Американец - Борниш Роже - Страница 72

В то утро Лангуст приехал еще раз…

Франсис затушил сигару о керамическую облицовочную плитку на террасе. Встал, облокотившись на балюстраду, рядом с Рокко.

— Ты знаешь, — сказал он, — мне надо будет встретиться с Тозони. Может быть, смогу узнать, когда они поедут за товаром. Тогда нам останется только действовать…

Рокко утвердительно кивнул головой.

— Об этом можешь не беспокоиться, положись на меня, — продолжал Франсис. — Тебе потребуется помощь еще какого-нибудь решительного парня, потому что там ребята могут оказаться упрямыми… а я… нельзя, чтобы я «засветился» на этом деле…

— Да, нельзя, — подтвердил Рокко. — Не волнуйся, у меня есть именно тот, кто нам может помочь. Блондин Джо будет моим самым лучшим помощником в этой операции… Грех провалить такое дельце, как это…

XXXI

Франсис Лангуст всегда заказывал себе ликер «Пас-тис» в кафе «У Фанни», испытывая при этом приятное чувство встречи после долгой разлуки. Это кафе находилось неподалеку от рыбной лавки его отца, уже два раза перепроданной с того времени, как Франсис решил оставить рыбную ловлю и вообще рыбу и занялся куда более прибыльной, но менее респектабельной деятельностью.

Антонин Тозони следил глазами за бутылкой «Рикара», которую принес и поставил перед стаканами почетных гостей хозяин кафе «У Фанни». Антонин и Франсис встречались нечасто, но их не покидало чувство, что они вообще не расставались. Вся их юность прошла в запахе аниса посреди желтых и синих пепельниц и увеличенной репродукции картины Дюбу. Два закоренелых двоечника, приводившие в трепет своих учителей, прекратили свои регулярные проделки и шалости только тогда, когда Антонин, оставив Франсиса копаться в ледовом крошеве рыбной лавки Суберта, сам нанялся матросом на почтово-пассажирское судно, для того чтобы посмотреть, говоря его словами, как выглядит море с другой стороны от замка Иф. Некоторое время спустя, в Ливане, Индии, на Дальнем Востоке для него не осталось уже никаких тайн. Он начал неплохо зарабатывать на перепродаже опиума в Марселе, когда возвращался из плавания. На корабле же был вынужден часто менять места тайников, чтобы сбить с толку бдительных таможенников. Состояние Антонина росло довольно быстро, поскольку в то время короли преступного мира и проституции Марселя Карбоне и Спирито именно при помощи наркотиков расширяли свою империю… Антонин недолго задержался в матросах почтово-пассажирской судоходной компании. Воспользовавшись услугами старых дружков, создал уже свою собственную сеть. Вскоре после освобождения Франции от гитлеровцев и после того, как ушел в небытие преступный альянс Кар-боне-Спирито, запятнавший себя коллаборационизмом с нацистской службой гестапо, эта сеть вышла на первое место во Франции.

Тозони основательно устроился в Париже на площади Пигаль, здесь в зону его влияния попали сразу три стриптиз-бара. В Мехико он сочетал торговлю с производством чемоданов с двойным дном, идеальным средством для доставки героина в Северную Америку. Характерным для всей его деятельности была полная безнаказанность. Его престиж еще более вырос после того, как он нанял своего старого товарища по почтово-пассажирской службе Раскасси. Приобретение действительно чрезвычайно ценное, поскольку последний не представлял себе жизни без химии. В результате, Тозони стал обладателем трех подпольных лабораторий и вышел по производству героина на первое место в мире.

У Антонина гордая походка. Одетый со вкусом, высокий, худой, он был более похож на добропорядочного функционера. Его дружок Франсис одного с ним возраста, являл собой образец уставшего прожигателя жизни, ленивого, с мешками под глазами, носом в красных прожилках. Своей черной с проседью шевелюрой он скорее напоминал одного из тех монахов, которых нанимали в качестве сторожей производители сыра камамбер, и они ходили с трещоткой по улицам.

— Не понимаю, как тебе это удается. Чем чаще я тебя вижу, тем моложе ты выглядишь…

На тонких губах Тозони появилась улыбка удовлетворения.

— Режим, мой милый. Полностью исключил табак, алкоголь и что касается женщин, то только в меру, ровно столько, сколько нужно… Как твои дела?

— Все нормально, — говорит Лангуст. — В моем деле не бывает безработных. Чем больше будет богатеньких, тем больше будет воров. А пока есть воры, будут и скупщики краденого…

— Да, ты прав, — печально отметил Тозони. — Когда я подумаю о том, что нас считали ни на что не годными, нас с тобой, двоих. Будущими нищими… Это надо же! Вспомни отличника Бетольо. Этот кретин работает кондуктором трамвая. И получает не более тысячи двухсот франков в месяц… Я его как-то встретил в Каппли-ле-Руэ с зонтиком и своей толстухой. Он чувствовал себя таким жалким, что даже не осмелился со мной поздороваться!

Франсис потягивал свой «Рикар», рассказ привел его в хорошее настроение. Он не любил Бетольо, этого подхалима, всегда с поднятой рукой, готового ответить на любой вопрос учителя! Просто готовый стукач… Удивительно, что он не стал полицейским…

— А ты, как и раньше, любишь путешествовать?

— Да, как и прежде, — говорит Антонин. — Завтра утром уезжаю в Танжер, в Марокко… А уже оттуда в Америку…

Америку… Американец…

Лангуст ждал от него информации о начале действий! Всего один телефонный звонок и операция была бы запущена. Франсис здесь именно для этого. Для того, чтобы выведать нужные сведения у Антонина, поскольку других способов получения информации просто нет. Ведь это нелегко, Тозони большой хитрец. Ценная информация пошла только после продолжительного обмена ничего не значащими фразами:

— Не пойти ли нам к каталонкам отведать буйабес[8]? — предложил Антонин.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет. В четыре уже будем свободны. После мне предстоит съездить в одно местечко, в горы, около Ниццы.

Франсис-хитрец смог по-умному отклонить приглашение.

— Вот не везет. В час тридцать я приглашен к Феликсу в Исле-сюр-ла-Серже. Но если ты хочешь, то вечером можешь располагать мной на все сто процентов…

Теперь пришел черед Тозони отрицательно качать головой:

— Тоже не получится! Вернусь назад очень поздно. Нужно уладить важное дело, это финансовый вопрос.

Так и есть, Антонин раскололся. Деньги взамен наркотиков. Все ясно. Даже спрашивать ничего не пришлось. А завтра ему нужно быть в Танжере — это поставка наркотиков. Поэтому после проведения операции Тозони ни в чем его не сможет заподозрить. Требовалось узнать только то, что операция была запланирована на сегодняшний вечер… Осталось предупредить Рокко. А может, был смысл и самому Франсису провести весь вечер у каталонок в знаменитом ресторане Мишеля, где все друзья смогли бы засвидетельствовать, что он наслаждался божественным буйабесом.

Всегда нужно уметь сочетать приятное с полезным.

Лицо Раскасси, вся его широкоплечая фигура были как бы выточены из мрамора. Очки в массивной оправе подчеркивали эту невозмутимую суровость. Коротко, под ежика постриженные волосы, сине-зеленые, очень подвижные глаза довершали беспокойное лицо этого человека, которого можно было принять за военного врача или десантника.

Лаборатория, расположенная в старой овчарне, конечно, совсем не была похожа на ультрасовременный завод, о котором всю свою жизнь мечтал химик… Стремление к осторожности и скрытности взяло верх над стремлением многоуважаемого Раскасси к модернизму и совершенству… С нескрываемым чувством неприязни взирал он на маломощный вентилятор, не способный даже разогнать едкий запах кислоты и тепло, исходящее от сушильных шкафов… Кто бы мог поверить, что он заработал состояние на этом невзрачном оборудовании? На доисторических столах стояли газовые нагревательные приборы с ацетилировочными перегонными аппаратами. В глубине помещения, прямо на земле, в беспорядке валялись емкости с ацетоном, винной кислотой, животным углем, углекислым натрием… В открытых чемоданах, тут же лежащих рядком, было уже упаковано порядка ста килограммов чистого героина. В другом углу лаборатории ждали часа, когда умелые руки специалиста пустят их в дело пакеты с морфием-сырцом. Всем эти занимался Раскасси. Главным и верным его помощником во всех делах являлся некто Рафали, полицейский на пенсии, он и отвечал за подготовку к обработке химических компонентов и следил за помещениями.