается для меня новым перепадом судейского настроения.

Сегодня Тарнавский не в духе. Причин я не знаю и знать не хочу, но чувствую, что под горячую руку лучше не лезть. А мне, как назло, пораньше бы отпроситься…

Это аппарат уходит в шестнадцать сорок пять. Помощники – когда решат их судьи. Мой… Вообще помнит обо мне?

В три в его кабинет занесли семь ящиков каких-то материалов. До шести я ждала, что он выйдет или их заберут. В шесть двадцать постучалась сама.

Прошло уже больше часа, я давно дома и пытаюсь собраться на праздник Лизы, но до сих пор в груди неприятно ворочается, когда вспоминаю наш короткий диалог.

– О, Юлия Александровна. Как ты вовремя.

Я вообще-то в приемной у вас сижу…

Но эту фразу я молчу, конечно. А сама окидываю взглядом абсолютный хаос.

– Я хотела спросить, могу ли…

– Помочь можешь.

Смотрю на Тарнавского и кривлюсь. Он улыбается. Ни черта не по-доброму.

– Не помочь хотела, да?

– Отпроситься…

– Ну иди…

И пусть я имею полное право, всё равно гадко. Как будто бросила.

Принимая душ и суша волосы, представляю себе Тарнавского, сидящего в своем кабинете над горой работы, когда я развлекаюсь.

То и дело проверяю телефон, как будто он может передумать и позвать назад.

Или может без «как будто»? Нет, конечно. Чем я могу быть полезной? Я же ничего толком не умею.

Да и даже если передумает, разве я обязана ехать? Кого меня тянет спасать? Беспринципного судью?

Отмахиваюсь от мыслей, как от назойливых мух. Глажу платье из тонкой деликатной ткани. Оно совсем летнее. Может быть даже слишком открытое, короткое.

В обычной жизни я бы его не надела, но сегодня хочется.

Под него и белье попробуй подбери. Все некрасиво светится.

В итоге на голом теле остаются только бежевые бесшовные трусики. По бедрам струится темный, цвета бутылочного стекла, шелк. Платье держится на плечах на бретельках-цепочках. Ткань повторяет изгибы тела. Особенно придирчиво я присматриваюсь к груди.

Ненавижу эпатировать. Чтобы соски не торчали, беру с собой палантин. Смешно, но в нем ткани больше, чем в платье.

Достаю и применяю совсем даже не детский набор косметики, зачесываю волосы в идеальный конский хвост.

Беру в руки духи — подарок Лизы на мой ДР — взбрызгиваю воздух и шагаю в облако. Втягиваю носом. Очень вкусно. Делаю так еще дважды. В итоге не просто пахну, а источаю аромат.

Надеюсь, как цветок, а не какая-то эскортница средней руки.

Изучив себя в единственном зеркале в полный рост, обуваю босоножки с тонкими ремешками, кручусь, присматриваюсь, остаюсь довольной.

Не стыжусь себя, но и быть замухрышкой на фоне богатых Лизиных подруг не хочу. Подачку ее отца могла бы частично потратить на профессионального визажиста, но к черту. И так красиво.

Из такси выскакиваю с опозданием почти на час.

Пока бегу через дорогу в ресторан, длинные, увесистые, конечно же не золотые, но ярко выблескивающие стекляшками сережки бьются об открытую шею.

Опасаюсь, что мое опоздание станет причиной замечания, но ни черта. До глубины души трогает, что увидев меня, Лиза прерывает разговор с кем-то из гостей и идет навстречу. Я даже изучить помещение не могу, хотя и понятно – ресторан из дорогих. Зал оформлен цветами и блестками специально под именинницу. Здесь есть несколько фотозон. Круглый стол. Место для танцев. Диджейский пульт.

Сердце ускоряется. Я пусть ненадолго, но с головой ныряю в такое желанное пьяное молодежное лето.

Такую жизнь я люблю. Я хотела бы ее прожить. Только не любой ценой.

– Такая ты, черт… – Лиза обнимает меня. Я чувствую сразу и насыщенный запах ее духов, и легкий алкогольный. – Сама бы трахнула.

Улыбаюсь в ответ на дерзкие слова.

– Прости, малыш. Тебе ничего не светит, – отдаляюсь и подмигиваю с улыбкой. – Ты вау, Лиз.

Подруга отмахивается.

– Даже в честь праздника? Или сначала с судьей своим попробуешь, а потом уже подумаешь? – В ответ на шутку о судье закатываю глаза. Протягиваю пакет.

Странно, но вот сейчас намеки на Тарнавского не задевают. Я как будто попала в мыльный пузырь беззаботности.

Лиза смотрит внутрь, шуршит бумагой, а я тем временем окидываю помещение и ее гостей. Мне важно одно: чтобы здесь не было ее отца.

Сердце постепенно ускоряется. Я заканчиваю осмотр. Его нет. Хух.